В основе фильма — написанный в 1564 году Питером Брейгелем шедевр «Путь на Голгофу», созданный на сюжет Страстей Христовых. Картина Леха Маевского представляет собой фантазию на тему судеб десяти персонажей, которых можно увидеть на знаменитом полотне (в их числе — Дева Мария), самого Питера Брейгеля и антверпенского купца, коллекционера предметов искусства Николоса Йонгелинка, по заказу которого художником было создано несколько картин.
Питер Брейгель-старший (Мужицкий) — Путь на Голгофу (1564. Тж. «Несение креста», нидерл. De kruisdraging van Christus, нем. Die Kreuztragung Christi).
Серый ад, в котором мы устраиваем наш рай понарошку. Сразу видно, поляки снимали. А на самом деле цвета и свет в сценах, глубина и фактурность всего — потрясающие.
Ожившие картины Брейгеля. Каждый кадр — шедевр, достойный остановки и длительного созерцания.
Лесорубы выбирают дерево, исчерпавшее свою жизненную силу. Это случится непременно, как итог каждого взошедшего семени. Радость и чудо неожиданно подаренного тебе огромного мира — лишь для того, чтобы предстать перед неизбежностью его окончательного разрушения. Ну как, его? Тебя, конечно, он-то дальше себе пойдёт, но разницы никакой.
Когда всадников показали во второй раз, уже понял, что будет. В первый раз отметил лишь, что для войны вооружены недостаточно. Но против безоружных этих пик хватит.
Обычно в современных фильмах сразу видишь фальшь, анахронизмы — даже не в антураже, но уже в лицах актёров: видно, что это всё публика XXI века, жрущая фаст-фуд, смотрящая телик и слушающая хип-хоп. Здесь напротив: мысль, что это могут быть съёмки не в том самом времени, отвергается, как невозможная. Каждая сцена выстроена сильнейшим художником. Даже паук в паутине позирует. И делает это мастерски.
Невозможно представить в роли Брейгеля кого-либо ещё кроме Рутгера Хауэра. Он со времени своих ролей в задорных боевиках 80-х уже являл тот самый особый нерв, что так проступает на полотнах Брейгеля. Голландцы...
В фильме Хауэр много старше, старший Брейгель умер сравнительно молодым.
Библейский сюжет в декорациях средневековья. Да, не то — но ведь почти то же. Заметьте, ведь за 5 последних веков в мире произошло куда больше внешних изменений, чем за 15 предыдущих, с Тиберия и его префекта Пилата — до Филиппа II и его герцога Альбы. Но суть его однако не изменилась.
Lech MajewskiПитер Брейгель СтаршийPieter Bruegel de OudeНидерландыФламандия
Every day, their manners remain a stench in the nostrils. And an offence to pride, to Christian humility and common sense itself.
Изо дня в день их повадки зловонны для обоняния нашего [библейская формулировка]. Они бросают вызов нашей гордости, христианскому смирению и самому здравому смыслу.
Below the grindstone of events our Saviour is being ground like grain, mercilessly.
Жернова событий перемалывают нашего Спасителя безжалостно, словно зерно.
— I must hide him from the eye. — Why would you want to hide him? — Because he is the most important.
— In most paintings, God is shown parting the clouds, looking down on the world in displeasure. In my painting, the miller will take his place. He is the great miller of the Heaven grinding the bread of Life and Death.
Больше ничего не случится.
Nothing is going to happen. When I think about yesterday, when he walked into town, strolled out onto the Cathedral square and spoke his mind. How they listened. How they cheered. How enthralled they all were. Even the soldiers. And now that we're walking through the streets in a trance, the same soldiers who cheered him yesterday came out to arrest him last night. The same crowd that listened enthralled has been screaming for his head all morning. Nothing was going to happen.
I don't understand. Oh, when he was grown he amazed us all. It was though he walked unhindered, straight up to the stony gates of Heaven. Plucked all the torches that light the way up there night and day, the fires of Fate, and swung them laughingly to the earth. — I have come to cast fire on you, he would tell those who came to hear. — It's in our power to grasp the fire of Fate, in our own hands. That's what he said. And then his laughter. It was so... He was so...
— Just look at that. They're violating and humiliating our bodies and souls. Violating and humiliating Charity and Virtue. Our land will be reduced to beggary. If only time could be stayed. If it were only brought to a stop. Then we could wrestle the senseless moment to the ground, clearly speak its name to its face and break its power. You think you can express this?
— Yes.
Это заметно, что режиссёр не только художник, но и поэт.
