В нас то и дело возникают некие состояния, которые не порождаются нашим чрезвычайно холодным рассудком. Притом, они куда более реальны, чем все его абстрактные построения.
Откуда берутся реально злые тётки во множестве в последние годы? Чего совсем недавно вроде не было. Не строгие, сдержанные и волевые, скромные, как того военного поколения — совсем наоборот:
агрессии, что так, увы свойственна столь многим как раз тёткам, как раз не видевшим войны, начиная от вон Маргарет Тэтчер, и заканчивая Фрейндлих, Гурченко и прочими того же актёрского типажа — их целая когорта тут, чуть ли не 15% женской популяции, на каждом шагу. Как раз стоит вас спросить: что это вообще такое было, да и есть, как явление? ... эти капризы избалованных дур.
Охота на ведьм и психиатрия, которой не было. Филиппов Д.С
Сюжет с изменением отношения к ведьмам и колдунам востребован тогда, когда нужно продемонстрировать переход культуры с одной ступени развития на другую, более высокую. Явление, когда-то считавшееся влиятельным, не просто потеряло влияние, но опустилось в разряд смешных и глупых выдумок.
В описании этой культурной трансформации часто повторяется одна историческая ошибка. Переход от донаучного к научному пониманию феномена ведьм связывают с появлением медицинской психологии. Аномалия психики, за которую раньше наказывали, как за грех и преступление, с какого-то момента переместилась в сферу ответственности врачей-психиатров. Прогресс перепоручил ведьм психиатрии, уведя их с территории религии и права.
Историки психиатрии представляют этот переход как победу науки о человеке: то, в чем раньше видели одержимость дьяволом, получило медицинское объяснение. Ошибочность такого прочтения темы “ведьмы и психиатрия” легко распознается при чуть более подробном разборе фактов.
Важно понимать причины, по которым научная дисциплина концептуализирует собственную историю тем или иным образом. В последней трети ХХ в. было опубликовано достаточно много исторических работ, доказывающих, что рождение психиатрии не связано с переосмыслением “нечистой силы”. Благодарить психиатрию за прекращение охоты на ведьм можно только приняв хронологически неправдоподобное описание событий. Тем не менее, анахроническое прочтение темы злого волшебства можно до сих пор встретить в текстах по истории медицины.
Роберт Моррис Сапольски (англ. Robert Morris Sapolsky; род. 6 апреля 1957 года) — американский нейроэндокринолог, профессор биологии, неврологии и нейрохирургии в Стэнфордском университете, исследователь и автор книг. Кроме того, он является научным сотрудником в Национальном музее Кении.
Родился в Бруклине, Нью-Йорк, воспитывался в семье ортодоксальных евреев. Его отец, архитектор Томас Сапольски, родился в Нью-Йорке в семье иммигрантов из России. Роберт часто проводил время читая книги и воображая себя живущим среди горилл. В двенадцатилетнем возрасте он начал писать письма к приматологам...
Эта история случилась много лет назад. У меня была собака, весёлый эрдель по имени Арман, и его надо было гулять. Утреннее место прогулки по-быстрому вокруг квартала определялось местом жительства, а время задавалось компромиссом моего и собачьего графика. Не подумайте обо мне плохого – он имел обыкновение просыпаться позже меня и еще залезать в кресло и оттуда огрызаться на ошейник, когда его тащили на прогулку раньше 10 утра.
Ну вот, стою я в утренней задумчивости на углу Еврейской и Ришельевской, пёс срёт под цветущей акацией. На улице прохожих мало – утро выходного дня. Возле меня останавливается пара туристов иностранцев в возрасте. Их не спутаешь – шорты, футболки, кроссовки и дорогие очки на носу. Тогда толпами бродили по центру Одессы. Дама заводит со мной вежливую беседу на английском: - Ой, какая милая собачка! А где вы с ней здесь живёте, неужели в квартире? Тяжело, наверное, такой большой собачке без собственного двора.
