В 2016 году лауреат Нобелевской премии мира и представитель угнетённых меньшинств, а равно их угнетателей, будучи вроде бы мулатом, как они как раз, рабовладельцы, это называли, Барак Обама распорядился сбросить на людей в других странах 26 171 бомбу. Это по бомбе каждые двадцать минут, без перерывов.

In 2016, America dropped at least 26,171 bombs authorized by President Barack Obama. This means that every day in 2016, the US military blasted combatants or civilians overseas with 72 bombs; that’s three bombs every hour, 24 hours a day.

Вот и кого тут винить? Южан или северян?

Или же пушки Фолкнера, которые в роковой день сражения между северянами и южанами уже заряжены, но еще не выстрелили. Хотя известно, что они выстрелили. Но это есть факт физической истории, а в душевной жизни и в структуре единой истории каждый юноша, как говорит Фолкнер, становящийся личностью, должен решить, как он поступит в тот момент, когда флаги развернуты, пушки заряжены, но за флагами еще не пошли в бой солдаты, и пушки еще не выстрелили, и всего этого могло не произойти.

Вот ещё один был, кто тогда в наших 80-х, а то и раньше чем мы, читал Фолкнера.

    Становлюсь свидетелем такой сцены. Очередь длинная, сердитая. Где-то в конце её мается раненый на костыле, с ногой, замотанной бинтом. А впереди, уже у самой кассы, какой-то очень представительный, пожилой генерал-лейтенант, на котором форма выглядит как-то подчёркнуто шикарно. Раненый беспокоится, срок увольнения кончается. Ему и надо-то всего четвертинку. Из госпиталя выписывается дружок. Вот сложились помаленьку — надо же угостить на прощание, — апеллирует он к очереди. Всего на час увольнительная. Очередь молчит, и кто-то ядовито произносит: «Тут всем некогда». Тогда генерал-лейтенант поворачивается, от самой кассы идёт к раненому и говорит:
    — Будьте добры — вставайте вместо меня.
    Обрадованный раненый вприпрыжку бежит к кассе. Очередь поражённо молчит. Потом раздаются робкие голоса, призывающие генерала пройти вперёд. Он остаётся на месте раненого терпеливый, спокойный, знающий себе цену. Обращение к нему звучит настойчивее, и он говорит чуть-чуть картавя:
    — Раненый воин требует особого уважения, а мне не к спеху… Я ведь в запасе.

    Рассказываю гостям [Александру Фадееву и его жене Ангелине Степановой] вчерашнюю сцену в очереди — о раненом и генерал-лейтенанте. Слушает сначала недоверчиво. Потом вдруг спрашивает:
    — Этот генерал грассировал?
    — Грассировал.
    — Высокий? Седой? Прямой?
    — Правильно…
    — И ноги переставлял, будто они у него не гнутся?
    — Верно…
    — Лина, я знаю, кто это был…
    — И я тоже, — улыбается его жена. — Алексей Алексеевич.
    — Верно, Игнатьев. Наш коллега. «Пятьдесят лет в строю»! — и весело рассыпает своё «ха-ха-ха…» — Граф Игнатьев.

    — Б. П. Полевой. В конце концов. — М.: Советская Россия, 1969. — С. 346, 352. — 415 с. — 85 000 экз.

В Чечне был смешной пароль-отзыв:
«Аллах акбар!» — «Воистину акбар!»

На сие самое и создал нас Бог и дал нам залог Духа.
Итак мы всегда благодушествуем; и как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, —
ибо мы ходим верою, а не ви́дением.

[...]

Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас.

Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли.
А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего.

Потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем.
Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое.

— 2-е Павла к коринфянам

Написал сейчас своему чешскому другу. И вспомнил, что уж неделю назад, отвлёк перенос сайта, хотел об этом у нас написать, когда вдруг отчего-то впервые задумался над этим:

«Да, и у нас в Москве тоже очень холодно. Впервые такая холодная и мрачная весна. Лучше всего привезите их, посканируйте. Таких книг, как были у нас до 1990 года, больше уже человечество не будет выпускать — они разучились давно. Деградировали. И художников-графиков не осталось, все вымерли, и полиграфистов того уровня, и авторов.

Я поймал себя на том, что вдруг понял, что лучшие книги моего детства были все старые, послевоенные, 40-х, 50-х — ой, так стало быть, это были детские книги моих родителей!»

А они мне даже никогда и не рассказывали. «Это твои книги»...

И эту ещё хочу найти в оригинальном издании: «Приключения Гвоздика» Марчелло Арджилли и Габриэллы Парка, с рисунками Калаушина.

Вот ещё, разыскивая у нас Гвоздика, для примера старой книги с такой характерной картонной обложкой того времени, если кто ещё кроме меня одного его помнит теперь тут, нашёл тот список, что мы когда-то составляли, но он ограничен своим принципом:

Лучшие детские книги советских писателей
Герои детских книг
О заимствованиях в литературе

- прототип Терминатора Электроник Евгения Велтистова («Электроник — мальчик из чемодана», 1964) — похож на Гвоздика из «Приключений Гвоздика» (Le avventure di Chiodino, 1952) друга Джанни Родари Марчелло Арджилли и Габриэллы Парка; и Жестяного Лесоруба (Железного дровосека) Баума-Волкова

Час назад. Весны вам, что-ли...