Но как же редко современные произведения искусства создают настолько осмысленные люди. Искусство хлынуло в массы, и массы хлынули в искусство.
— And they all look at Simon. Not at the Saviour. Be it the birth of Jesus, the fall of Icarus, or the death of Saul casting himself on his sword. All these world-changing events went unnoticed by the crowd.
— What can I do? I can't think clearly. No, I don't understand.
He was born for a reason. I knew that from the day he stirred in me.
And when he grew up he brought a light into the world. And this light threatened the sly and dark convenience of our rotten usage and custom.
He was a threat to every dangerous fool whose concern is with neither God nor Man but with his own miserable certainties and power.
And now it's dark.
Custom and usage have won the night.
And I no longer understand.
Сразу вспоминается Введенский, «Ёлка у Ивановых» (1938).
Всюду пятна кровавы. Что за чорные нравы. Нянька нет вы не правы.
Жизнь дана в украшенье. Смерть дана в устрашенье. Для чего ж разрушенье.
Самых важных артерий. И отважных бактерий. В чём твой нянька критерий.
Леонид Фёдоров — Собака Вера (Безондерс, 2005)
Какие вы моменты заметили?
· Меч точат неправильно, клинок болтается под произвольным углом к камню.
· Мать режет хлеб на себя к груди — верно, так прежде делали в деревнях.
· Молескин у Брейгеля в руках — полноразмерный фолиант. Бумага ручной работы.
· В таких грубых негнущихся перчатках рисовать — не лучшая идея. Должно быть, у этой детали есть какой-то особый смысл. Рука слишком уж нетверда. У Брейгеля была твёрдая рука. Ни один дурак не потащит на пленэр всю свою графику.
· Пока Иуда мастерит свой механизм осмысления себя, на заднем плане ветер всё-таки разбросал эскизы Брейгеля.
· Книга, которую апостол (кто там из них плотником был кроме Иисуса и Иосифа?) целует (очевидно, Евангелие, но читает он её как Тору, водя пальцем) написана бустрофедоном.
· Картина Брейгеля-старшего «Путь на Голгофу» висит в десятом зале Музея истории искусств в Вене. Вместе с «Вавилонской башней», «Охотниками на снегу», «Пасмурным днём», «Самоубийством Саула» и «Возвращением стада».
· Снято в Польше, Австрии, Чехии и Новой Зеландии.
Для дополнительных деталей можно обратиться к книге «Bruegel. The Mill and the Cross», написанной Лехом Маевским совместно с искусствоведом Майклом Фрэнсисом Гибсоном.
А вот подтверждение догадке, которая возникает в начале фильма:
— В одном из эпизодов женщины моют порог дома. Это тоже старинный обычай?
— Да. В Нидерландах того времени надлежало вход в дом держать безукоризненно чистым. Внутри может быть сколько угодно грязно, а вот порог должен сверкать чистотой. В старинных голландских домах деревянный порог обычно сильно изношен, и я теперь знаю почему.
Питер Брейгель Старший — Художник и заказчик (1565).
Когда Лех Маевский предложил Майклу Фрэнсису Гибсону, автору толстенной ученой книжки, посвященной одной-единственной картине Питера Брейгеля-старшего «Путь на Голгофу» (1564), превратить ее в сценарий фильма, тот изумился и отказался. Но потом, поразмыслив, согласился: «О’кей! Настоящие джентльмены делают только невозможное».
При этом сам Маевский не упускает случая признаться в том, что терпеть не может современное искусство, как, впрочем, и нынешнее кино. То ли дело — старые мастера.
Для того, чтобы воссоздать фирменные брейгелевские облака, пришлось снимать небеса над островами Новой Зеландии, где встречаются течения двух океанов, и комбинировать их с облаком из картины. Технологии, которые были опробованы на «Звёздных войнах» или «Властелине колец», использованы для того, чтобы приблизить зрителей к миру Брейгеля. Изображение каждого кадра фильма «слоистое»: оно складывается примерно из 40 слоев. Впрочем, есть план, длиною в 6 минут — в нем аж 147 слоев.
На вопрос, как он дошел до идеи скрестить спецэффекты со старой живописью, режиссер почти растерянно пожимает плечами.
Лех Маевский: Мне и во сне не могло присниться, что я буду заниматься спецэффектами и прочими увлекательными компьютерными вещами. Все началось в тот момент, когда я понял, до какой степени Брейгель конструирует пространство своей картины. Цифровые технологии это ни в коем случае не попытка «модернизировать» Брейгеля. Наоборот, это попытка «догнать» его.
