Горький Максим — С кем вы, мастера культуры? (1932)

Этими словами буржуа признает, что разум его класса обессилен, обанкротился. Он советует “взнуздать науку” забыв о том, сколько она дала силы его классу для укрепления власти над миром трудящихся. “Взнуздать науку” — что это значит? Запретить ей свободу исследования? Когда-то буржуазия весьма храбро и успешно боролась против посягательств церкви на свободу науки. В наши дни буржуазная философия постепенно становится тем, чем была она в наиболее мрачные годы средневековья — служанкой теологии. Кайо прав, говоря, что Европе угрожает возвращение к варварству, предсказанное Марксом, учение которого ему неизвестно. Да, совершенно неоспоримо, что буржуазия Европы и Америки, хозяйка мира, становится с каждым годом все более невежественной, интеллектуально слабосильной, варварской и уже сама — в лице вашем — понимает это.

Мысль о возможности возвращения к эпохе варварства — самая “модная”мысль современной буржуазии. Шпенглеры, Кайо и подобные им “мыслители”отражают настроение тысяч мещан. Это тревожное настроение вызвано предчувствием классовой гибели — фактом роста во всем мире революционного правосознания рабочих масс. Буржуазия не хотела бы верить в процесс культурно-революционного развития трудового народа, но — она его видит, чувствует. Процесс этот всесторонне и прекрасно оправдан. Он является логически неизбежным развитием всего трудового опыта человечества, опыта, о котором поучительно рассказывают историки буржуазии. Но так как история — тоже наука, ее тоже нужно “взнуздать” или — того проще — забыть, что она существует. Забыть историю советует французский поэт академик Поль Валери в книге “Обозрение современности”. Он совершенно серьезно обвиняет в бедствиях народов именно историю, он говорит, что, напоминая о прошлом, история вызывает бесплодные мечты и лишает людей покоя. Люди — это, конечно, буржуазия. П. Валери, вероятно, не способен заметить на земле иных людей. Вот что говорит он об истории, которой буржуазия еще так недавно гордилась и которую весьма искусно писала:

“История — самый опасный из всех продуктов, вырабатываемых в химической лаборатории нашего ума. Она побуждает к мечтаниям, она опьяняет народы, она порождает у них ложные воспоминания, преувеличивает их рефлексы, растравляет старые их раны, лишает их покоя и ввергаетих в мании — величия или преследования”.

В своей должности утешителя он, как видите, весьма радикален. Он знает: буржуазия хочет жить спокойно, ради спокойной жизни она считает себя вправе уничтожать десятки миллионов людей. Она, разумеется, легко может уничтожить несколько десятков тысяч книг, — как все на свете, библиотеки тоже в ее руках. История мешает спокойной жизни? Долой историю! Изъять из обращения все труды по истории. Не преподавать ее в школах. Объявить изучение прошлого делом социально опасным и даже преступным. Людей, склонных к занятиям историей, признать ненормальными и сослать на необитаемые острова.

Главное — покой! Именно об этом заботятся все утешители буржуазии. Но для осуществления покоя необходимо, как говорит Кайо, взаимное доверие в среде национально-капиталистических хищников, а для того, чтоб установить доверие, нужно, чтоб двери в чужой дом— например, в Китай— были широко открыты для грабежа пред всеми хищниками и лавочниками Европы, а лавочники и хищники Японии хотят закрыть двери чужого дома для всех, кроме себя; они делают это на том основании, что Китай — ближе к ним, чем к Европе, и для них грабить китайцев — удобнее, чем индусов, которых привыкли грабить “джентльмены” Англии. На почве соревнования в грабеже возникают противоречия, угрожающие тревогами новой всемирной бойни. А кроме того, по словам парижского журналиста Гренгуара, “для Европы потеряна Российская империя как нормальный и здоровый рынок”. Гренгуар видит в этом “источник зла” и вместе со многими другими журналистами, политиками, епископами, лордами, авантюристами и мошенниками настаивает на необходимости общеевропейской интервенции в Союз Советов. Затем — в Европе все растет безработица, растет и революционное правосознание пролетариата. В конце концов, для установления “покоя” — очень мало возможностей и даже — как будто — совсем нет места. Но я — не оптимист и, зная, что цинизм буржуазии безграничен, допускаю одну возможность, посредством которой буржуазия может попробовать очистить себе место для спокойной жизни. На эту возможность намекнул 19 февраля расистский депутат Бергер в Кельне, он сказал в своей речи:

“Если после прихода Гитлера к власти, французы попытаются оккупировать германскую территорию, мы перережем всех евреев”.

Осведомившись о сделанном Бергером заявлении, прусское правительство запретило ему дальнейшие публичные выступления. Запрещение вызвало возмущение в гитлеровском лагере. Одна расистская газета пишет:

“Бергер не может быть обвинен в призыве к незаконным действиям: мы перережем евреев на основании закона, который будет проведен после нашего прихода к власти”.

Эти заявления не следует рассматривать как шутку, как немецкий “виц”: европейская буржуазия, в ее современном настроении, вполне способна “провести закон” не только о поголовном истреблении евреев, а об истреблении всех, мыслящих несогласно с нею, и прежде всего об уничтожении всех, несогласно с ее бесчеловечными интересами действующих.

Заключенные в этот “порочный круг” интеллигенты-утешители постепенно теряют свое мастерство утешать и уже сами нуждаются в утешении. Они обращаются за ним даже к людям, которые принципиально не подают милостыни, ибо — милостыня утверждает право нищенства. Талант “красивой лжи” основной их талант, уже не может, не в силах прикрывать грязный цинизм буржуазной действительности. Некоторые из них начинают чувствовать, что развлекать и утешать людей, утомленных грабежом мира, обеспокоенных все более резким сопротивлением пролетариата их подлым целям, — людей, у которых безумная жажда наживы приняла характер буйного помешательства и формы социально-разрушительные, — утешать и развлекать этих людей становится делом не только бесплодным, но уже и опасным для самих утешителей.

Можно бы указать и на преступность утешения огорченных разбойников и убийц, но я знаю, что это никого не тронет, ибо это — “мораль” то есть нечто исключенное из жизни за ненадобностью. Гораздо существенней указать на тот факт, что в современной действительности интеллигент-утешитель становится тем “третьим”, бытие которого отвергается логикой.

Когда он, выходец из буржуазии, — пролетарий по своему социальному положению, он как будто понимает унизительный драматизм своей службы классу, осужденному на гибель и вполне заслужившему гибель, как заслуживает ее профессиональный бандит и убийца. Начинает понимать, потому что буржуазия перестает нуждаться в его услугах. Он все более часто слышит, как люди его группы, угождая буржуазии, кричат о перепроизводстве интеллигенции. Он видит, что буржуазия охотней обращается за “утешением” не к философам и “мыслителям”, а к шарлатанам, предсказывающим будущее. Газеты Европы испещрены объявлениями хиромантов, астрологов, сочиняющих гороскопы, факиров, ясновидящих, графологов, спиритов и прочих фокусников, еще более невежественных, чем сама буржуазия. Фотография и кино убивают искусство живописи, художники чтоб не умереть с голода, меняют свои картины на картофель, на хлеб, на поношенную одежду мещанства. В одной из газет Парижа напечатана такая веселая заметка:

“Нужда среди берлинских художников велика, и просвета не видно. Идут речи об организации самопомощи художников, но какую самопомощь могут организовать друг для друга люди, лишенные заработков и каких бы то ни было перспектив на заработки? Поэтому в художественных кругах Берлина с восторгом встречена оригинальная идея художницы Аннот-Якоби, она предлагает товарообмен. Пусть торговцы углем снабжают художников топливом в обмен на статуи и картины. Времена переменятся, и углеторговцы не пожалеют о произведенных ими в порядке товарообмена сделках. Пусть зубные врачи лечат художников. Хорошая картина никогда не будет лишней в приемной зубного врача. Мясники, молочники должны воспользоваться случаем и сделать доброе дело и в то же время без затраты наличности приобрести настоящие художественные вещи. Для развития и применения на практике идеи Аннот-Якоби образовалось в Берлине особое бюро”.

Сообщая об этом товарообмене, газета не говорит, что он существует и в Париже.