Я соглашаюсь, да мол, бедная собачка, не хватает простора, где бегать, но дома у меня нет, а есть только квартира, так и живём. А дальше они спрашивают, а как пройти в такое место, где можно купить сувениры? Я на этом вопросе спотыкаюсь, потому что вот не соображаю, хоть убей, будет ли кто в горсаду со столиками в такую рань. Но тем не менее даю инструкции пройти – четыре квартала туда, а потом налево вверх по улице и увидите большой сквер. Уточняют, на какой улице повернуть, волнуются, или я правильно посчитала кварталы. Ну я им и вломляю зубодробительное название «Дерибасовская», от чего они приходят в ужас. Ручки-бумажки нет, мобильных телефонов пока тоже нет. Пытаюсь описать, как выглядит угол, на котором надо свернуть. На что дама мне говорит, чтобы я не беспокоилась, а они еще кого-нибудь спросят. И тут уже моя очередь оторпеть: — У кого спросите? У нас тут мало кто говорит на английском. На что мужик взял покровительственный тон и сообщил что их опыт говорит об обратном., Вчера их прямо из порта привезли в гостиницу и там все прекрасно говорят, и вот я, первый человек, который им встретился, тоже же ведь говорю, так что всё в порядке – практически англоязычный город.
Часто человек не знает чего хочет, не живет своим умом и даже не знает чего бы он съел. В легком варианте выглядит это так:
Очень хотелось чего-то большого, но не совсем понятно, чего именно. Может большого будущего, героических свершений, может богатства и славы, а может большой любви. Потому что настоящее не устраивало, притом очень радикально. Работа – тошнотворные и вязкие восемь часов, хотя вроде за неплохие деньги. Начальница – дура полная, к тому же постоянно докапывается не по делу. И кто только додумался ее вообще нанять, когда она ничего не смыслит в деле? Дома типа, муж – «объелся груш», спиной к миру лицом в монитор, вечно недовольный, тем что дают на ужин, а сам бы хоть мусор вынес. Тошнит. То есть утром на работу – тошнит, и вечером домой – тошнит.
В мозгу у неё после такого самоанализа возникло четкое понимание: зарулила в тупик, хороший такой жизненный тупик по всем фронтам. Еще и мама масла в огонь подливает: «Доколе ты будешь это терпеть?» Тоже мне советчица, подумала она – три брака с алкоголиками, которые закончились разводами. И теперь у мамы подступает старость в гордом одиночестве, и главное у нее теперь – внуки. Чудесные такие внуки, все в их отца бездельника. Она им подарки – а они ей хамят. Точно берут пример со своего папаши – ни вежливости, ни благодарности, одно сплошное хамство.
Может действительно развестись? А дальше что? Охренительная перспектива – развестись с этим, чтобы выйти замуж за следующего ровно такого же, который после конфетно-цветочного периода упрется носом в монитор. Да плюс ко всему, кто ж этих малолетних нахалов кроме их собственного папаши вытерпит? Будет вламывать им дроздов, мама конечно же встанет на защиту «кровиночек» Он маме нахамит, тут уже я скорее всего не выдержу. Дальше будет знакомый сценарий – скандал, отчуждение, тошнит. Нет, не годится. Не хочу как мама три раза подряд одно и то же.
Может карьеру? Может работу сменить? Вот будет здорово из этого адища исчезнуть на целых восемь часов в день плюс дорога. А там тебе будет и дело, и уважение, и признание. И даже грамоты!
Какие грамоты? Куда ты их? Трубочкой сворачивать, чтобы в жопу засунуть? Подумалось это почему-то маминым голосом. Действительно, нахрена мне грамоты? А, я ж про новую работу. И куда я пойду? Снова менять шило на мыло. Уже даже знаю наперёд, что именно будет. Интервью пройдет прекрасно, ведь умею же произвести впечатление, и умом бог не обидел. Только вот они не знают, что меня на самом деле от бухучета тошнит. Сколько можно будет продержаться на волне новизны? Да, не больше месяца, а дальше пойдут ошибки в работе, разносы очередной начальницы, снова ненавистные колонки цифр, на которых просто невозможно сосредоточиться. Нет, из бухгалтерии точно пора валить, иначе сдохну.
Хотелось бы что-то поживее, чтобы с людьми, чтобы про отношения, про литературу. Может, вообще профессию сменить, учиться пойти? Угу, щас. Мама с мужем что скажут, уже известно. Тут у них полная солидарность – лучше синица в руке, чем журавль в небе. И главное, как мама-то ловко действует. Когда ей надо, очень легко его подзуживает. Стоп! Опять мама и это её «хотеть не вредно» или «мало ли чего Я хочу». И как-то одновременно всегда становится обидно и стыдно от таких её слов.