Когда я стал выбирать из картины персонажей для фильма, я с изумлением обнаружил, что на картине семь (!) разных перспектив. Непонятно, как он это смог сделать. Но это был лучший способ для представления огромного театра с пятьюстами персонажами, каждый из которых — как на ладони. В пространстве реального театра, с уходящей вдаль сценой, отчетливо можно увидеть только тех, кто на авансцене. Остальные терялись бы вдали. У Брейгеля каждого героя можно разглядеть в подробностях.
Для меня все начинается с визуального образа. Это как бы такой образ-мать, она плодит много-много детишек. Они могут быть весьма шумными, назойливыми. Вы должны как-то упорядочить отношения в этом семействе. Но наведение порядка в свою очередь влечет за собой появление новых героев. В общем, нелегкая эта задача — упорядочить, разложить по полочкам образы, которые явились в вашей голове.
Наверное, кто-то сначала придумывает логическую концепцию. Но у меня скорее чувственное мышление.
Маевский: Я-то, когда выхожу из кинозала, не могу вспомнить никаких хитросплетений сюжета. Помню отдельные моменты — особенности поведения героев, странности, неожиданные кадры. Поэтому я не очень забочусь о сюжете, хотя это очень сильное средство, с помощью которого можно управлять вниманием аудитории. Но мне не привлекает такой способ «захвата» зрителя. Я ищу чего-то другого.
Я работаю на обоих площадках — кино и арта. На мой взгляд, многие фильмы сегодня оказываются «безвкусными», с точки зрения языка кино. В 1920-1930-х годах было много великолепных работ. Но сейчас побеждает телеэстетика, причем в варианте MTV. Впечатление, что люди, которые делают кино, больше всего хотят убежать от самого фильма. Они не хотят думать о нем, боятся остаться внутри своей картины. Честно говоря, я чувствую себя потерянным в современном кино. Не понимаю фильма, в котором герой может прыгать с поезда на сто ярдов, потом вскакивать на обе ноги и бодро бежать и ловить кого-то… Я не могу всерьез думать о ком бы то ни было в кино, где все возможно. Если все возможно, то ничего не важно.
Изо дня в день их повадки зловонны для обоняния нашего [библейская формулировка]. Они бросают вызов нашей гордости, христианскому смирению и самому здравому смыслу.
Жернова событий перемалывают нашего Спасителя безжалостно, словно зерно.
Это заметно, что режиссёр не только художник, но и поэт.
Но как же редко современные произведения искусства создают настолько осмысленные люди. Искусство хлынуло в массы, и массы хлынули в искусство.
Всюду пятна кровавы.
Что за чорные нравы.
Нянька нет вы не правы.
Жизнь дана в украшенье.
Смерть дана в устрашенье.
Для чего ж разрушенье.
Самых важных артерий.
И отважных бактерий.
В чём твой нянька критерий.
Леонид Фёдоров — Собака Вера (Безондерс, 2005)
· Меч точат неправильно, клинок болтается под произвольным углом к камню.
· Мать режет хлеб на себя к груди — верно, так прежде делали в деревнях.
· Молескин у Брейгеля в руках — полноразмерный фолиант. Бумага ручной работы.
· В таких грубых негнущихся перчатках рисовать — не лучшая идея. Должно быть, у этой детали есть какой-то особый смысл. Рука слишком уж нетверда. У Брейгеля была твёрдая рука. Ни один дурак не потащит на пленэр всю свою графику.
· Пока Иуда мастерит свой механизм осмысления себя, на заднем плане ветер всё-таки разбросал эскизы Брейгеля.
· Книга, которую апостол (кто там из них плотником был кроме Иисуса и Иосифа?) целует (очевидно, Евангелие, но читает он её как Тору, водя пальцем) написана бустрофедоном.
· Картина Брейгеля-старшего «Путь на Голгофу» висит в десятом зале Музея истории искусств в Вене. Вместе с «Вавилонской башней», «Охотниками на снегу», «Пасмурным днём», «Самоубийством Саула» и «Возвращением стада».
· Снято в Польше, Австрии, Чехии и Новой Зеландии.
Для дополнительных деталей можно обратиться к книге «Bruegel. The Mill and the Cross», написанной Лехом Маевским совместно с искусствоведом Майклом Фрэнсисом Гибсоном.
http://www.themillandthecross.com/files/bruegel1.pdf
http://www.themillandthecross.com/files/bruegel2.pdf
http://www.themillandthecross.com/files/bruegel_storyboard.pdf
А вот подтверждение догадке, которая возникает в начале фильма: