«Почти в самом центре нью-йоркского боро Куинс есть небольшой район под названием Форест-Хиллс. Он никогда особенно не выделялся на фоне других. Не самый дорогой, но и дешевым его назвать нельзя. Не унылый, но точно не самый красивый. Такой типичный спальный район Нью-Йорка. Того Нью-Йорка, что не попадает в объективы кинокамер и мало известен людям, живущим за его пределами.»

«Так исторически сложилось, что еще в 80-х Форест-Хиллс стал вторым по величине русскоговорящим районом в Нью-Йорке. И если на Брайтон-бич селилась публика, приехавшая из Одессы и небольших советских городов, рвавшаяся в Америку, как принято считать, за красивой жизнью и разнообразием сортов колбасы, то Форест-Хиллс стал прибежищем для людей интеллигентных, которые тоже были не чужды пищевому разнообразию, но относились к этому более философски и сдержанно. Хотя, в конечном итоге, все решалось дружбой и имевшимися родственными связями. Люди ехали туда, где им было проще обустроиться и где живут им подобные. Уже тогда между двумя этими районами прошла трещина, превратившаяся позже в настоящую пропасть. Брайтон зубами вцепился в океанский берег и быстро начал брать от жизни свое, стремительно наполняясь русскими магазинами, ресторанами и атмосферой бесконечного застолья. Жизнь в Форест-Хиллс текла куда размеренней и была гораздо более нью-йоркской. Проживавшее здесь в те времена местное население было наполовину еврейским, а наполовину всем остальным: итальянским, латиноамериканским, азиатским, черным и т. д.»

«Рестораны зазывают отведать „плов, манты, шашлык и другие блюда еврейской кухни“. Внутри происходит невероятное. Как и во всем нью-йоркском общепите, на кухнях бухарских ресторанов работают мексиканцы. Они исполнительны, трудолюбивы и все схватывают на лету. Включая иностранные языки. Поэтому, Форест-Хиллс, наверное, единственное место на земле, где можно встретить мексиканца говорящего на таджикском.»

«Когда-то давно, в карниз над дверью местные подростки клали спрятанные от родителей сигареты. Им приходилось помогать друг другу, чтобы дотянуться. Высокий Довлатов сигареты регулярно доставал и выкуривал. Подростки были в недоумении.»

Жил да был в славном семнадцатом веке в городе Лондоне один знаменитый астролог. Рода он был совсем незнатного — крестьянский сын, из йоменов. Но уже к семнадцати годам ему надоело окучивать капусту, и он сбежал из дома, поступив в услужение к одному состоятельному городскому рантье. И так он пришелся в новом доме ко двору, что после смерти хозяина унаследовал всё его состояние, женившись на его безутешной вдове.

Унаследовал он не только состояние, но и весьма обширную библиотеку, где с пользой и удовольствием проводил дни напролёт, изучая языки и обширные труды по астрологии. На их основе сам создал свою собственную систему толкований, и издал свой собственный труд «Христианская астрология» — первую книгу по астрологии на английском (а не на латыни) языке. Звали астролога Уильям Лилли. Был он известен и почитаем современниками. Вращался в высоких политических кругах. И вот однажды произошла с ним одна интересная история...

Больше его работ.

Каждые две минуты мы делаем больше снимков, чем всё человечество в XIX веке.

Разница во времени между тем, когда жили тираннозавры и тем, когда жили стегозавры, больше, чем между тираннозаврами и нами.

1980 год дальше от нас, чем 2046.

  Надписи №1
  Надписи №2

Как говорил горячо любимый председатель Мао: «У всякой идеи есть пять стадий: идея ещё не возникла; высказана, но не реализована; реализована хотя бы отчасти; получила распространение; всеми забыта». Идеи на второй стадии рискуют перейти сразу в пятую. Их надо срочно протаскивать хотя бы до третей.

Это ещё с 90-х стало таким новым жанром. Нечастым — но лишь в силу того, что тех, кто поднимает голову от миски, вообще немного. А иначе все стены давно были бы расписаны подобными глубокомысленными изречениями. И, наверное, в таком мире было бы интереснее жить.

Такое граффити для ленивых: рисовать уметь не надо, почерпнул из миллиардов страниц уже существующего, созданного цивилизацией текста, свежую мысль, и написал её. Ну или сам придумал.

Надпись на стене приобретает особую значимость. Будто сам мир так с тобой разговаривает.

Можно составить цитатник Мао, из которого все желающие блеснуть, но сами подумать ленящиеся, могут черпать готовые афоризмы для нанесения. Это был бы арт-проект помасштабней Бэнкси.

Начнём с уже нанесённых кем-то где-то когда-то изречений.

«Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами». Картина Альфонса Алле, 1894 г.

Странные и страшные вещи происходят в Гонконге, где всю эту неделю бушевал турнир по регби — «Неделя „Семёрки“». В это время город переполнен фанатами со всего мира, и веселый разгуляй становится нормой. Но на этот раз веселье вышло с перчиком.

Женщины родом из неустановленной пока африканской страны описываются свидетелями как «могучие» и «около 1,8 м ростом», флиртуют в барах с иностранцами, а впоследствии грабят их в их же гостинничных номерах. Один австралиец недосчитался 10 тысяч гонконгских долларов после того, как претерпел две минуты аутентичного африканского ужаса, пригласив сразу трёх девчат в номер. Другого незадачливого мачо девушки вытрясли из штанов вместе с кошельком прямо на улице, а чтобы не кричал, кинули в мусорный бак. Полиция говорит, что много жертв не сообщает об ограблении из чувства стыда, или от спешки при бегстве из города. «Будьте осторожны с незнакомками» — даёт дельный совет инспектор гонгконгской полиции Деннис Люк Хой-хо. Больше дать ему нечего, ибо поймать хулиганок пока так и не удалось.

На самом деле никому нет никакого дела до того, кто кем в действительности является. Важно лишь как выглядит.

С удачной моделью никто не откажется сфотографироваться.

Blade Runner polaroids (1981).

Если бы в тот день, когда я поставил точку в рукописи, кто-нибудь сказал бы, что этот роман будет издан в Симферополе, мне пришлось бы парировать: «Умерьте свою фантазию, сударь!»

Теперь совершается чудо, перед которым превращение полуострова в остров — несложная работа. Чудеса, между тем, продолжаются.

Так странно нынче переплетаются фантазия и реальность. Я надеюсь, что мой роман не только увлечет крымчан своим довольно бурным сюжетом, но также поможет им в осмыслении истории своего края, как будто специально созданного Творцом для воплощения многонациональной гармонии.

Василий Аксенов
август 1991 года