Кинематограф постепенно уничтожает высокое искусство театра. О разлагающем влиянии буржуазного кино не стоит говорить, это совершенно ясно. Использовав все темы сентиментализма, он начинает демонстрировать физические уродства:

“В Голливудской студии Метро-Гольдвин-Майер собралась оригинальная труппа для работы над фильмом “Причуды”. В ее составе — Ку-Ку, девушка-птица, имеющая большое сходство с аистом; П. Робинзон, человеческий скелет; Марта, родившаяся с одной рукой, искусная мастерица вязать кружева ногами. Доставлены в студию Шильце, прозванная “голова-шпилька” женщина с нормальным телом, но с необыкновенно маленькой головой, похожей на шпильку; Ольга — женщина с мужской окладистой бородой; Жозефина-Жозеф— наполовину женщина, наполовину мужчина; сиамские сестры-близнецы Гильтон, карлики, лилипуты”.

Барнай, Поссарт, Монэ-Сюлли и другие артисты этого рода — не нужны, их заменяют Фэрбенксы, Гарольд-Ллойды и прочие фокусники во главе с однообразно сентиментальным и унылым Чарли Чаплином, как же как музыку классиков заменяет джаз, а Стендаля, Бальзака, Диккенса, Флобера — различные Уоллесы, люди, которые умеют рассказывать о том, как полицейский сыщик, охраняя собственность крупных грабителей и организаторов массовых убийств, ловит маленьких воров и убийц. В области искусства буржуазию вполне удовлетворяет коллекционирование почтовых марок и трамвайных билетов, а в лучшем случае коллекционируют подделки картин старинных мастеров. В области науки буржуазию интересуют приемы и методы наиболее удобной, дешевой эксплуатации физических сил рабочего класса; наука для буржуазии существует настолько, насколько она способна служить целям его обогащения, регулировать деятельность его желудочно-кишечной сферы и поднимать его половую энергию развратника. Пониманию буржуазии недоступны основные задачи науки: интеллектуальное развитие, физическое оздоровление человечества, истощенного гнетом капитализма, превращение инертной материи в энергию, разгадка техники строения л роста человеческого организма — все это для современного буржуа так же мало интересно, как для дикаря Центральной Африки.

Видя все это, некоторые интеллигенты начинают понимать, что “творчество культуры” — которое они считали своим делом, результатом своей “свободной мысли” и “независимой воли” — уже не их дело и что культура не является внутренней необходимостью капиталистического мира. События в Китае напомнили им о гибели университета и библиотеки Лувена в 1914 году, вчерашний день рассказал о разрушении японскими пушками в Шанхае университета Тунцзи, морского колледжа, школы по рыболовству, национального университета, медицинского колледжа, сельскохозяйственного и инженерного колледжа, рабочего университета. Этот акт варварства не возмущает никого, так же как никого не возмущает сокращение ассигновок на культурные учреждения и вместе с этим непрерывный рост вооружений.

Но, разумеется, лишь некоторая и незначительная часть европейско-американской интеллигенции чувствует неизбежность своего подчинения “закону исключенного третьего” и задумывается о том — куда идти? По привычке — с буржуазией, против пролетариата, или же по чести — с пролетариатом, против буржуазии? Большинство же интеллигентов продолжает довольствоваться службой капитализму — хозяину, который, хорошо видя моральную гибкость своего слуги и утешителя, видя бессилие и бесплодность его примиренческой работы, начинает откровенно презирать слугу и утешителя своего и уже сомневается в необходимости бытия такого слуги.

Мне часто приходилось получать письма специалистов по утешению мещанства, приведу здесь одно из них, полученное от гр. Свена Элъверстада:

“Многоуважаемый г. Горький.

Ужасная растерянность, граничащая с отчаянием, царит теперь во всем свете, вызванная страшным экономическим кризисом, который потрясает все страны мира. Эта мировая трагедия толкнула меня начать на столбцах самой распространенной норвежской газеты “Tidens Tagn” pяд статей, которые имеют своей целью поднять дух и разжечь надежды миллионов жертв ужасной катастрофы. Преследуя эту цель, я нашел нужным обратиться к представителям литературы, искусства, науки и политики с просьбой сообщить их мнение по поводу трагического положения народов в последние два года. Перед каждым гражданином любого государства встает задача: умереть под тяжестью ударов жестокой судьбы или продолжать бороться, надеясь на счастливое разрешение кризиса. Эта надежда на благополучный выход их создавшегося мрачного положения необходима каждому, и в каждом она блеснет ярким пламенем при чтении оптимистического мнения, высказанного человеком, к слову которого все привыкли прислушиваться. Поэтому я разрешаю себе просить вас прислать мне ваше суждение о теперешнем положении, это суждение может быть не длиннее трех, четырех строчек, но оно, несомненно, спасет многих и многих от отчаяния и даст им силу смело глядеть навстречу будущему.

С почтением Свен Эльверстад”

Людей, подобных автору этого письма, людей, которые еще не утратили наивной веры в целебную силу “двух, трех строчек” в силу фразу, — таких людей еще немало. Вера их так наивна, что едва ли искренна.

Две, три фразы или двести, триста фраз не оживят дряхлый мир буржуазии. Во всех парламентах мира и в Лиге Наций ежедневно произносятся тысячи фраз, никого не утешая, не успокаивая, не внушая никому надежд на возможность удержать стихийный рост кризиса буржуазной цивилизации. По городам разъезжают бывшие министры и другие бездельники, уговаривая мещанство “взнуздать”, “дисциплинировать” науку. Болтовню этих людей немедленно подхватывают журналисты — люди, для которых “все равно, все наскучило давно” — и один из таких, Эмиль Людвиг, в серьезной газете “Дейли экспресс” советует “прогнать специалистов в шею”. Всю эту пошлую чепуху мелкое мещанство слушает, читает и делает из чепухи свои выводы. И если европейское мещанство признает необходимым закрыть университеты, — в этом не будет ничего удивительного. Кстати; оно может сослаться на такой факт — в Германии ежегодно освобождается 6000 служебных вакансий, требующих университетского диплома, а вузы Германии выпускают до 40 тысяч универсантов.

Вы, граждане Д. Смитс и Т. Моррисон, ошибочно приписываете буржуазной литературе и журналистике значение организатора культурных мнений, — этот “организатор” — паразитное растение, которое пытается прикрыть грязный хаос действительности, но прикрывает его менее удачно, чем, например, плющ и сорные травы прикрывают грязь и мусор развалин. Вы, граждане, плохо знаете, каково культурное значение вашей прессы, которая единогласно утверждает, что “американец прежде всего — американец” и только после этого человек. В свою очередь пресса расистов Германии учит, что расист прежде всего — ариец, а затем уже — врач, геолог, философ; журналисты Франции доказывают, что француз прежде всего — победитель и поэтому должен быть вооружен сильнее всех других, — речь идет, конечно, не о вооружении мозга, а только о кулаке.

Не будет преувеличением, если сказать, что пресса Европы и Америки усердно и почти исключительно занимается делом понижения культурного уровня своих читателей, — уровня и без ее помощи низкого. Обслуживая интересы капиталистов, своих работодателей, искусно умея раздуть муху до размеров слона, журналисты не ставят своей целью укрощение свиньи, хотя, конечно, видят, что свинья обезумела и бесится.

Вы пишите: “В Европе мы с глубокой горечью почувствовали, что европейцы ненавидят нас”. Это очень “субъективное субъективизм, позволив вам заметить некую частность, скрыл от вас общее: вы не заметили, что вся буржуазия Европы живет в атмосфере взаимной ненависти. Ограбленные немцы ненавидят Францию, которая, задыхаясь от золотого ожирения, ненавидит англичан, так же как итальянцы — французов, а вся буржуазия единодушно ненавидит Союз Советов. 300 миллионов индусов живут ненавистью к английским лордам и лавочникам, 450 миллионов китайцев ненавидят японцев и всех европейцев, которые, привыкнув грабить Китай, тоже готовы возненавидеть Японию за то, что она право грабить китайцев считает своим исключительным правом. Эта ненависть всех ко всем, разрастаясь, становится все гуще, острее, она вспухает среди буржуазии, как гнойный нарыв, и, конечно, прорвется, и, возможно, снова потекут реки лучшей, самой здоровой крови народов всей земли. Кроме миллионов наиболее здоровых людей, война уничтожит огромное количество ценностей и сырья, из коего они создаются, а все это поведет к обнищанию человечества здоровьем, металлами, топливом. Само собой разумеется, что война не уничтожит ненависти между национальными группами буржуазии.

Вы считаете себя “в силах служить общечеловеческой культуре” и “обязанными защищать ее от снижения к варварству”. Это — очень хорошо. Но поставьте пред собою простой вопрос: что вы можете сделать сегодня и завтра для защиты этой культуры, которая — кстати сказать — еще никогда не была “общечеловеческой” и не может быть таковой при наличии национально-капиталистических государственных организаций, совершенно безответственных пред трудовым народом, натравливающих народы друг на друга?

