«Почти в самом центре нью-йоркского боро Куинс есть небольшой район под названием Форест-Хиллс. Он никогда особенно не выделялся на фоне других. Не самый дорогой, но и дешевым его назвать нельзя. Не унылый, но точно не самый красивый. Такой типичный спальный район Нью-Йорка. Того Нью-Йорка, что не попадает в объективы кинокамер и мало известен людям, живущим за его пределами.»
«Так исторически сложилось, что еще в 80-х Форест-Хиллс стал вторым по величине русскоговорящим районом в Нью-Йорке. И если на Брайтон-бич селилась публика, приехавшая из Одессы и небольших советских городов, рвавшаяся в Америку, как принято считать, за красивой жизнью и разнообразием сортов колбасы, то Форест-Хиллс стал прибежищем для людей интеллигентных, которые тоже были не чужды пищевому разнообразию, но относились к этому более философски и сдержанно. Хотя, в конечном итоге, все решалось дружбой и имевшимися родственными связями. Люди ехали туда, где им было проще обустроиться и где живут им подобные. Уже тогда между двумя этими районами прошла трещина, превратившаяся позже в настоящую пропасть. Брайтон зубами вцепился в океанский берег и быстро начал брать от жизни свое, стремительно наполняясь русскими магазинами, ресторанами и атмосферой бесконечного застолья. Жизнь в Форест-Хиллс текла куда размеренней и была гораздо более нью-йоркской. Проживавшее здесь в те времена местное население было наполовину еврейским, а наполовину всем остальным: итальянским, латиноамериканским, азиатским, черным и т. д.»
«Рестораны зазывают отведать „плов, манты, шашлык и другие блюда еврейской кухни“. Внутри происходит невероятное. Как и во всем нью-йоркском общепите, на кухнях бухарских ресторанов работают мексиканцы. Они исполнительны, трудолюбивы и все схватывают на лету. Включая иностранные языки. Поэтому, Форест-Хиллс, наверное, единственное место на земле, где можно встретить мексиканца говорящего на таджикском.»
«Когда-то давно, в карниз над дверью местные подростки клали спрятанные от родителей сигареты. Им приходилось помогать друг другу, чтобы дотянуться. Высокий Довлатов сигареты регулярно доставал и выкуривал. Подростки были в недоумении.»
Как говорил горячо любимый председатель Мао: «У всякой идеи есть пять стадий: идея ещё не возникла; высказана, но не реализована; реализована хотя бы отчасти; получила распространение; всеми забыта». Идеи на второй стадии рискуют перейти сразу в пятую. Их надо срочно протаскивать хотя бы до третей.
Это ещё с 90-х стало таким новым жанром. Нечастым — но лишь в силу того, что тех, кто поднимает голову от миски, вообще немного. А иначе все стены давно были бы расписаны подобными глубокомысленными изречениями. И, наверное, в таком мире было бы интереснее жить.
Такое граффити для ленивых: рисовать уметь не надо, почерпнул из миллиардов страниц уже существующего, созданного цивилизацией текста, свежую мысль, и написал её. Ну или сам придумал.
Надпись на стене приобретает особую значимость. Будто сам мир так с тобой разговаривает.
Можно составить цитатник Мао, из которого все желающие блеснуть, но сами подумать ленящиеся, могут черпать готовые афоризмы для нанесения. Это был бы арт-проект помасштабней Бэнкси.
Начнём с уже нанесённых кем-то где-то когда-то изречений.
В. В. Маяковский «РУЛЕТКА» 1915 год, музей В. В. Маяковского
Зачем мы?
Самоопределение — вот основной вопрос сегодняшнего живописца. Прежде всего область воздействия живописных произведений — зрение, только зрение.
Объявив диктатуру глаза, мы уже знаем, какое отражение зрительной жизни нужно ему.
Дублирование жизни.
Зачем? Каждый день, надрывая зрачки на кричащих красках жизни, гоняясь глазами за змеиными линиями движения, уставая над формами цифр и букв, вы хотите не новой усталости от второй такой же жизни, а отдыха, игры для глаза. Свободная игра познавательных способностей — вот единственная вечная задача искусства.
Чтоб возместить силы, которые гигантски тратите на науку, на еду, на женщин, вы от искусства потребуйте и логичную арифметику. Нет! Возьмите от жизни элементы всякого зрительного восприятия, линию, цвет, форму и, закружив их танцем под музыку сегодняшнего дня, — дайте картину.
Это требование жизни, и вот только в несоответствии с ним предложения наших художников — трагедия живописи безвременья.
Он же словарь ударений в именах собственных Греции и Рима.
Постоянно сталкиваюсь с тем, что современные исследователи, и в особенности дикторы при чтении аудиокниг, ставят ударения в древних греко-римско-варварских топонимах, именах богов, смертных и зверюшек кто во что горазд.
Надо всё это безобразие как-то унифицировать, наверное. Будем постепенно тут составлять словарь античных слов. А если уже таковые были изданы (что более чем вероятно, и в царской России, и в советский период в антиковедении была проделана огромная работа) — собирать ссылки на них и особо интересные фрагменты.
Пока нашёл только вот: М. Протасов — Об упорядочении и унификации транскрипции собственных имен и исторических терминов в истории античного мира. «Вестник древней истории», 1940, № 1, с. 102—113.
