lynx logo
lynx slogan #00031
Привет! Сегодня у вас особенно незнакомое лицо.
Чтобы исправить это, попробуйте .

А ещё у нас сейчас открыта .




секретный шифр д-ра Тьюринга, O.B.E:

включите эту картинку чтобы увидеть проверочный код

close

Хэн Соло и его верный маузер




   

№7589
16 139 просмотров
16 февраля '15
понедельник
9 лет 263 дня назад



Клавдий Элиан — Пёстрые рассказы (1963)

[ uploaded image ]
Серия «Литературные памятники»
Москва—Ленинград: Издательство Академии Наук СССР, 1963

Перевод с древнегреческого С. В. Поляковой
по изданию Claudii Aeliani Varia Historia ed. R. Hercher, Lipsiae MDCCCLVI.


Очень умны египетские лягушки и намного превосходят этим остальных своих сородичей. Если египетская лягушка заметит нильскую водяную змею, она откусывает тростниковый побег, косо зажимает его в челюстях и крепко держит. Водяная змея не может проглотить лягушку вместе с тростинкой, потому что не в состоянии так широко раскрыть пасть, чтобы в нее вошло и то, и другое. Так смекалка лягушки побеждает силу водяной змеи.
  Написал Патрис Лумумба  
68



Софья Викторовна Полякова (1914–1994)
Клавдий Элиан и его «Пёстрые рассказы»

Дело в том, что Софью Викторовну Полякову я хорошо знал. Она была не только крупным византологом, но и хранительницей архива Цветаевой (какое-то время), много занималась поэзией начала века. Она вообще была словно оттуда, но то, что некогда гремело на подмостках, теперь переместилось в границы квартиры и в ней замкнулось. Софья Викторовна Полякова, Надежда Януарьевна Рыкова, выдающаяся переводчица, и еще одна дама, менее знаменитая, делили на троих коммунальное жилье, по тем временам казавшееся огромным. За окнами квартиры был советский Ленинград, а внутри царила неистовая свобода с множеством подобранных на улице собак и кошек, с потертой ампирной мебелью, с супрематическими тарелками по стенам, с книгами на всех европейских языках, с веселой едкостью литературной шутки и диким площадным матом, которым все три дамы крыли советскую власть. Прожив с этой властью весь свой век, они под конец выгородили себе пространство для частной жизни и даже коммунальную квартиру ухитрились сделать частной.


Судьба Элиана, римлянина, писавшего на греческом языке, тесно связана с судьбами позднегреческой литературы — подобно многим ее представителям, Элиан остался неизвестным писателем. На первый взгляд кажется странным, что памятники этого периода, интересные по содержанию и блестящие стилистически, не нашли, за редким исключением, дороги к читателям нового времени. Это объясняется тем, что греческий мир стал нам известен по произведениям архаической и классической эпохи, которые настолько поразили воображение, что позднейшие, открытые и прочтенные впоследствии, представлялись уже не столь совершенными, поскольку происшедшие сравнительно со стариной изменения рассматривались как свидетельства упадка, как отход от недосягаемо высокого образца. В XX в. эти наивные точки зрения преодолеваются: позднегреческая литература обретает свое место в общем процессе культурного развития Греции и постепенно становится достоянием не одних только специалистов. Она во многом отличается от литературы предшествующих веков, особенно, конечно, от архаической и классической. Несмотря на неблагоприятные условия политического подчинения Риму, позднегреческой литературе в ряде отдельных областей удалось сказать новое слово. Лишившись вследствие римского завоевания возможности трактовать широкие общественно-политические темы, она сосредоточила свой интерес, не порывая с вопросами религии и философии, на области частных отношений и частной жизни. В этой сфере и лежат ее открытия. Человеческая личность, природа и быт были, сравнительно с предшествующими периодами, либо увидены впервые, т.е. включены в сферу изображения, либо раскрыты с большей полнотой и многосторонностью. Обогатились также самые методы подачи материала, и возникли новые жанры (роман, скоптическая, т.е. насмешливая, эпиграмма и др.). Все эти тенденции были восприняты и продолжены средневековой литературой в Европе и Византии — лучшее доказательство их значения.

Книги Элиана возникли в русле того направления греческой литературы, которое родилось во II в. и получило название второй софистики. Ее традиции передавались по наследству из поколения в поколение, и Элиан был слушателем ученика Герода Аттика, зачинателя второй софистики. Софистическое движение приобрело такой огромный размах, что, как это видно и на примере самого Элиана, природного италийца, всю жизнь прожившего в Риме, перешагнуло через границы греческих стран и оказало влияние на римлян. «Экспансия» второй софистики не ограничилась этим: она уже во II в. проникла в подавляющее количество существовавших литературных жанров и сумела продержаться вплоть до IV в. благодаря сходству задач, стоявших перед греческой литературой во II — IV вв. В самом деле, вторая софистика, появившись как протест против опасных сил, угрожавших самобытности эллинства, — восточного культурного влияния и римского политического господства, лишившего греческие страны независимости, — в IV в. должна была, в дополнение к необходимости отстаивать национальный престиж, бороться с христианством и за самое право на существование языческой культуры.
В стремлении к национальному самоутверждению софистика II–III вв. провозглашает возврат к великим традициям прошлого, к языку, жанрам и темам классического периода. Не следует, однако, думать, что архаистические тенденции привели к слепому подражанию древним образцам. Это справедливо, может быть, только применительно к попытке отказаться от живого языка своей эпохи, возрождая устаревший книжный язык аттической прозы V-IV вв. до н.э. На первых порах софисты обратились к ораторской прозе, преследуя весьма широкие задачи. Они стремились путем повышения эмоциональной выразительности слова вытеснить поэзию, заменить нравственной дидактикой и религиозным мистицизмом философию и в связи со всем этим создать универсальную, всеобъемлющую общеобразовательную дисциплину. Термин «софист», которым называли себя представители нового направления, подчеркивал его преемственность от универсализма древней софистики классического периода. Частично эти претензии воплотились в реальность, и, что самое существенное, риторская школа надолго заняла главенствующее положение в образовании человека любой профессии.