Так вот: спросите себя, что вы можете противопоставить разрушающим культуру фактам безработицы, истощению рабочего класса голодом, росту детской проституции? Понятно ли вам, что истощение масс значит — истощение почвы, из которой возрастает культура? Вам, наверное, известно, что так называемый “культурный слой” всегда был производным от массы. Это вы должны бы хорошо знать, ибо у американцев есть привычка хвастаться тем, что в США мальчики — торговцы газетами — возвышаются до карьеры президентов.

Напоминая об этом, я хочу отметить только ловкость мальчиков, но не таланты президентов, — о талантах последних мне ничего не известно.

Есть и еще вопрос, над которым вам следовало бы подумать: полагаете ли вы, что 450 миллионов китайцев можно превратить в рабов европейско-американского капитала, в то время как 300 миллионов индусов уже начинают понимать, что для них роль рабов Англии вовсе не предопределена Богами? Сообразите: несколько десятков тысяч хищников и авантюристов желают вечно и спокойно жить за счет силы миллиарда трудящихся. Это — нормально? Это — было, это — есть, но хватит ли у вас храбрости утверждать, что это и должно быть так, как оно есть? Чума тоже была почти нормальным явлением средних веков, но чума почти исчезла, и теперь роль ее на земле исполняет буржуазия, она отравляет весь цветной мир, прививая ему глубочайшую ненависть и презрение ко всей белой расе. Не думается ли вам, защитники культуры, что капитализм провоцирует расовые войны?

Упрекая меня в том, что я “проповедую ненависть”, вы советуете мне “пропагандировать любовь”. Вы, должно быть, считаете меня способным внушать рабочим: возлюбите капиталистов, ибо они пожирают силы ваши, возлюбите их, ибо они бесплодно уничтожают сокровища земли вашей, возлюбите людей, которые тратят ваше железо на постройку орудий, уничтожающих вас, возлюбите негодяев, по воле которых дети ваши издыхают от голода, возлюбите уничтожающих вас ради покоя и сытости своей, возлюбите капиталиста, ибо церковь его держит вас во тьме невежества.

Нечто подобное проповедуется Евангелием, и, вспомнив об этом, вы говорите о “христианстве” как “рычаге культуры”. Вы очень опоздали — о культурном влиянии “учения о любви и кротости” честные люди давно уже не говорят. Неловко и невозможно говорить об этом влиянии в наши дни, когда христианская буржуазия у себя дома и в колониях внушает кротость и заставляет рабов любить ее посредством применения “огня и меча” с большей энергией, чем она всегда применяла огонь и меч. В наши дни меч заменен, как вам известно, пулеметами, бомбами и даже “гласом божиим с небес”. Одна из парижских газет сообщает:

“В войне с афридиями англичане додумались до приема, приносящего им огромную пользу. Группа повстанцев укрылась на какой-нибудь площадке среди недоступных гор. Вдруг над ними на большой высоте появляется аэроплан. Афридии хватаются за ружья. Но аэроплан не сбрасывает бомб. Вместо бомб с него сыплются слова. Голос с неба уговаривает повстанцев на родном их языке сложить оружие, прекратить бессмысленное состязание с английской империей. Было немало случаев, когда, потрясенные голосом с неба, повстанцы действительно прекращали борьбу.

Опыты с голосом Бога были повторены и в Милане, где, в день годовщины основания фашистской милиции, весь город услышал глас божий, произнесший краткое похвальное слово фашизму. Миланцы, имевшие случай слышать генерала Бальбо, узнали в голосе с неба его бархатный баритон”.

Итак — найден простой способ доказать бытие Бога и утилизировать глас его для порабощения дикарей. Можно ожидать, что Бог заговорит над Сан-Франциско или Вашингтоном на английском языке с японским акцентом.

Вы ставите в пример мне “великих людей, учителей церкви”. Очень смешно, что вы говорите об этом серьезно. Не будем говорить о том, как, из чего и зачем сделаны великие люди церкви. Но раньше чем опираться на этих людей, вам следовало испытать их прочность. В суждении о “деле церкви” вы обнаружите тот “американский идеализм”, который может произрастать лишь на почве глубокого невежества. В данном случае, по отношению к истории христианской церкви, невежество ваше может быть объяснено тем, что жители США не испытали на своей шкуре, что такое церковь как организация насилия над разумом и совестью людей, не испытали с той силой, с какой это испытано населением Европы. Вам следовало бы познакомиться с кровавыми драками на вселенских соборах, с изуверством, честолюбием и своекорыстием “великих учителей церкви”. Вам особенно много дала бы мошенническая история собора в Эфесе. Вам следовало бы прочитать что-нибудь по истории ересей, ознакомиться с истреблением “еретиков” в первые века христианства, еврейскими погромами, истреблением альбигойцев, таборитов и вообще с кровавой политикой церкви Христовой. Интересна для малограмотных история инквизиции, но, конечно, не в изложении вашего земляка Вашингтона Ли, — изложении, одобренном цензурой Ватикана, организатора инквизиции. Вполне допустимо, что, ознакомясь со всем этим, вы убедились бы, что отцы церкви ревностно работали по укреплению власти меньшинства над большинством и если они боролись с ересями, так это потому, что ереси зарождались в массе трудового народа, который инстинктивно чувствовал ложь церковников, — они проповедовали религию для рабов, — религию, которая господами никогда не принималась иначе, как по недоразумению или из страха пред рабами. Ваш историк Ван-Лон в статье о “великих исторических ошибках” утверждает, что церковь должна была бороться не за учение Евангелия, а против него; он говорит:

“Величайшую ошибку в свое время сделал Тит, разрушив Иерусалим. Изгнанные из Палестины, евреи рассеялись по всему миру. В основанных ими общинах созревало и крепло христианство, бывшее для Римской империи не менее пагубным, чем идеи Марка и Ленина для капиталистических государств”.

Так оно и было, и есть: христианская церковь боролась против наивного коммунизма евангелия, к этому и сводится ее “история”.

Что делает церковь в наши дни? Она, конечно, прежде всего — молится. Епископы Йоркский и Кентерберийский — тот самый, который проповедовал нечто вроде “крестового похода” против Союза Советов, — эти два епископа сочинили новую молитву, в которой английское лицемерие прекрасно соединяется с английским юмором. Это очень длинное сочинение построено по форме молитвы “Отче наш” Епископы так взывают к Богу:

“Что касается политики нашего правительства по восстановлению кредита и благополучия — да будет воля твоя. Что касается всего того, что предпринимается для устроения будущего управления Индией, — да будет воля твоя. Что касается предстоящей конференции по разоружению и всего того, что предпринимается к утверждению мира всего мира, — да будет воля твоя. Что касается восстановления торговли, доверия к кредиту и взаимного благожелательства — хлеб наш насущный даждь нам днесь. О сотрудничестве всех классов по работе на общее благо — хлеб наш насущный даждь нам днесь. Если мы оказались повинными в национальной гордыне и находили более удовлетворения в господстве над другими, нежели в оказании им помощи по мере сил наших, — остави нам долги наши. Если мы проявили себялюбие в ведении наших дел и ставили наши интересы и интересы нашего класса выше интересов других — остави нам долги наши”.

Вот типичная молитва испуганных лавочников! На протяжении ее они раз десять просят Бога “оставить” им “долги” их, но ни одного раза не говорят о том, что готовы и могут перестать делать долги. И только в одном случае просят у Бога “прощения”:

“За то, что мы предались национальному высокомерию, находя удовлетворение во власти над другими, а не в умении служить им, — прости нас, господи”.

Прости нам этот грех, но — мы не можем отказаться грешить, — вот что говорят они. Но большинством английских попов это прошение о прощении было отвергнуто — вероятно, они нашли его неудобным и унизительным для себя.

Молитву эту должны были “вознести” к престолу английского Бога 2 января в Лондоне, в соборе Павла. Священникам, которым молитва не нравится, епископ Кентерберийский разрешил не читать ее.

Итак, вот до каких пошлых и глупых комедий доросла христианская церковь и вот как забавно попы снизили Бога своего до положения старшего лавочника и участника во всех коммерческих делах лучших лавочников Европы. Но было бы несправедливо говорить только об английских попах, забывая, что итальянскими организован Банк святого духа, а во Франции, в городе Мюллюезе, 15 февраля, как сообщает парижская газета русских эмигрантов, “по распоряжению судебных властей арестованы заведующий и приказчик книжного магазина католического издательства “Юнион” во главе которого стоит аббат Эжи. В книжном магазине продавались порнографические фотографии и книги, ввозимые из Германии. “Товар” конфискован. По содержанию некоторые книги не только порнографические, но обливали грязью и религию”.

Фактов такого рода — сотни, и все они утверждают одно и то же: церковь, служанка воспитателя и хозяина своего — капитализма, заражена всеми болезнями, которые разрушают его. И если допустить, что когда-то буржуазия “считалась с моральным авторитетом церкви” так нужно признать, что это был авторитет “полиции духа” авторитет одной из организаций, служивших для угнетения трудового народа. Церковь “утешала”? Не отрицаю. Но утешение это — один из приемов угашения разума.

Нет, проповедь любви бедного к богатому, рабочего к хозяину — не мое ремесло. Я не способен утешать. Я слишком давно и хорошо знаю, что весь мир живет в атмосфере ненависти, я вижу, что она становится все гуще, активней, благотворней.

Вам, “гуманистам, которые хотят быть практиками” пора понять, что в мире действуют две ненависти: одна возникла среди хищников на почве их конкуренции между собой, а также из чувства страха пред будущим, которое грозит хищникам неизбежной гибелью; другая — ненависть пролетариата — возникает из его отвращения к действительности и все более ярко освещается его сознанием права на власть. В той силе, до которой обе эти ненависти доразвились, ничто и никто не может примирить их, и ничто, кроме неизбежного, боевого столкновения их физических, классовых носителей, ничто, кроме победы пролетариев, не освободит мир от ненависти.

Вы пишите: “Как многие, мы тоже думаем, что в стране вашей диктатура рабочих приводит к насилию над крестьянством”. Я советую вам: попробуйте думать как не многие, как те, — пока еще не многие, — интеллигенты, которые уже начинают понимать, что учение Маркса и Ленина — это вершина, которой достигла честно исследующая социальные явления научная мысль, и что только с высоты этого учения ясно виден прямой путь к социальной справедливости, к новым формам культуры. Сделайте некоторое усилие над собой и забудьте — хотя бы на время — ваше родство с классом, вся история которого была и есть история непрерывного физического и духовного насилия над массами трудового человечества, — над рабочими и крестьянами. Сделайте это усилие, и вы поймете, что ваш класс — ваш враг. Карл Маркс — очень мудрый человек, и не следует думать, что он явился в мир, как Минерва — из головы Юпитера, нет, его учение является таким же гениальным завершением научного опыта, каким явились в свое время теории Ньютона и Дарвина. Ленин — проще Маркса и как учитель не менее мудр. Класс, которому вы служите, они покажут вам сначала в его силе и славе, покажут, как приемами бесчеловечного насилия он создавал и создал удобную для него “культуру” на крови, на лицемерии и на лжи, затем покажут процесс загнивания этой культуры, а дальнейшее, современное гниение ее — вы сами видите: ведь именно этот процесс и внушает вам тревоги, выраженные вами в письме ко мне.

Поговорим о “насилии”. Диктатура пролетариата — явление временное, она необходима для того, чтоб перевоспитать, превратить десятки миллионов бывших рабов природы и буржуазного государства — в одного и единственного хозяина их страны и всех ее сокровищ. Диктатура пролетариата перестанет быть необходимостью после того, как весь трудовой народ, все крестьянство будет поставлено в одинаковые социально-экономические условия и пред каждой единицей явится возможность работать по способностям, получать по потребностям. “Насилие” как вы и “многие” понимают его, — недоразумение, но чаще этого оно — ложь и клевета на рабочий класс Союза Советов и на его партию. Понятие “насилия” прилагается к социальному процессу, происходящему в Союзе Советов, врагами рабочего класса в целях опорочить его культурную работу — работу по возрождению его страны и организации в ней новых форм хозяйства.

На мой взгляд, можно говорить о принуждении, которое вовсе не есть насилие, ибо, обучая детей грамоте, вы ведь не насилуете их? Рабочий класс Союза Советов и его партия преподают крестьянству социально-политическую грамоту. Вы, интеллигенты, точно так же принуждены чем-то или кем-то почувствовать драматизм вашей жизни “между молотом и наковальней”, вам тоже кто-то внушает начала социально-политической грамоты, и этот кто-то, разумеется, — не я.

Во всех странах крестьянство — миллионы мелких собственников — служит почвой для роста хищников и паразитов; капитализм, во всем его безобразии, вырос на этой почве. Все силы, все способности и таланты крестьянина поглощаются его заботами о своем нищенском хозяйстве. Культурный идиотизм мелкого собственника совершенно равен таковому же идиотизму миллионера; вы, интеллигенты, должны бы хорошо видеть и чувствовать это. В России до Октябрьской революции крестьянство жило в бытовых условиях XVII века, это — факт, который не осмелятся отрицать даже русские эмигранты, озлобление которых на Советскую власть приняло уже комически чудовищный характер.

Крестьянство не должно существовать в качестве полудиких людей четвертого сорта, в качестве пищи для ловкого мужика, для помещика, для капиталиста, не должно существовать в условиях каторжного труда на мелкораздробленной, истощенной земле, не способной прокормить ее нищего собственника, безграмотного, лишенного возможности удобрить землю, работать машинами, развивать агрикультуру. Крестьянство не должно оправдывать мрачную теорию Мальтуса, в основе которой, на мой взгляд, скрыто изуверство церковной мысли. Если крестьянство, в массе, еще не способно понять действительность и унизительность своего положения — рабочий класс обязан внушить ему это сознание даже и путем принуждения. Но в этом, однако, нет надобности, ибо крестьянин Союза Советов, отстрадавший мучения бойни 1914 — 1918 годов, разбуженный Октябрьской революцией, уже не слеп и умеет практически мыслить. Его снабжают машинами, удобрением, пред ним открыты пути во все школы, ежегодно тысячи крестьянских детей выходят в жизнь инженерами, агрономами, врачами. Крестьянство понимает, что рабочий класс в лице его партии стремится к тому, чтоб создать в Союзе Советов одного хозяина, у которого 160 миллионов голов и 320 миллионов рук, а это — главное, что надобно понять. Крестьянство видит, что все, что делается в его стране, — делается для всех, а не для небольшой группы богатых людей; крестьянство видит, что в Союзе Советов делается только полезное для него и что двадцать шесть «научно-исследовательских институтов» страны работают для обогащения плодоносности его земли, для облегчения его труда. Крестьянин хочет жить не в грязных деревнях, как он жил века, а в агрогородах, где есть хорошие школы и ясли для его детей, театры, клубы, библиотеки, кинематографы для него. В крестьянстве растет жажда знаний и вкус к жизни культурной. Если б крестьянин не понимал всего этого — работа в Союзе Советов не достигла бы в пятнадцать лет грандиозных результатов, которые достигнуты соединенной энергией рабочих и крестьян.

В буржуазных государствах рабочий народ — механическая сила, в массе своей лишенная сознания культурного значения своего труда. У вас хозяйствуют тресты, организации хищников национальных сил, паразиты трудового народа. Враждуя между собою, играя деньгами, стремясь разорить друг друга, они устраивают мошеннические биржевые драмы, — и вот, наконец, их анархизм привел страну к небывалому кризису. Миллионы рабочих пухнут с голода, бесплодно растрачивается здоровье народа, катастрофически растет детская смертность, растут самоубийства — истощается основная почва культуры, ее живая человеческая энергия. И, несмотря на это, ваш сенат отклонил законопроект Лафоллет-Костигана об ассигновании 375 миллионов долларов на непосредственную помощь безработным, а “Нью-Йорк америкен” публикует следующие данные о произведенных в Нью-Йорке выселениях безработных и их семей из квартир за невзнос платы: в течение 1930 года — 153731 случай выселения, а в 1931 году — 198738. В течение января с. г. в Нью-Йорке ежедневно выселяются из квартир сотни семей безработных.

В Союзе Советов хозяйствуют и законодательствуют рабочие и та часть крестьянства, которая доросла до сознания необходимости уничтожения частной собственности на землю, социализации и машинизации труда на полях, доросла до сознания необходимости психологически переродиться в таких же работников, какими являются работники фабрик и заводов, то есть быть подлинными и единственными хозяевами страны. Количество крестьян-коллективистов и коммунистов непрерывно растет. Оно будет расти все быстрее, по мере того, как новое поколение будет изживать наследие крепостного права и суеверия векового рабского быта.

Законы в Союзе Советов создаются внизу, в недрах трудовой массы, они вытекают из условий ее жизнедеятельности. Советская власть и партия формулируют и утверждают как закон только то, что созревает в процессах труда рабочих и крестьян, — труда, основная цель которого — создать общество равных. Партия — диктатор, насколько она является организующим центром, нервно-мозговой системой рабочей массы; цель партии — превратить в кратчайший срок наибольшее количество физической энергии в энергию интеллектуальную, чтобы дать простор и свободу развитию талантов и способностей каждой единицы и всей массы населения.

Буржуазное государство, ставя ставку на индивидуализм, усердно воспитывает молодежь в духе своих интересов и традиций. Это, разумеется, естественно. Однако мы видим, что в среде молодежи именно буржуазного общества чаще всего возникали и возникают идеи и теории анархизма, а это уже неестественно и указывает на ненормальное, нездоровое состояние среды, в которой люди, задыхаясь, начинают мечтать о полном разрушении общества в интересах неограниченной свободы личности. Вы знаете, что наша молодежь не только мечтает, но и соответственно действует, — пресса Европы все чаще сообщает о “шалостях” буржуазной молодежи вашей и своей, — о шалостях, которые имеют характер преступлений. Преступления эти вызываются не материальной нуждой, а “скукой жизни” любопытством, поисками “сильных” ощущений, и в основе всех таких преступлений лежит крайне низкая оценка личности и ее жизни. Вовлекая в свою среду наиболее талантливых выходцев из рабочих и крестьян, заставляя их служить своим интересам, буржуазия хвастается “свободой” с которой человек может достичь “некоторого личного благосостояния” — удобного логовища, уютной норы. Но вы, конечно, не станете отрицать, что в вашем обществе тысячи талантливых людей погибают на путях к пошлому благополучию, будучи не в силах преодолеть препятствия, которые ставят перед ними бытовые условия буржуазной жизни. Литература Европы и Америки полна описаниями бесплодной гибели даровитых людей. История буржуазии — это история ее духовного обнищания. Какими талантами может гордиться она в наше время? Нечем ей гордиться, кроме различных Гитлеров, кроме пигмеев, больных манией величия.

Народы Союза Советов вступают в эпоху Возрождения. Октябрьская революция вызвала к жизнедеятельности десятки тысяч талантливых людей, но их все еще мало для осуществления целей, которые поставил перед собой рабочий класс. В Союзе Советов нет безработных и всюду, во всех областях приложения человеческой энергии не хватает сил, хотя они растут быстро, как никогда и нигде не росли.

Вы, интеллигенты, “мастера культуры” должны бы понять, что рабочий класс, взяв в свои руки политическую власть, откроет перед вами широчайшие возможности культурного творчества.

Посмотрите, какой суровый урок дала история русским интеллигентам: они не пошли со своим рабочим народом и вот — разлагаются в бессильной злобе, гниют в эмиграции. Скоро они все поголовно вымрут, оставив память о себе как о предателях.

Буржуазия враждебна культуре и уже не может не быть враждебной ей, — вот правда, которую утверждает буржуазная действительность, практика капиталистических государств. Буржуазия отвергла проект Союза Советов о всеобщем разоружении, и одного этого вполне достаточно, чтобы сказать: капиталисты — люди социально опасные, они подготовляют новую всемирную бойню. Они держат Союз Советов в напряженном состоянии обороны, заставляя рабочий класс тратить огромное количество драгоценного времени и материалов на выработку орудий защиты против капиталистов, которые организуются, чтобы напасть на Союз Советов, сделать огромную страну своей колонией, своим рынком. На самозащиту против капиталистов Европы народы Союза Советов тратят огромное количество сил и средств, которые можно бы употребить с бесспорной пользой на дело культурного возрождения человечества, ибо процесс строительства в Союзе Советов имеет общечеловеческое значение.

В гнилой, обезумевшей от ненависти и от страха пред будущим среде буржуазии все более рождается идиотов, которые совершенно не понимают смысла того, что они кричат. Один из них обращается к “господам правителям и дипломатам Европы” с таким воззванием: “В настоящий момент силы желтой расы должны быть использованы Европой как средство для сокрушения III Интернационала”. Весьма допустимо, что этот идиот выболтал мечты и намерения некоторых подобных ему “господ дипломатов и правителей”. Весьма возможно, что уже есть “господа”, которые серьезно думают о том, о чем заорал идиот. Европой и Америкой правят безответственные “господа”. События в Индии, Китае, Индокитае вполне могут способствовать росту расовой ненависти к европейцам и вообще к “белым”. Это будет третья ненависть, и вам, гуманисты, следует подумать: нужна ли она для вас, для детей ваших. И насколько полезна для вас проповедь “расовой чистоты”, то есть проповедь опять-таки расовой ненависти в Германии? Вот, например:

“Вождь гитлеровцев в Тюрингии Заукель предписал национал-социалистической группе Веймара протестовать против присутствия в Веймаре на предстоящем торжественном праздновании столетия со дня смерти Гете — Гергарда Гауптмана, Томаса Манна, Вальтера фон Моло и профессора Сорбонны Генри Лихтенберже. Заукель ставит в вину указанным лицам их неарийское происхождение”.

А также пора вам решить вопрос: с кем вы, “мастера культуры”? С чернорабочей силой культуры за создание новых форм жизни или вы против этой силы, за сохранение касты безответственных хищников, — касты, которая загнила с головы и продолжает действовать уже только по инерции?

Думаю, американские корреспонденты после такого ответа пошли и тихо убились об стену. Потому что нет ну а что делать? Разве был у них выбор?

каста безответственных хищников, которая загнила с головы и продолжает действовать уже только по инерции [×]

тревожные крики интеллигентов стали обычными [×]

ставя ставку [×]

полудикие люди четвертого сорта в качестве пищи для ловкого мужика [×]

индусы, китайцы, японцы, негры не являются чем-то социально монолитным, однообразным, но расслоено на классы

У нашего столпа школьной программы по русскому языку и литературе в самом деле были такие трудности с ними? Представляю, как тончайший, образованнейший тов. Сталин в очередной раз читая письма Горького ко всем кому попало и правя за ним по привычке своим толстым гранёным сине-красным карандашом Московского завода пишущих принадлежностей им. Сакко и Ванцетти (помню ещё такие в детстве; от дяди Толи, вероятно, участника аж ещё Гражданской; — дотянулся проклятый Сталин™) в очередной раз решает что хватит, сколько можно, и «решили его того, убрать, значит, усыпить...».

Indian › На мой взгляд, печальнее всего то, что здесь/сейчас не возникает даже таких вот столпов; одни лишь остаточные явления после постмодернистского взрыва, произошедшего в конце восьмидесятых — начале девяностых. Вот что примечательно: условно говоря, подобный взрыв произошёл за железным занавесом в начале шестидесятых — середине семидесятых; лишь сравнительно недавно период полураспада этой пакости там закончился и пошла своим чередом прекрасная и просто хорошая литература, не без мутаций, разумеется — но в данном случае эти мутации можно назвать эволюцией. Понимаете, к чему я клоню? То, остатком чего был господин столп, скоропостижно скончалось в тридцатых, к сороковым уже и духу его не осталось. Потом война и, соответственно, мощный пласт военной/поствоенной литературы, потом — оттепель и последующее вытаптывание/выкорчёвывание ухитрившегося проклюнуться в этот коротенький просвет, потом Леонид Ильич и его кумкваты, потом — уже упомянутый мною взрыв. Ничего мы с вами тут не увидим — вероятно, внуки (образно говоря) улицезреют возрождение литературы, но скорее всего, будет сахарный кремль или теллурия.

Tomorrow › Сколько раз я именно об этом говорил тут у нас. Но мне всякий раз кто-нибудь возражал: что нет, просто подождите, они проявятся.

Угу, жду, я если надо терпеливый, уже тридцать лет жду. А это, к слову, как раз жизненный цикл генерации писателей, поэтов, художников. Поле нашего поколения было залито дефолиантами. Потом, если когда перестанут их дальше лить, пройдёт достаточно времени — тогда может что заново и прорастёт. Не на нашей жизни уж — вот в этом можно быть теперь, спустя долгих 30 лет, быть уверенным.

Indian › Тут, как видится мне, дело даже не в дефолиантах: доводилось ли вам поднимать кусок старой доски или же проржавевший лист железа? Там тоже растёт трава, но несколько странная; коли доску или лист убрать совсем, она несколько воспрянет со временем, но так и останется странною. Следующей лишь весной вырастет хорошо; предыдущая же, странная, должна умереть.

Tomorrow › Да, и я очень остро всё это переживаю с 1991 года.

Каждый год, год за годом, мне так больно наблюдать, как деформируется национальная культура, небезупречная и дотоль, к началу 80-х, но одна из интереснейших тогда в мире, уникальных. Всё уничтожено было уже в 90-х, и вот уж 20 долгих лет на этом месте выращено нечто по Босху и Брейгелю: про трупы, зверства, наживу, преступников, блатняк. И конца этому не видно.

Как же счастливы те, большинство, кому до этого ну никакого дела. Интернет ясно показал, насколько их не просто много, а почти все такие. Особо счастливы те, кто участвуют в этом, зарабатывают на этом неплохо.

Ну что ж, это даже здорово: у нас значит построено счастливое, гармоничное общество.

А, да впрочем, я ж не первый об этом:

«Мы нашли счастье, — говорят последние люди и моргают».

Indian › Тиражирование трупов/зверств/наживы — это, думается мне, соцзаказ: необходимо, дабы у людей не просто сложилось, а выкристаллизовалось, прошилось в головах — альттернативы капитализму нет, он есть альфа и омега, высшая форма социального развития и так будет всегда, даже в будущем, кое нам живописуют книжечки в броских обложках.
Кстати, попалось мне тут под руку несколько необычное чтение, авторства Адама Нэвилла, которого горе-критики позиционируют как «мастера хоррора» и по чьей книге сняли совершенно неудачный, я бы выразился — опровергающий первоисточник фильм «Ритуал»(не советую смотреть, чушь-чепуха). Нэвилл показался мне не «мастером хоррора», но неким современным Клайвом Льюисом, однако же без льюисовских завуалированных (и не слишком) отсылок к христианству. Собственно, книги его просто содержат здоровое, отрезвляющее моралитэ, которое, думаю, сейчас многим необходимо. Книжицы совершенно не укладываются в нынешний формат «масспоп»; они пытаются некоторым образом привить читающему отвращение ко злу, ежели угодно — в удобном для читателя обстании.

Tomorrow › А это вовсе не капитализм — что они у нас в стране построили для себя, и против народа, страны, государства её бедного, давно утраченного как структура.

Это настолько идиотская пародия на капитализм, что даже не гротескная, и тем более не смешная.

Взгляните, именно это они и построили. По мотивам злых карикатур Кукрыниксов, журнала Крокодил и 1:1 Незнайки на Луне.

Да, это... нет, не соцзаказ — всё же давайте сохраним за этим термином хотя бы его оригинальное значение, не будем его утрировать настолько... заказ властных групп, прямо, открыто: максимально кошмарить народец, не нужен он. Все эти коровы в вашем смехотворном старомодном колхозе слишком много для себя требуют, приносят убытки, пассив это, извольте их постепенно свести на нет, убрать с баланса — но хитрее, вы понимаете, чтоб панику в поголовье не создать, а то они как ломанутся с перепугу...

Капитализм — это когда капиталист направляет капитал на производство, развитие. Мы же наблюдаем выраженный неоколониализм, когда с оккупированной территории выводятся все ресурсы, капиталы, средства вовне, так что не только на её развитие не хватает, хуже, на то чтоб дикари не голодали и не вымирали — на счета определённых бенефициаров, о которых что-то даже узнавать не рекомендуется достоверно, может быть опасно.

Так что, как видим, капитализму Модерна полно альтернатив: вот такое нечто, что у нас творится, потом прямой феодализм, тоталитаризм, социализм с человеческим лицом, как в Скандинавии, и казарменный (почти полностью тот как раз тоталитаризм, разве что Мао, Пол Пот и Кимы нас в этом всё же обогнали — на то они и наследники традиционного рисового земледелия, когда-то об этом говорили), бюрократический, как в СССР в разные периоды... И он-таки наилучший из них — ну, когда честный, со свободой предпринимательства для граждан, законностью и равноправием: Liberté, Égalité, Fraternité...

И мы были так близки к нему в 91-м году. А теперь напротив, не только далеко позади китайцев и вьетнамцев коммунистических, но и некоторых стран Африки прогрессивных; дальше чем во времена Салтыкова-Щедрина и Белинского — похоже, и внуки не доживут.


У нас сейчас частной инициативы, возможностей для каждого гражданина приложить свои силы к улучшению жизни собственной и всех вокруг — куда меньше, чем в ужасной командной плановой экономике Застоя было. И чем в страшные 30-е годы сталинизма.

Нет свободы предпринимательства, нет экономики, нет нужных гражданам государственных институтов, нет законности, нет разделения властей, нет возможности как-то это изменить, избрав себе других правителей, нет ни у кого даже желания особо протестовать, и совсем уж, чтоб добить: нет надежды на смену всего этого к лучшему через смену избранной тогда такой власти волевым образом (раз через выборы, законным, демократическим способом путь к этому надёжно закрыт): даже для безграмотного большинства тех, кто позабыл 1917-й и его последствия, они тут весьма ловко недавно напомнили, как это бывает, в 2014-м на Украине. И народ реально содрогнулся.

Indian › Боюсь, что и в девяносто первом мы были так же далеки от либертэ с эгалитэ, как и сейчас; они тогда ненадолго отвлеклись: делили, присваивали, открывали каналы и заводили связи, словом, это был некий оргпериод. Всё, что тут, в эрфэ, инициируется сверху, делается не для нашего блага. Мне так жаль, что время, в которое можно было попытаться действительно что-то поменять, мы упустили, истратив его на ожидания; тогда они были ещё разобщены, плохо организованы, не единодушны, и, следовательно, уязвимы.
То, что они тут соорудили/сооружают, даже не совсем феодализм — это, скорее, такой большой, обширный расконвой. Всё же у феодала были какие-никакие обязательства перед вассалами, тут всё проще и страшнее.

Tomorrow › Да, но это мы можем сказать только теперь, узнав, что сделали те, кто пообещал нам тогда рыночные отношения и полную свободу от диктата государства во всех областях, где оно раньше пыталось руководить гражданами неумеренно. И, надо заметить, эта свобода продержалась все 90-е, и даже начало 00-х, пока новый режим не вступил в силу, не переформатировал всё уже под свою специфику.

Как помните, уже в середине 80-х были у всего народа очень явные ожидания неизбежных перемен к лучшему. Оттого от ГэКаЧэПэ сразу отмахнулись, не как от традиционалистов и охранителей государства, как они себя представляли — а как от заговорщиков, душителей свобод, и косных ретроградов, не просто консерваторов.

К 1988-му страна была уже полностью готова всего за несколько лет быстро пройти тот путь прогресса, что у КНР занял лет так 15, немало, с Тяньаньмэнь. У неё были тогда к тому отличные возможности, наилучший потенциал за всю её историю.

Вот скажите теперь китайцам, что им и не светил их современный расцвет тогда. А они были в куда более плачевном и бесперспективном состоянии, чем мы.

Но кто ж знал, что Горбачёв с Шеварднадзе, Ельцин и другие официальные лица — вся верхушка руководства, сначала сделает всё мыслимое и немыслимое, чтобы намеренно разрушить страну, а затем — чтобы вернуть её обломки, каждый в отдельности, в трясину, худшую, чем было в ней когда-либо после 45-го.

Фактически, они вернули страну сейчас снова в состояние столетней давности, подготовили её к очередной неизбежной, системно уже, катастрофе. Когда стоит царю смениться — всё рухнет. А он неизбежно уйдёт, рано или поздно: пусть через 4, 8 лет, пусть даже 16. Только с каждым годом хаос будет всё нарастать, и сил у страны будет оставаться всё меньше, и всё меньше надежд, что как-то удастся выкрутиться без ещё худшей всеобщей трагедии, чем были.

Страну тщательно, продуманно подготовили к четвёртой за сто лет катастрофе. 1914-17—1937-41—1991-94—...

В истории вообще был хоть один народ, которого свои же правители так раз за разом увлечённо били по голове с такой силой и интенсивностью? С периодичностью в среднем раз в 25 лет разрушая в клочья, с миллионами жертв, его страну и культуру.

Право, мы в 1990-м такого совсем не ожидали. Всё ж таки не царизм и не тоталитаризм на дворе, и пути назад явно нет — одна из двух ведущих мировых держав, в космос летаем, лазеры изобрели, компьютеры повсюду, XXI век скоро начнётся, торжество науки, рационального начала.

Ах, ну да, с недавних пор уже по 6 лет. Ловко, но сути не меняет: 6, 12, 18...

Так, например, раньше чем империалисты Японии приступили к разделу Китая, немец Шпенглер в книге “Человек и техника” заговорил о том, что европейцы совершили в XIX веке крупнейшую ошибку, передав свои знания, свой технический опыт “цветным расам” Шпенглера поддерживает в этом ваш — американский — историк Генрик Ван-Лон, он тоже признает вооружение черно- и желтокожего человечества опытом европейской культуры одной из “семи роковых исторических ошибок”, совершенных европейской буржуазией.

“Мир переживает трагедию изобилия и недоверия.

Разве не трагедия, что приходится жечь пшеницу и топить мешки с кофе, когда миллионам людей не хватает пищи...”

Неизвестно, что лучше. Неизвестно, понимаете. То, что нравится нам, то что мы считаем идеалом или эталоном, тоже может быть ошибкой. Авторов, или хотя бы нескольких мыслей, которые в состоянии сегодня править умами, нет, согласен. Но и умов таких нет, которыми можно было бы править. Не говоря о том, что хотелось бы править. «Мельчание» человечества происходит не от того, что оно реально «мельчает» в своем знании, стремлении к совершенству, а в том, что оно морально, как общество, и нравственно, как индивидуумы, становится всеядным, лояльным и толерантным ко всему. Человек уже не может высказать свою позицию, свое мнение. Его свободу ограничивает граница свобод и прав другого человека. Эти границы расширяются все больше и создают толчею, потому каждый может и хочет, и каждому надо, и каждому можно, и каждого жалко. В таком хаосе чрезвычайно легко продавать. Те, кто продают, тем это выгодно. Никто не хочет явного, независимого лидера, который может вдруг сказать, что гамбургеры есть нельзя и все бы перестали их есть. В хаосе такого быть не может. Сегодня ты не должен создавать нечто. Сегодня ты должен уметь хоть что-то продать. Зачем же стараться влиять, если денег это не принесет? Не легче ли писать макулатуру, которая легко и быстро расходится, помогая питаться. В те годы, о которых вы тут упоминаете, чтение было почти единственным средством влияния. Занимало много времени и люди не читали всякую хрень, чтобы не терять время. А сейчас вы видите? Чтобы получить представление или понятие о чем-то достаточно нескольких минут. А написать что-то умное, требует годы учебы и еще столько же собственно написания. Кому это нужно? Никому, потому что современный человек и так не успевает все узнать и увидеть, а вы еще будете тормозить этот поток? Не сможете. Все уже поставлено на служение системе обошащения. Поздно метаться, уж, извините.

Elsh › Тут есть некий нюанс, который я хотел бы подчеркнуть/выделить/сделать значимым: определённым (не нами, к сожалению) образом меняется способ мировосприятия — от текстуального к визуальному и аудиальному; из этого вытекает совершенно естественно «клиповое мышление» и пресловутый синдром недостатка внимания. Что же до того, «хорошо» это или «плохо» — судить очень сложно: вполне может быть то, что новая культура восприятия породит сокровища не менее ценные и прекрасные, чем те, что мы имеем сегодня.

«каждый может и хочет, и каждому надо, и каждому можно, и каждого жалко»

Вот тут вы совершенно правы: как ни жестоко признавать, но нас слишком много, и каждый — человек, и, соответственно, имеет некие чаянья и устремленья. С этим надо бы что-то поделать, наподобие регулирования рождаемости и сертификатов на продолжение рода...

Tomorrow › Пожалуйста, не уподобляйтесь всяким там нехорошим человекам. Перенаселение — скам и пугало для человечества. Особенно в этой его части сертификатов на продолжение рода... Мы прекрасно знаем, к чему это все ведет. Многое, если не все, зависит вовсе не от этого.
Наверное, мне стоит тут немного остановиться на моменте, который я лишь мельком упомянул выше. Мораль. Это все же самое важное. Все еще. И тогда многие вопросы, связанные с перенаселением, нехваткой продуктов, загрязнением окружающей среды, будут решаться легче и быстрее, если вообще возникнут. Выживаемость общества не только и столько заслуга политиков и «лидеров» всяческих мастей. Народы выживают, скорее, не благодаря, а вопреки этим политикам. Как в той же второй мировой выжили. Причем, все народы: и немецкий, и советский, и даже еврейский, и многие другие, кого коснуласть война. И они выжили именно потому, что была у этих народов своя мораль, пусть разная, но объединяющая ее представителей. Вот, например, в той части света, где я живу, главенствующей идиологией является Ислам. Отбрасывая всю шелуху, навязанную масс-медиа, я вижу, что в этих странах нет домов престарелых и детдомов. По крайней мере для здоровых детей. Для детей, рожденных с дефектами, есть определенные заведения, в которых их можно оставлять, только из соображений лучшей опеки и ухода, но все же совсем не обязательно. То есть, решать вышеупомнутые вопросы не придется, такого рода проблемы будут отсутствовать.
Я понимаю волнения и тревоги Вождя по поводу того, куда все идет и когда придет. Но большая проблема мне кажется в том, что «разруха в головах», простите. Лучше и не скажешь. Как только там начнут появляться мысли, трезвые, справедливые, честные, разумные, сразу станет ясно, что нужно делать и как и когда. А пока такая каша, вряд ли будет что-то стройное. Опоры нет, люди оторваны от реальности, от правды происходящего, от трезвой самооценки и отсутсвие одной общенациональной идеи, лишают все попытки собрать что-то в кучу всякой последовательности и целенаправленности. Мне так жаль, что получается так длинно и нестройно. Стараюсь сократить, я могу пропустить моменты, из-за которых будет трудно понимание того, что я хочу сказать. Но разброд и шатания могут и будут там, где морали. Так мне кажется.

Elsh › Очень грустно, что мои попытки как-то переосмыслить проводимую сейчас социальную политику напомнили Вам, я полагаю, национал-социализм. Вот у Стругацких в «Отягощенных злом» та же идея/идеи, но их отчего-то не клеймят. Я вслед за Демиургом призываю не к хирургии, но к терапии; положим, сейчас никто этим всерьёз не занимается, но надобно же начинать — хотя бы начинать об этом думать и говорить

Tomorrow › но нас слишком много, и каждый — человек, и, соответственно, имеет некие чаянья и устремленья. С этим надо бы что-то поделать, наподобие регулирования рождаемости и сертификатов на продолжение рода...

Самое отвратительное, что только можно придумать. Мы же с вами уже вдвоём тогда именно эту вашу идею обсуждали, кажется.

Так мы ж ишо в 46-м, в Нямберге нащот евгеники этой их всё выяснили, нет? И даже отчасти осудили.

Евгеника Гитлера, концлагеря для всех, не прошедших краниометрию, уничтожение забракованных рас и наций — рядом с этим детские шалости. Вернее — именно то же, но вы предлагаете расширить и углубить вообще на все народы.

Опять же, только что мы с вами обсуждали:

Они начали активно это пропагандировать с 90-х по всему миру, насаждать, уродовать мировую культуру. С 90-х идёт намеренное открытое разрушение европейской цивилизации...

Как и пять лет назад, и много раньше:
Закат Европы — деконструкция институтов семьи и нации

Я впервые наверное ещё в конце 90-х стал открыто об этом: бармалеями в мировых управленческих кругах теневых явно взят курс на сокращение популяции самыми каверзными способами.

Все эти коровы слишком много для себя требуют, приносят убытки, извольте их постепенно свести на нет, убрать с баланса.

На что вы мне и отвечаете: «Коров слишком много, предлагаю забить большую часть стада».

Да нет, слишком мало. Земля может прокормить много больше. Опять же, мы возвращаемся зачем-то к тому, о чём говорили ещё в 2011 году, семь лет назад.

Советские специалисты ещё рассчитывали, что Земля даже без особых новых технологий будущего может прокормить существенно больше населения. И совместный КПД тогда уже будет такой, что выйти в космос и колонизировать другие планеты уже не будет вопросом героизма и огромных затрат.

Собственно, на этом понимании и построена вся наука и культура второй половины XX века — такой литературный жанр, как научная фантастика тогда был главной общественной идеей, навроде как сейчас обсуждение тотального криминала по всем каналам.

Места всегда и везде полно для всех. Земля может прокормить не одно человечество, не два и не восемь. Ещё советские учёные высчитывали. Просто испокон веков люди живут не тем, что создают, а тем, что отнимают созданное и убивают создателей.

Вот те же финикийцы покойные — там в основном в книге идёт такой вялый экономико-политический бубнёж, но меня, между строк, поразило: все сколько-нибудь успешные города-государства финикийцев были оборудованы стеной высотой с панельную пятиэтажку. Понимаете?

Все проблемы человечества, включая войны, глад, мор и преступность, вызваны вовсе не естественным перенаселением доступного ему Lebensraum.

Но его изначально — с архаики и античности — стремлении жить кучами в городах для катализации информационных и логистических процессов. Что неизбежно создаёт искусственное перенаселение хабитатов.

То есть, получается, все эти мышиные проблемы в баке два на два — следствие простой человеческой глупости (даже не самих людей, а их правителей, на которых изначально лежит обязанность устраивать всё гармонично).

Это что касается диагноза. Теперь курс лечения: деурбанизация.

Но нет, все эти двадцать последних лет я слышу от людей всё ту же внедрённую им сверху идею: людей слишком много, планета не выдерживает, надо начать нас травить массово, скорей бы.


Давайте отдельно найдём истоки этой концепции. Слышал, в Штатах целый Стоунхендж воздвигли, как ритуальное капище для этих будущих закланий лишних миллиардов.

«Римский клуб», слышал, как раз недавно опять что-то в этом ключе прохрюкал.

Indian › Ни в коем случае не предлагаю никого убивать/прореживать/проращивать. Я, собственно, вот о чём сокрушаюсь: во-первых, вижу вокруг себя (не буквально, разумеется, но-таки вижу) людей, не сумевших/не успевших, как нынче говорят, реализоваться: не нашедших себе интересного дела, не нашедших сил/возможностей покинуть свою социальную страту, буквально не видящих себе применения — и оттого, озлобленных, разочарованных, огорчённых. По большому счёту, социум или даже государство не желают заниматься такими людьми и спихивают их вниз, к основанию пирамиды. Но выпихнутые из процессов не погибают же — они там плодятся и множатся, занимаются выживанием и образуют в целом весьма негативный пласт общества. Во-вторых: есть множество людей с генетическими отклонениями и их взнос в генофонд человечества и нежелателен, и несёт много бед и проблем самим носителям отклонений. Этим тоже никто не хочет отчего-то всерьёз заниматься. Повторю слова уважаемого Elsh: всех их жаль. Но надо же как-то и что-то с этим делать; мне в таких случаях возражают, что-де мол, это порядок вещей такой, так всегда было и так и будет впредь. Но ведь, скажем, и об оспе так говорили, однако где теперь эта оспа? Социальные же болезни в некоторой степени страшнее оспы, так как формируют картину мира, в котором кому-то предстоит жить.
Вот что я имел в виду, кратко говоря.

Tomorrow › Необходимо поправить «отклонения» на «заболевания», не то опять будут мне форму от Хуго Босса примерять.

Tomorrow › вижу вокруг себя (не буквально, разумеется, но-таки вижу) людей, не сумевших/не успевших, как нынче говорят, реализоваться: не нашедших себе интересного дела, не нашедших сил/возможностей покинуть свою социальную страту, буквально не видящих себе применения — и оттого, озлобленных, разочарованных, огорчённых. По большому счёту, социум или даже государство не желают заниматься такими людьми и спихивают их вниз, к основанию пирамиды.

Да, и это вон с 1980-х годов всё успешно этими мерзкими тварями, захватившими штурвал планеты, планировалось и осуществлялось.

Я сразу всё редуцирую, можно? Нет смысла спорить нам, дискутировать о таких тонкостях. Когда всем заправляют те, кто не спорит, не дискутирует, не думает, не чувствует, не разделяет нашу человеческую мораль вовсе.

Планета сейчас находится полностью под правлением чужих. Я это прямо предсказывал тогда, ещё в 80-90-х, когда до меня это было лишь явлено как заведомая фикция, шутка, явный художественный вымысел вон в этой их научной фантастике. Или нет? Я просто до того, в детстве, туповат был, аллегории от художественного вымысла не всегда мог различать. Теперь уж и предсказывать нечего: «Кто имеет глаза видеть, да видит».

Так чего нам спорить? Это то самое, что погубило сначала большевиков и патриотов тогда, в потом, ближе к следующей войне, и слишком дофига наиболее пламенных большевиков: до, во время и после пролетарской революции сто лет назад. Заметьте, не охлократической, как потом позже стали представлять, тут много тоньше, это совсем не синонимы. Это то, что и натравило коммунистов на белогвардейцев (не монархистов даже уже давно, а скорее республиканцев). Это то самое, что в итоге уже через 10 лет снова привело империю на круги ея: не в монархию, но, много хуже: в тиранию и деспотию невиданную дотоль.

Пока слишком возвышенные умы спорят о допустимости нюансов — в соседних комнатах идёт вполне конкретный разговор, как их всех порешить и порубить на тушёнку, и, главное, кому её потом успешно сбыть по максимально выгодной цене.

Этим модусом и управляется мироздание на протяжении последних 5-7 тысяч лет. Возможно что и раньше — просто не помню.

Indian › Надпись на камнях, разумеется, прекраснодушно-наивная, но в сути своей верная. Я тоже утопист и хочу несбыточного, хочу, к примеру, чтобы мы жили хотя бы вполовину так, как живут у Уэллса будущие/параллельные человеки в «Люди как боги». Ежели не ходить за примерами настолько далеко — вон Джордж наш Мартин в «Путешествиях Тафа» писал об этом — довольно-таки жёстко, но верно.

Indian › И да, полностью согласен: нынешние большие города практически полностью себя изжили и превращаются в гигантских паразитов.

Tomorrow › Думаю, они это специально делают. Концентрация всего населения страны в области применения всего одного ядерного заряда — как это успешно делает гражданин Путин.

Поглядите точные данные, слышал, он уж ухитрился четверть населения страны сосредоточить в Москве и Московской области. Брезгую лазать в их, подготовленную его же лакеями, статистику — но по тому что вижу, у нас тут не только четверть России давно, но и половина Казахстана, Киргизстана, Узбекистана и Таджикистана. Которые вроде даже с тех пор и не союзные республики — а иностранцы. То, что во времена СССР, когда они были все в доску своими якобы, не допускалось более строго, чем куда проще выявляемые и нейтрализуемые инфильтрации опасных западных шпиёнов, которыми нас пугали с XIX века, и особенно в 20-30-40-50-х, далее везде, до 80-х.

Эти агенты непонятно кого сделали всё, чтобы наша страна была уничтожена даже не ядерной атакой, даже не одной бомбой, а вовсе, как у них стало модно, увы, непонятного происхождения химической атакой. Понимаете, дальше просто некуда. Никогда ещё, ни во времена Мамая и Батыя, Наполеона, Гитлера сраного, Кеннеди ракетоносного и Никсона с Рейганом — отечество не подвергалось своими же властителями такой страшной опасности. Заметьте, никем иным, свои же собственные царьки взяли и устроили всё это.

Вон вчера иду: у метро, где их стада пасутся, торговые абреки выцепляют негра из потока проходящих мимо: «Салам алейкум!» Стоят, радуются, родню повстречали. Понимаете? Им ближе вон человек с другого континента, с которыми мы расстались в доисторический период, убежали от них тогда на север, в морозы. Чем те, к кому они приехали делать на них чисто бизнес, ничего личного.

Чем я, который об исламе, суфизме, роли арабской культуры в сохранении для нас античного наследия и передаче его Возрождению, Саладине и тех же маврах вон, исламской культуре России, готов со сколько-нибудь интересующимся этим собеседником долго разговаривать. И разговаривал, при огромном взаимном уважении. Но нет, я бессловесни животнэ, я враг для них уже по цвету кожи.

Потому что особое племя барыг, космополитов и апатридов по собственному своему убеждению и воле, лишены как национальной гордости, осознания, вообще такой вещи как уважения к своей культуре и чужим, родственным и отличным — и ищут ситуативных союзников. И в условиях новой уродливой (нашей общей уж давно, увы) Европы — чьи царьки принялись демотивировать всеми методами, что только есть у них, собственных подданных рожать детей, воспроизводится, и взамен вовсю ввозящие иные племена отовсюду — именно они и побеждают, ввиду именно своей психологии, этики, поведенческоей тактики. И победят, уже скоро.

Indian › Я впервые наверное ещё в конце 90-х стал открыто об этом: бармалеями в мировых управленческих кругах теневых явно взят курс на сокращение популяции самыми каверзными способами.
Именно так. Да нет, слишком мало. Земля может прокормить много больше. Да!
Но нет, все эти двадцать последних лет я слышу от людей всё ту же внедрённую им сверху идею: людей слишком много, планета не выдерживает, надо начать нас травить массово, скорей бы.
Именно. Я устал уже выглядеть идиотом, но все равно, всегда возражаю. А толку?
«Римский клуб», слышал, как раз недавно опять что-то в этом ключе прохрюкал. Им все мало.