Поскольку же однозначные решения в этой области, увы, невозможны — в силу исторических причин и гибкости языковых трансформаций, заимствований, адаптаций, частных случаев, узусов и не всегда справедливо фиксировавшихся норм — возможна и полемика по каждому спорному случаю с привлечением авторитетных источников и обоснований того или иного варианта нормы. Причём, в каждом случае приходится признавать приоритет устоявшегося употребления над более правильным и исторически точным; но лишь там где мы можем говорить о несомненном и повсеместном закреплении в традиции.
Также интересно будет сравнить для некоторых случаев форму русской транскрипции с европейскими, на латинской основе: английской, французской, немецкой (то есть решениями стран, антиковедческая традиция которых ещё шире и глубже).
Мне всегда было тяжело запоминать правила русского, а потом и других языков в универе, при этом правильнонаписание никогда не хромало. Но я технарь до мозга костей, поэтому нелогичные штуки приходилось держать в голове, вроде лингвистических:
Гнать, держать, смотреть и видеть, Дышать, слышать, ненавидеть, И обидеть, и терпеть, и зависеть, и вертеть.
Или вот: предлоги с Dativ в немецком: mit, nach, zu, von, bei, seit, aus, aussen, entgegen, gegenueber. Да, в этом порядке.
В точных науках тоже много нюансов, например, критерий Рейнольдса: ведро на мне. Или правило буравчика.
Так вот. Давайте делиться самыми интересными и полезными мнемониками, которые очень прочно засели в голове и помогают в жизни. М-м-м?
Крупнейшая японская биржа биткоинов Mt. Gox, на которой ещё недавно проходило более 80% сделок с виртуальной валютой, объявила о банкротстве. Mt. Gox и её клиенты потеряли 850 000 биткоинов, или почти 500 миллионов долларов. Долг Mt. Gox составляет 6.5 миллиарда иен (63.6 миллиона долларов).
И тут же в Калифорнии журнал Newsweek нашёл неуловимого и загадочного основателя криптовалюты Bitcoin, 64-летнего японцаСатоси Накамото, мастерски скрывавшегося под псевдонимом Сатоси Накамото. Он оказался настоящим хакером старой школы, и по сей день увлекающимся тем, с чего начиналось в 60-е хакерское движение — радиоуправляемыми моделями железных дорог.
Трю-хакер столь же кудряв, как Мавроди, но существенно умнее.
Ещё один классический признак трю-хакера старой школы, описанный ещё Джоном Варли в повести Press «Enter» в 1984 году — его стиль программирования:
На то, что Сатоси Накамото создал Bitcoin в одиночку, указывает несколько факторов, в том числе специфический стиль программирования с использованием обратной польской нотации и наличие ошибок. Гэвину Андресену с коллегами пришлось переписать примерно 70% кода: «Там не было хороших интерфейсов, — говорит Андресен, — весь код был как один большой комок шерсти. Он был невероятно плотным и хорошо написанным на низком уровне, но когда функции сочетались, иногда выходило довольно неряшливо».
С Хлебниковым меня познакомил Давид Бурлюк в начале 1912 года в Москве на каком-то диспуте или на выставке. Хлебников быстро сунул мне руку. Бурлюка в это время отозвали, мы остались вдвоем. Я мельком оглядел Хлебникова. Тогда ему было 27 лет. Поражали: высокий рост, манера сутулиться, большой лоб, взъерошенные волосы. Одет был просто — в темно-серый пиджак. Я еще не знал, как начать разговор, а Хлебников уже забросал меня мудреными фразами, пришиб широкой ученостью, говоря о влиянии монгольской, китайской, индийской и японской поэзии на русскую. — Проходит японская линия, — распространялся он. — Поэзия ее не имеет созвучий, но певуча... Арабский корень имеет созвучия... Я не перебивал. Что тут отвечать? Так и не нашелся. А он беспощадно швырялся народами. — Вот академик, — думал я, подавленный его эрудицией. Не помню уж, что я бормотал, как поддерживал разговор.
В одну из следующих встреч в неряшливой и студенчески-голой комнате Хлебникова я вытащил из коленкоровой тетрадки (зампортфеля) два листка — наброски, строк 40–50, своей первой поэмы «Игра в аду». Скромно показал ему. Вдруг, к моему удивлению, Велимир уселся и принялся приписывать к моим строчкам сверху, снизу и вокруг — собственные. Это было характерной чертой Хлебникова: он творчески вспыхивал от малейшей искры. Показал мне испещренные его бисерным почерком странички. Вместе прочли, поспорили, еще поправили. Так неожиданно и непроизвольно мы стали соавторами.
В основе фильма — написанный в 1564 году Питером Брейгелем шедевр «Путь на Голгофу», созданный на сюжет Страстей Христовых. Картина Леха Маевского представляет собой фантазию на тему судеб десяти персонажей, которых можно увидеть на знаменитом полотне (в их числе — Дева Мария), самого Питера Брейгеля и антверпенского купца, коллекционера предметов искусства Николоса Йонгелинка, по заказу которого художником было создано несколько картин.
Питер Брейгель-старший (Мужицкий) — Путь на Голгофу (1564. Тж. «Несение креста», нидерл. De kruisdraging van Christus, нем. Die Kreuztragung Christi).
![[ uploaded image ]](/up/14-05/26-6904-dovlatov-typewriter-adler.jpg)
![[ uploaded image ]](/up/14-04/28-6852-mao-quotations-red-book.jpg)
![[ uploaded image ]](/up/14-04/15-6814-20080617_mayakovskiy.jpg)