Может всё-таки на этот раз разобраться, а чего именно Я хочу? А как узнать, что это именно то, чего я хочу. Чего же я хочу на самом деле? Возникло намерение задавать себе этот вопрос, пока на него не возникнет ответ, пусть даже самый глупый, простой, примитивный.
Хоспади, это ж так просто! Шоколад — вязкий, тягучий, ароматный, обжигающий и стаканчик холодной воды. Да-а! Я сейчас хочу чашку горячего шоколада, и плевать, что нельзя перед едой сладкого, плевать что мама не одобрит, плевать, что приду домой позже на полчаса – подождут.
Какой ужас, меня все время вовлекают в разговоры, которые мне не интересны. Это так бестактно с их стороны, так нарциссично, у меня все время фрустрация от зря потраченного времени, а они мне за это, представляете, никакой благодарности за такие жертвы. Скажите, как сделать так, чтобы они прекратили? Может мне с ними обсудить какие-то правила, чтобы сразу знали, и учитывали, что вот с этим всем списком в сто пятьдесят наименований не ко мне. И пусть выучат весь список наизусть к завтрашнему дню, скоты невнимательные
Вот, кто чем обзывается – так и называется. А ты как себя ведешь, когда тебе предлагают побеседовать на неинтересную тему в течение пяти часов? Показываешь заинтересованность? Поддерживаешь беседу? Задаешь наводящие вопросы? А зачем? Ну, ясен пень, затем, чтобы собеседник не подумал, что ты невежливо себя ведешь, что тебе безразличны его проблемы.
Ну что тут скажешь, продолжай в том же духе, а то вдруг представление о себе пошатнется. И носик так при этом повыше держи, потому что полный восторг от собственной тактичности, внимательности, заботливости и воспитанности и вообще непогрешимости. И не забываем любоваться собой при этом. А то все усилия пойдут насмарку.
Один из самых популярных запросов на психотерапию звучит так: помогите что-то сделать с партнером, родителем, ребенком, братом или сестрой. Человек может в буквальном смысле уверовать, что если другой перестанет делать Это, то всем настанет счастье и процветание.
Приведем пример. Мама, которой за полтинник завела себе привычку расслабляться по пятницам перед телевизором с бокальчиком мохито. Ее тридцатилетняя дочь, которая решила из-за временных финансовых трудностей воспользоваться родительским гостеприимством, обнаружив сие безобразие, бьет тревогу. О боже, у мамы алкоголизм! Это же вредно для здоровья! У нее старость не за горами, а она вон что себе позволяет! А расхлёбывать это потом мне. Вот она как начнет болеть всей сердечно-сосудистой системой, а мне потом по больницам бегать. Ну я же хорошая дочь, я же ее не брошу. Поэтому любой ценой мне срочно надо предотвратить страшное будущее.
Спрашивается, у кого на самом деле проблема? Кто здесь идентифицированный пациент? Мама, которая может быть злоупотребляет? Или все-таки дочка, у которой жизненной миссией становится лечение мамы? Может действительно мама гробит свое здоровье, но фишка в том, что имеет право. Но она не видит в своей милой привычке ничего для себя проблемного.
Гораздо интереснее рассмотреть, что при этом происходит с дочкой. Она активно включается в поиск решения проблемы: начинает бегать по психотерапевтам и наркологам и спрашивает, как заставить маму лечиться.
Она совершенно забывает про свои собственные финансовые трудности и про то, что ей тридцатник, и что живет она почему-то у родителей, и что никаких бойфрендов на горизонте не просматривается. При этом создание собственной семьи и обретение финансовой независимости декларируются как первоочередные задачи.
То есть на самом деле у нее воз крупных проблем, которые кажутся совершенно непреодолимыми, более того, часть из этого видится как собственные крупные поражения и нечто стыдное. Но выбирает она сражаться с тем, что еще не наступило – с больницами, которые существуют в её воображении.
Вы, наверное, спросите, а разве это не нормально, переживать за своих близких. Да, нормально абсолютно, но это не значит, что это ваша забота — придумывать для них задачи и брать на себя обеспечение условий для выполнения этих задач.