Утрата греческими городами политической свободы определила характер красноречия, выдвинув на передний план жанр эпидиктических, т.е. парадных, не связанных с областью политики или практической юриспруденции речей. Помимо ораторской речи, вторая софистика использовала другие жанры — диалог, письмо, описание природы или предметов искусства, так называемую экфразу, роман, биографию и некоторые другие. Задача всех этих жанров сводилась, в связи со стремлением заменить философию, к мистико-религиозной и нравственной дидактике, материалом для которой служило героизируемое греческое прошлое с его возвышенным строем мыслей и чувств.

Сравнительно с греческими представителями второй софистики позиция римлянина Элиана была несколько отличной. Идеализация греческой старины, призывы возродить древнюю добродетель и связанный с этим учительный дух не служили, конечно, для него средством национальной самозащиты. К приятию софистической дидактики и идеализации греческого прошлого он пришел иными путями — вследствие пессимистической оценки человека как существа, стоящего ниже природы, о чем речь впереди.
Мы почти ничего не знаем о личности Элиана, даже годы его жизни не могут быть точно установлены. Только два свидетельства — современника Элиана писателя Филострата и лексикографа византийского времени Свиды — да несколько его собственных скупых упоминаний о себе дают в руки исследователя некоторый материал.

В «Жизнеописаниях софистов» (II, 31) Филострат сообщает о нем следующее: «Хотя Элиан был римлянином, он владел аттическим языком не хуже природных афинян. Мне думается, человек этот заслуживает всяческой похвалы, во-первых, потому что добился чистоты языка, живя в городе, где на нем не говорили, и, во-вторых, из-за того, что не поверил угодникам, величавшим его софистом, не обольщался этим и не возгордился столь почетным наименованием; поняв, что у него нет необходимых для оратора дарований, он стал писать и этим прославился. Главная особенность его книг — простота слога, напоминающая чем-то прелесть Никострата, а иногда приближающаяся к манере Диона».

Однажды Филострат Лемносский повстречался с ним, когда Элиан держал в руках книгу и читал ее, гневно повышая голос. Филострат спросил, что это он делает. «Я написал, — ответил тот, — обвинительную речь против Гиннида: так у меня назван недавно убитый тиран за то, что всевозможными непотребствами бесчестил римлян». На это Филострат сказал: «Я был бы в восхищении, сочини ты эту речь при его жизни». Ведь настоящий муж должен обличать живых тиранов, а мертвых пинать может любой, кому не лень.

Этот человек уверял, что не выезжал никуда за пределы Италии, ни разу не ступил на корабль и незнаком с морем. За это его еще больше превозносили в Риме как блюстителя древних нравов. Он был слушателем Павсания, но восхищался Геродом, считая его самым разносторонним из ораторов. Прожил Элиан более шестидесяти лет и умер бездетным, ибо, не имея жены, обрек себя на это. Здесь неуместно рассуждать о том, благо это или, наоборот, несчастье».

Заметка в «Словаре» Свиды еще более лаконична: «Элиан — родом из италийского города Пренесты, жрец и софист, по имени Клавдий, по прозвищу «сладкоречивый» или «сладкогласный», подвизался в Риме в послеадриановское время».

Прямые и главным образом косвенные свидетельства сочинений Элиана подтверждают многие показания приведенных выше источников, так что нет оснований сомневаться в надежности тех данных, которые ничем больше не удостоверены.
Время жизни Элиана может быть установлено лишь приблизительно: Филострат называет его слушателем Павсания из Кесареи, ученика Герода Аттика. Последний умер в 175 г. Эта дата дает первый опорный пункт. Второй — упоминание речи против тирана с прозрачным именем Гиннид — «баба», «всевозможными непотребствами бесчестившего римлян». Из всех императоров этого времени под «бабой» мог подразумеваться только чуждый военных и государственных интересов, но славившийся редкой разнузданностью Элагабал, который был убит в 222 г. Следовательно, Элиан был во всяком случае жив вплоть до этого срока. Упоминание Филострата о смерти писателя в сочинении, написанном между 221 и 244 гг., дает возможность несколько уточнить дату его смерти: он умер до 244 г. Отсутствие данных не позволяет делать дальнейших выводов, хотя в этом направлении и были предприняты попытки. Итак, имеющиеся в нашем распоряжении даты позволяют только сказать, что Элиан жил в конце II и в первой половине III в. Круг интересов и тем Элиана показателен для эпохи, и он со своим увлечением риторикой, религиозной философией и мистицизмом — подлинный сын своего века. Его литературное наследие обширно и разнообразно. Кроме «Пестрых рассказов», сохранились сочинение в семнадцати книгах «О природе животных», небольшой эпистолографический сборник «Письма поселян», выдержанный в традиционной для этого жанра манере, и фрагменты книг «О провидении» и «О божественных силах» (некоторые исследователи предполагают, что это одно и то же сочинение, цитировавшееся под разными названиями), где, насколько можно судить по дошедшим до нас отрывкам, были собраны примеры из истории, подтверждающие вмешательство богов в человеческую жизнь и главным образом идею их торжества над хулителями. Как показывает заглавие сочинения «О провидении», да и самый материал отрывков, Элиан испытывал на себе влияние стоицизма с его верой в божественное руководство жизнью людей, благодаря которому торжествует справедливое начало. Речь против Гиннида, о которой упоминает Филострат, утрачена совсем.
Ничего не известно о хронологии отдельных сочинений Элиана. Однако некоторые соображения позволяют предполагать, что «Пестрые рассказы» написаны после книги «О природе животных». В самом деле, сомнительно, чтобы писатель, не завершив отделку одного сравнительно большого сочинения, — а «Пестрые рассказы» окончательно не отделаны — принялся за второе, еще более обширное. Маловероятной была бы также потребность как нечто новое и спорное преподносить свои стилистические принципы, что сделано в книге «О природе животных», если б она появилась позже «Пестрых рассказов», поскольку в них эти принципы осуществлены. Вследствие этого рассмотрению «Пестрых рассказов» предпосылается рассмотрение книги «О природе животных», исключительно важной для уяснения философских идей Элиана, легших в основу всего его творчества.

«О природе животных» — сборник морально назидательных примеров из животного мира, рассчитанный на то, чтобы, развлекая, поучать читателя. Таков был метод Элиана и в других его сочинениях. Он прямо или косвенно, через посредство других авторов, использует специальные зоологические сочинения, и в первую очередь Аристотеля, но не преследует естественнонаучных задач. Элиан ищет только интересные примеры из жизни животных, которые можно было бы с моральной точки зрения сопоставить с примерами из людской жизни. Это сближает сборник «О природе животных» с басней, где главную роль играют моралистические тенденции и уподобление животного человеку.

Последовательно проводимая Элианом параллель между человеком и животным — не к выгоде первого; Элиан не только стремится показать, что животное похоже на человека, но идет дальше, доказывая превосходство животных над людьми. В мире рыб, птиц, млекопитающих и гадов Элиан находит больше подлинных добродетелей и бескорыстных чувств, чем в человеческом обществе.
Нескольких примеров достаточно, чтобы уяснить себе мысль Элиана.

«Историки превозносят вавилонян и халдеян за мудрое исследование небесных светил. А муравьи, никогда не поднимая голову к небу и не будучи в состоянии считать по пальцам дни месяца, наделены от природы чудесным даром — в первый день новолуния они ни на шаг не выходят из муравейника и спокойно сидят на месте» (I, 22).

Другой рассказ посвящен благочестию слонов: «Мне известно, что в новолуние слоны, побуждаемые неким таинственным, дарованным им природой сознанием необходимости, срывают в лесу, где пасутся, молодые ветки и, слегка покачивая, поднимают их ввысь, устремляя взгляды на богиню (т.е. на Селену, — С.П.), точно просители с оливковыми ветвями, умоляющие о милости и заступничестве» (IV, 10).

Последний повествует о способности льва понимать человеческий язык и о его сговорчивости: «Я слышал, что львы, когда у них нет удачи на охоте и их мучает сильный голод, подходят к самым домам мавританцев. Если хозяин дома, он отгоняет льва и решительно преследует, а если его нет и на месте одна хозяйка, она удерживает льва у порога и старается пристыдить, уговаривая владеть собой и не поддаваться голоду: ведь он понимает здешний язык. Упреки женщин звучат, как передают, примерно так: «Разве тебе не совестно, лев, царь зверей, приходить в мою хижину и, наподобие какого-нибудь калеки, который смотрит женщине в руки, не даст ли она чего из жалости и сострадания, просить, чтобы я накормила тебя? Отправляйся в горы, преследуй оленей, антилоп и других животных, охотиться на которых подобает льву. Ты же, как жалкая комнатная собачонка, ждешь подачки». Так говорит женщина, а лев, пораженный в самое сердце и сгорая от стыда, тихо идет прочь, понуря голову, ибо побежден ее правотой» (III, 1, ср. также I, 59; II, 11, 18, 42; III, 25, 47; IV, 53; V, 11, 13, 22, 25; VI, 57, 58, 61; VII, 8; VIII, 9; X, 8; XI, 3, 16, 19).

Столь же наивные и сказочные примеры встречаются у Элиана в великом множестве не только в сфере психологии животных. Без тени сомнения сообщается, например, что заяц-самец способен рожать, что слон имеет два сердца и существуют люди с собачьими головами (XIII, 12; XIV, 6; X, 25). Тем не менее, ошибочным было ры считать книгу «О природе животных» собранием одних нелепиц и заблуждений. У Элиана встречаются точные и интересные наблюдения, иные из которых были подтверждены наукой только в самое последнее время, как например способность рыб производить звуки (X, 11) или взаимопомощь дельфинов (I, 18; XI, 12; XII, 6). Но дело даже не в них. Элиан наряду с Плутархом разделяет честь быть основоположником новой науки — психологии животных. Очеловечивание животного, поиски у него аналогичных людям особенностей психики были естественны для ее первых шагов и одни только и могли вовлечь эту новую область в орбиту исследования. Естественно и то, что место психологического эксперимента и трезвого наблюдения занимал анекдот, любопытный, скорее даже из ряда вон выходящий случай из жизни. Поэтому античная психология животных соприкасается с парадоксографией, т.е. сферой небывалого и удивительного. Эта сторона преимущественно и обеспечила успех книги Элиана в средние века — она вплоть до XIV в. использовалась византийцами и оказала влияние на европейские бестиарии.

...
Так говорит женщина, а лев, пораженный в самое сердце и сгорая от стыда, тихо идет прочь, понуря голову

Не покормила кису, да ещё наругалась.

Элиан не только стремится показать, что животное похоже на человека, но идет дальше, доказывая превосходство животных над людьми.

В новолуние слоны, [username], побуждаемые неким таинственным, дарованным им природой сознанием необходимости, срывают в лесу, где пасутся, молодые ветки и, слегка покачивая, поднимают их ввысь, устремляя взгляды на богиню, точно просители с оливковыми ветвями, умоляющие о милости и заступничестве

О, какой слог! Вот умели же раньше писать, не то что сейчас.
Even › Я тогда всё же нашёл греко-английскую билингву про зверюшек. Там такие же элефанты и леонты.

Πυνθάνομαι σελήνης υποφαινόμενης νέας τους έλέφαντας κατά τίνα φυσικήν και απόρρητον έννοιαν έκ τής ΰλης έν η νέμονται νεοδρεπεΐς άφελόντας κλάδους είτα μέντοι μετέωρους άνατείνειν και προς την θεόν άναβλέπειν και ήσυχη τους κλάδους ύποκινεΐν οίον ίκετηρίαν τινά ταύτην τή θεώ προτείνοντας υπέρ τοΰ ίλεων τε καΐ ευμενή την θεόν γε είναι αύτοϊς.


Тут стиль не столь возвышен и вычурен, чтобы прямо так сетовать — просто в наше время уж принесены на святых алтарях литераторов прошлого сонмы, вечным богам гекатомбы отборные возле платана, из-под которого светлой струёю нарзан истекает бурливо. Современная индустрия слова поклоняется не Мусагету, а скорее Баал-Зебубу. Владыке не муз, а мух. Не слог утрачен, но хуже — сами души людские отвращены от высокого, бывшего прежде всеобщим.
Дикие свиньи не чужды искусства врачевать болезни. Нечаянно съев белены и отравившись, они сначала поджимают задние ноги, а когда начинаются судороги, идут к воде и охотятся на раков, которых с жадностью пожирают. Раки служат лекарством от этого недуга и вылечивают его.
Если больному льву ничто не приносит облегчения, единственное лекарство для него — съесть обезьяну. В крайнем случае в качестве обезьяны сгодится человек.
Когда корабль возвратился с Делоса и Сократ был обречён, в темницу к нему пришел его друг Аполлодор, принес красивый шерстяной хитон и столь же дорогой гиматий и стал просить, чтобы Сократ выпил яд, одевшись в этот хитон и гиматий. Он говорил, что в такой одежде Сократа не стыдно будет положить в могилу и его тело будет убрано подобающим образом. Таковы были слова Аполлодора. Сократ же остался невозмутим и, обратившись к Критону, Симмию и Федону, сказал: «Высокого обо мне мнения этот Аполлодор, если может думать, будто, после того как я выпью эту заздравную чашу, он еще будет видеть Сократа. Ведь если он полагает, что тот, кто скоро будет распростерт у ваших ног на полу, — это я, он, очевидно, совсем не знает меня».
О нанотехнологиях микроминиатюристах древности.

Вот каковы прославившиеся безделки Мирмекида из Милета и Калликрата из Лакедемона: они смастерили четырехконную колесничку меньше мухи размером и золотыми буквами написали на сезамовом зерне элегический дистих. Мне думается, что эти вещи никогда не удостоятся похвалы серьезного человека: что это, как не попусту потраченное время?
Я не могу не рассказать о находчивом и истинно греческом поступке Исмения из Фив. Однажды послом от своего родного города он прибыл к персидскому царю и пожелал самолично переговорить с ним о своем деле. Хилиарх, который докладывал царю и вводил посетителей, сказал Исмению: «Чужеземец из Фив (хилиарх говорил, конечно, через переводчика по-персидски, имя же хилиарху было Титравст), здесь такой обычай: представший пред лицо царя не удостаивается разговора с ним, пока не сделает земного поклона. Если тебе угодно самому говорить с владыкой персов, не премини поступить, как того требует закон; буде же тебе не угодно, ты вполне можешь договориться через меня и избежать земного поклона». Исмений ответил: «Веди меня к царю». Войдя и представ перед царем, посол снял с пальца перстень, незаметно бросил себе под ноги, затем быстро нагнулся, словно для земного поклона, и поднял его. Таким образом Исмений сделал вид, что соблюдает персидский обычай, и вместе с тем не совершил ничего постыдного для эллина. Исмений добился того, ради чего прибыл, и персидский царь ни в чем не отказал ему.

Послов, прибывавших к персидскому царю, были ли они эллинскими или какими другими, царь одаривал так: каждому давал серебряный вавилонский талант в чеканной монете, два серебряных сосуда по таланту ценой (вавилонский талант равен 72 аттическим минам), браслеты, короткую персидскую саблю, нагрудную цепь (общей ценностью в тысячу дариков) и особую мидийскую одежду, называемую дарственной.
О раблезианском.

По рассказам, дочь Мегакла Аглаида играла на трубе, и это было ее ремеслом. Она носила на голове накладные волосы и султан из перьев, что подтверждает Посидипп. Аглаида съедала на обед двенадцать мин мяса, четыре хиника зерна и осушала бочку вина.
____
Мина — примерно 450 г; хиник — около литра.
Вот еще мелочь об отношениях Сократа и Алкивиада: Сократу однажды пришлось увещевать этого юношу, который робел и страшился выступить с речью перед народом. Чтобы ободрить и успокоить его, Сократ спросил: «Разве ты не презираешь вон того башмачника?» — и философ назвал его имя. Алкивиад ответил утвердительно; тогда Сократ продолжал: «Ну, а этого разносчика или мастера, шьющего палатки?» Юноша подтвердил опять. «Так вот, — продолжал Сократ, — афинский народ состоит из подобных людей. Если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать и всех купно». Так сын Софрониска и Фенареты внушал чувство собственного достоинства сыну Клиния и Диномахи.
Об искусствоведении.

Однажды подмастерья, растиравшие Зевксису краски, подняли на смех Мегабиза за то, что он похвалил посредственные картины и не одобрил выполненных с искусством и тщанием. Зевксис же сказал: «Когда ты молчишь, Мегабиз, эти юноши восхищаются тобою, так как видят твою богатую одежду и слуг, а когда пускаешься в рассуждения об искусстве презирают тебя. Если хочешь сохранить к себе уважение, сдерживай язык и не суди о том, к чему не имеешь касательства».

Александр, рассматривая в Эфесе свой портрет, нарисованный Апеллесом, не воздал подобающей хвалы мастерству художника. Когда же приведенный конь, точно живого, ржанием приветствовал изображенного на картине, Апеллес воскликнул: «Владыка, конь оказался лучшим знатоком искусства, чем ты!»

Рассказывают, что гимнаст Гиппомах однажды, когда его ученик вызвал в толпе зрителей восторженные крики, ударил его посохом и сказал: «Ты боролся плохо и делал всё не как следует; покажи ты настоящее искусство — тебя бы здесь никто не похвалил». Гиппомах намекал на то, что мастера своего дела должны ждать одобрения не толпы, а только истинных знатоков. Точно также Сократ не придавал значения суждению толпы, как это видно из его беседы с Критоном, пришедшим в темницу и склонявшим его бежать, чтобы спастись от смертного приговора.

Во время девяносто первой Олимпиады, когда победителем в беге был Эксенет из Акраганта, Ксенокл и Еврипид оспаривали друг у друга победу. Первое место занял Ксенокл трагедиями «Эдип», «Ликаон», «Вакханки» и сатировой драмой «Атамант». Второе — Еврипид трагедиями «Александр», «Паламед», «Троянки» и сатировой драмой «Сисиф». Разве не смехотворно, что Ксенокл победил, а Еврипид, выступивший с такими драмами, — побежден? По этому поводу можно высказать два предположения: либо судьи были несведущи в поэзии, ничего не смыслили в ней и были неспособны вынести правильное суждение, либо их подкупили. То и другое равно позорно и равно недостойно Афин.

____
Трагический поэт выступал с тетралогией — тремя трагедиями и сатировой драмой, сюжеты которых заимствовались из одного цикла мифов.
Весьма справедливый и человечный фиванский закон запрещает отцу семейства подкидывать ребенка или бросать его на произвол судьбы в пустынной местности, обрекая на верную смерть. Если отец ребенка (безразлично, мальчика или девочки) до крайности беден, он должен, едва новорожденный появился на свет, в пеленках передать его властям. Те в свою очередь отдадут младенца тому, кто предложит за него меньшую цену, и заключат с ним соглашение, что этот человек будет кормить младенца, а когда он вырастет, в награду за заботы сделает своим рабом или рабыней.
Какие жестокие постановления принимал афинский народ во времена демократического строя, требуя, например, отрубить жителям Эгины большой палец правой руки, чтобы они не могли держать копья, но не лишились способности действовать веслами. По предложению Клеона, сына Клеенета, были приговорены к смерти все способные носить оружие митиленцы; клеймить лица пленных самосцев изображением совы — тоже афинское постановление. Видят Афина Градодержица, Зевс Освободитель и все эллинские боги, как мне не хочется, чтобы все это было делом рук афинян и связывалось с ними!
Я слышал, что во времена, когда счастье особенно улыбалось афинскому стратегу Тимофею, сыну Конона, и он один за другим покорял города, а афиняне из восхищения перед доблестью этого мужа не знали уже, как превозносить его, он повстречался с Платоном, сыном Аристона, в обществе нескольких собеседников гулявшим за городскими стенами. Тимофей, увидев высокий лоб и доброе лицо философа и слыша, что Платон говорит не о подати, не о триерах, не о нуждах флота и обеспечении кораблей матросами, не о соглашениях относительно военной помощи, не о взносах, которые платят союзники, не о жителях островов или других такого рода незначительных вещах, но о том, о чем обычно рассуждал и чем привык заниматься, сын Конона остановился и воскликнул: «Вот она настоящая жизнь и подлинное счастье!» Из этих слов видно, что Тимофей не чувствовал себя вполне счастливым, ибо был далек от подобных мыслей, занятый своей славой и почестями.
Видя, что правительство тридцати убивает самых славных граждан и преследует тех, кто обладает значительным богатством, Сократ, повстречавшись с Антисфеном, как передают, сказал ему: «Тебе не досадно, что мы не стали великими и знаменитыми, какими в трагедиях изображают царей, всяких Атреев, Фиестов, Агамемнонов и Эгисфов? Ведь их закалывают, делают героями драм и заставляют на глазах всего театра вкушать страшные яства. Однако никогда не было столь отважного и дерзкого трагического поэта, который вывел бы на сцену обреченный на смерть хор!»
Давно известно, за что Анит и его сторонники преследовали Сократа и злоумышляли против него. Не будучи уверены в сочувствии граждан и не зная, как они отнесутся к тому, если Сократ будет обвинен по суду (ведь он пользовался славой, между прочим, и за то, что обличал несостоятельность знаний софистов и бесполезность их речей), решили сначала опозорить его имя клеветой. Эти люди не отваживались действовать открыто и начать с судебной жалобы по уже упомянутой мною причине, а также из опасения, что друзья Сократа, придя в негодование, настроят судей против них, и им придется жестоко поплатиться за клевету на человека, не только ни в чем не повинного перед городом, но служащего, наоборот, истинным его украшением. Что же они придумали? Уговорили комического поэта Аристофана, великого насмешника, человека остроумного и стремящегося слыть остроумным, изобразить философа пустым болтуном, который слабые доводы умеет делать сильными, вводит каких-то новых богов, а в истинных не верит, склоняя к тому же всех, с кем общается. И вот Аристофан берется за эту. задачу: расцвечивает все остротами, облекает в хорошие стихи и делает мишенью издевки мудрейшего из эллинов (ведь ему следовало представить не Клеона, не лакедемонян, фиванцев или Перикла, а мужа, любезного всем богам, а особенно Аполлону). Так как увидеть Сократа на комической сцене неслыханное и удивительное дело, «Облака» сначала привлекли внимание своей необычностью, а затем вызвали восторг афинян, ибо те от природы завистливы и любят высмеивать людей, выдающихся на государственном и общественном поприще, а еще охотнее тех, кто прославился мудростью или добродетельной жизнью. Театр, как никогда прежде, рукоплескал Аристофану, зрители громко кричали, требуя признать за «Облаками» первое место, а именем поэта открыть список победителей. Вот как возникла эта комедия.

Сократ редко посещал театр, разве когда трагический поэт Еврипид выступал со своими новыми драмами; тогда он приходил даже в Пирей, если драмы Еврипида ставились там: философ ценил его за мудрость и поэтический дар. Но как-то раз Алкивиад, сын Клиния, и Критий, сын Каллесхра, заставили Сократа пойти в театр послушать шутки комических актеров. Он не одобрил этого зрелища и как человек рассудительный, справедливый, добродетельный и вдобавок мудрый выказал только презрение к шуткам, дерзостям и дурачеству, принятым в комедии. Это обидело комических поэтов, что также, помимо посулов Анита и Мелета, послужило причиной возникновения «Облаков». Аристофан, конечно, получил вознаграждение за свою комедию. Понятно, что, бедняк и отпетый человек, он взял деньги за свою ложь, раз Анит и Мелет всеми силами стремились оклеветать Сократа. Так ли это, знает он сам.

«Облака» между тем имели успех. Как никогда подтвердились слова Кратина о том, что в театре умолкает голос рассудка. Шли «Облака» во время Дионисий, и в Афины съехалось много греков из других областей, чтобы посмотреть на драматические состязания. Так как Сократ появлялся на сцене, неоднократно его называли по имени и, естественно, узнавали среди прочих актеров (мастера, изготовлявшие маски, позаботились, чтобы маска Сократа сходствовала с лицом философа), чужестранцы (они ведь не знали, о ком идет речь) зашумели и стали спрашивать, кто такой Сократ. Он, услышав эти разговоры (философ пришел в театр и занял одно из первых мест, так как знал, что комедия посвящается ему), пожелал разрешить возникшее недоумение, поднялся и стоял во весь рост до самого конца пьесы, пока актеры не кончили играть. Столь сильно было его презрение к этой комедии и к своим согражданам.
Дики были поступки царя Ксеркса: он не обращал внимания на море и землю, творения Зевса, и создал для себя невиданную дорогу и небывалую переправу, но был рабом платана и обожателем этого дерева. Рассказывают, что, увидев в Лидии высокий платан, ради того чтобы любоваться им, царь в пустыне разбил свой лагерь и целый день провел там. Он украсил платан дорогими уборами, ожерельями, браслетами и оставил при нем, как при возлюбленной, сторожа. Но что за польза от этого платану? На нем висели праздные украшения, которые не прибавляли дереву красоты, ибо прелесть деревьям сообщают благородные очертания ветвей, густая листва, мощные корни, колеблющий листья ветер, широкая тень, чередование времен года и вода, то питающая их из каналов, то окропляющая с небес. А одеяния варварского царя, золото и другие дары не пристали ни этому платану, ни другим деревьям.
Однажды какие-то клазоменцы, прибыв в Спарту, совершили наглый поступок — вымазали сажей кресла эфоров, сидя на которых те обычно вершили дела. Узнав об этом, эфоры не показали своего возмущения, а призвали глашатая и велели ему объявить повсюду необычный приказ: «Клазоменцам разрешается вести себя непристойно».
Мне известны следующие меткие слова Фокиона, сына Фоки. Выступая в афинском народном собрании, он стал упрекать граждан в неблаговидных действиях и с остроумием и тонкостью заметил: «Я предпочитаю, чтобы вы обошлись со мной дурно, чем я с вами».
Однажды Тимофей, сын Конона, афинский стратег, оставил свою пышную трапезу ради симпосия в Академии Платона, где его угостили простыми кушаньями, но мудрыми речами. Возвратившись домой, он сказал, что гости Платона и на следующий день чувствуют себя прекрасно. После этого стратег отказался от роскошеств в еде, которые на другой день угнетают человека. Родствен упомянутому следующий рассказ о Тимофее, где иными словами говорится о том же. Тимофей на утро после пира встретил Платона и сказал ему: «Ваше угощение лучше на другой день, чем в нынешний».
Победив Дария и завоевав персидское царство, Александр исполнился гордыни и, опьяненный неизменно сопутствовавшим ему счастьем, уверовал в свою божественную природу и потребовал, чтобы эллины объявили его богом. Это смешно, ибо чего царь был лишен от роду, он, несмотря на все настояния, не мог получить у людей. Каждый народ по-своему отнесся к приказу царя, а лакедемоняне вынесли постановление: «Если Александру угодно быть богом, пусть будет», — истинно по-лаконски насмеявшись над его безрассудством.
Рассказывают, что царь Антигон отличался дружелюбием и мягкостью нрава. Люди, у которых есть досуг познакомиться с его жизнью во всех подробностях, обратятся к другим книгам, я же намереваюсь рассказать только один случай, говорящий о его мягкости и простоте. Антигон, заметив, что его сын самовластен и дерзок в обращении с подданными, сказал: «Разве ты не знаешь, мальчик, что наша с тобой власть — почетное рабство?» С такой великой человечностью Антигон поучал своего сына. Кто не одобряет его суждения, никогда, мне думается, не знал человека, мыслящего как подлинный царь и правитель, а сталкивался лишь с людьми, которые рассуждают как тираны.
Всякий раз размышляю об этом аспекте, обращаясь мыслями к правителям современности. Вот уж не стоило бы никому менять свою счастливую участь свободного человека на судьбы подобных пленников статуса, роли, должностных обязанностей, политических группировок, вражды и соперничества — рабов трона. Разве только ради радости воздвигать для своей страны лучшее будущее. Высшего из возможных творческого призвания и таланта. Так нет, они и этого не делают, напротив. У нас особенно.
О вреде излишнего усердия и перфекционистского склада ума в целом.

Анникерид из Кирены гордился умением скакать верхом и управлять колесницей. Однажды он пожелал показать свое искусство Платону. Запрягши коней, юноша долго кружил в саду Академии, столь неукоснительно придерживаясь избранного направления, что безошибочно попадал в собственную колею. Все, естественно, были поражены, один Платон неодобрительно отнесся к стараниям Анникерида, заметив: «Человеку, преданному таким пустякам, невозможно заниматься чем-нибудь серьезным, ибо ум его, поглощенный ничтожными вещами, неизбежно не замечает того, что поистине достойно удивления».
О примате философии над сочинительством.

Сын Аристона Платон в юности предавался поэтическому искусству и писал эпические поэмы, а затем с презрением сжег их, увидев, насколько при сравнении с гомеровскими они уступают им. После этого Платон обратился к трагедии и сочинил тетралогию, с которой собирался выступить на состязаниях, и уже передал свои драмы актерам, но тут, до наступления праздника Дионисий, ему случайно довелось услышать Сократа. Платон сразу пленился философом и не только отказался в этот раз выступать на драматических состязаниях, но совершенно забросил поэзию и посвятил себя философии.
О старости.

Рассказывают, что Эпихарм уже глубоким стариком сидел как-то с такими же стариками в лесхе. Его собеседники наперебой говорили: «мне надо прожить еще пять лет», «мне три», «а мне четыре». Тогда Эпихарм сказал: «Друзья, зачем вы спорите и ссоритесь из-за каких-то дней? Все мы ненароком сошедшиеся здесь уже стоим у предела своей жизни, так что вceм нам пора собираться в путь, пока мы не почувствовали тягот старости».

На склоне дней, будучи уже очень старым, Горгий из Леонтин впал в сильную слабость и лежал в дремоте. Кто-то из друзей пришел навестить его и спросил: «Что слышно?»; на это Горгий ответил: «Мой сон начинает уже уподобляться своему двойнику».

Когда в старости Сократ захворал и кто-то спросил его, как идут дела, философ ответил: «Прекрасно во всех смыслах: если мне удастся поправиться, я наживу больше завистников, а если умру — больше друзей».
О винопитии.

Залевк из Локр ввел множество справедливых и полезных законов, один из них таков: буде во время болезни житель Эпизефирийских Локр без совета врача выпьет неразбавленного вина, даже если выздоровеет, будет наказан смертью, так как отведал того, что ему не было предписано.

У массалиотов был такой закон: женщина не имела права пить вино и всю свою жизнь должна была довольствоваться водой. Теофраст сообщает, что подобный закон существовал и у жителей Милета и тамошние женщины строго придерживались его. Но почему в этой связи я не упоминаю о римлянах? Не заслуживаю ли я справедливого упрека в пренебрежении своей отчизной, если, говоря об установлениях локров, массалиотов и жителей Милета, забываю об установлениях родной земли? Ведь в Риме неукоснительно соблюдался такой же закон — вина не пила ни свободная женщина, ни рабыня, ни благородный римлянин, пока не достигал тридцатипятилетнего возраста.

Все бессловесные твари испытывают отвращение к вину, особенно животные, которые хмелеют, наевшись виноградных выжимок и косточек. Вороны и собаки начинают буйствовать, если поедят энутты, слоны от вина теряют силу, а обезьяны ловкость, так что в таком расслабленном состоянии нетрудно овладеть теми и другими.

Слабостью к вину страдали, говорят, сиракузский тиран Дионисий, тиран Нисеи, сыновья упомянутого Дионисия, Аполлократ и Гиппарин, фиванец Тимолай, Харидем из Орея, Аркадион, Эрасиксен, македонец Алкет и афинянин Диотим, которого даже прозвали Воронка за то, что он, взяв в рот воронку, мог без отдыха пить льющееся через нее вино. Лакедемонянин Клеомен, как говорят, не только много пил, но был также повинен в скифском пороке — пил неразбавленное вино. О поэте Ионе из Хиоса рассказывают, что в этом смысле он тоже был невоздержан. Александр Македонский по поводу того, что брахман Калан, индийский мудрец, сжег себя на костре, устроил состязания в музыке, колесничном беге и борьбе. Желая оказать честь индийцам, он присоединил к ним в память Калана принятое в тех местах состязание в винопитии. Наградой победителю служил талант, занявшему второе место — тридцать, занявшему третье — десять мин. Победителем оказался Промах. В награду больше всех выпившему на Празднике Кружек Дионисий назначил золотой венок. Его заслужил Ксенократ из Халкедона. Возвращаясь с праздника домой, он по старой привычке возложил венок на статую Гермеса, стоящую у дверей; сюда он клал свои венки из цветов, мирта, плюща и лавра. Рассказывают также, что Анахарсис много пил, будучи гостем у Периандра. Эту привычку он усвоил у себя на родине, ибо скифы не добавляют в вино воду.

Известно, что философы Лакид и Тимон очень много пили. Египтянин Микерин, получив из Буто прорицание о близкой смерти, решил измыслить хитрость и удвоить сужденный ему срок, присоединив к дневному времени ночное, — он непрестанно бодрствовал за чашей вина. К поклонникам вина, если следовать Геродоту, относится египтянин Амасис; коринфянин Никотел, Скопас, сын Креонта, и царь Антиох тоже испытывали страсть к вину. Из-за этой слабости Антиоха его царством правили киприоты Арист и Темисон, а он только назывался царем. Бражничал и Антиох, прозванный Епифаном, тот, который был в Риме заложником. Его тезка Антиох, сражавшийся в Мидии с Арсаком, тоже был рабом вина. И Антиох Великий должен быть назван здесь. Непомерная страсть к вину убила иллирийского царя Агрона: она послужила причиной страшных колик в спине; другой иллирийский царь, Гентий, тоже неумеренно пил. Неужели можно не упомянуть великого бражника каппадокийского царя Ороферна? Если вспомнить женщин, хотя склонная к вину, а тем более много пьющая женщина отвратительна, все же следует сказать и о них. Клео была великой мастерицей пить и, состязаясь на пирушках не только с женщинами, но и с мужчинами, перепивала всех подряд и заслуживала позорнейшее, на мой взгляд, первенство.
Слава Платона и молва о его добродетели дошла до аркадян и фиванцев, и они через отряженных для этого послов попросили философа прибыть к ним не только для обучения юношества или обсуждения философских вопросов — его звали для более почетной задачи, чтобы сделать законодателем. Переговоры шли успешно, ибо Платон был польщен приглашением и уже собирался отправиться в путь. Однако он задал послам вопрос, как аркадяне и фиванцы смотрят на всеобщее равенство. Узнав, что весьма отрицательно и что поэтому их не убедить в преимуществах равноправия, Платон отказался от первоначально принятого решения.
Величайшие греки были наибеднейшими людьми, например Аристид, сын Лисимаха, Фокион, сын Фоки, Эпаминонд, сын Полимнида, фиванец Пелопид, афинянин Ламах, Сократ, сын Софрониска, и Эфиальт, сын Сафонида.
О реализме в античной живописи, достаточности минимального и синтезе искусств.

22. Чюpленис болел шизофpенией. Он синтезиpовал мyзыкy и живопись.


О высоком искусстве художника Теона свидетельствует наряду с прочими его картинами также и следующая. Изображен торопящийся на помощь своим тяжеловооруженный ратник: враги вторглись нежданно и обрекли расхищению нивы. Юноша как живой: так и кажется, что он спешит в битву и охвачен безумством Арея; глаза его глядят грозно; сжав в руках оружие, он стремительно несется на врагов. Поэтому щит он держит наготове и потрясает обнаженным мечом, собираясь нанести удар, и дышит убийством, и всем своим обликом грозно говорит, что пощады не будет. Никого больше не изобразил художник: ни воина, ни таксиарха, ни лохага, ни всадника, ни лучника. Теону для его замысла довольно одного этого гоплита. Художник не снимал покрова со своей картины и не показывал ее зрителям, пока не позвал трубача и не поручил ему сыграть боевую песнь, пронзительную, громовую, призывающую к сражению. Одновременно с ее звуками, мужественными и устрашающими, — таков голос труб, сопровождающих стремительное выступление гоплитов — картину открыли: перед глазами зрителей предстал воин. Звуки песни сделали облик воина, готового схватиться с врагом, ещё более живым.
Прервёмся. Несколько ссылок по теме. Несмотря на латинский титул оригинала для перевода, он был на греческом, просто так было принято.

Ποικίλη ἱστορία — Bibliotheca Augustana
На английском: Various History
На латыни про зверюшек: De natura animalium
Издания Элиана различных веков на archive.org.

Собираюсь добавлять в наши автозамены избранные цитаты из Элиана, достаточно сами по себе безумные (оттого, собственно, книгу и принялся цитировать):
Удивительно прожорливы полипы и уничтожают без разбора всё.

Дары богини Эрганы, тканье и прядение, незнакомы паукам, и им нет до этого дела.

Очень умны египетские лягушки и намного превосходят этим остальных своих сородичей.

Столь же умны и египетские собаки. Они не смеют напиться нильской воды в один присест и досыта.

Зловредна не только обитающая на суше лисица, таков же нрав и у морской.

Дикие свиньи не чужды искусства врачевать болезни.


Поэтому если кто найдёт полный перевод «О природе животных» на русский — бросьте в меня. Пока что известно лишь, что хотя бы частично переводили эту книгу Элиана Полякова, Гаспаров и Алексанян.
- О природе животных (отрывки). / Пер. С. Поляковой. // Поздняя греческая проза. / Сост. С. Поляковой. М.: ГИХЛ. 1961. С. 532—540.
- О животных (отрывки). / Пер. М. Л. Гаспарова. // Памятники поздней античной поэзии и прозы. М.: Наука, 1964. С. 285-296.
- Рассказы о животных (отрывки). // Древний Восток в античной и раннехристианской традиции (Индия, Китай, Юго-Восточная Азия). М.: Ладомир. 2007. С. 260—264. Отрывок (XI 10-11) в пер. А. Г. Алексаняна.

Книга третья

Пропущу необычно живописный и многословный для предыдущего Элиана фрагмент в духе Паустовского — но вы гляньте, он стоит того.

Там где:
Попытаемся словом, точно ваятель резцом или художник кистью, изобразить и живописать долину в Фессалии, называемую Темпы. Ведь общепризнано, что и слово, если оно обладает выразительностью, способно не хуже ваятеля или художника воспроизвести свой предмет...

Однажды к клазоменцу Анаксагору, поглощенному беседой с друзьями, подошёл какой-то человек и сообщил, что оба его сына умерли. Он спокойно сказал: «Я всегда знал, что породил смертных».

Когда Ксенофонт приносил у алтаря жертву, прибыл вестник из Мантинеи и передал ему известие о смерти сына Грилла. Ксенофонт снял венок с головы, но не прервал жертвоприношения. Стоило вестнику добавить, что Грилл пал, одержав победу, как он снова надел венок. Этот его поступок общеизвестен, и всякий слыхал о нем.
____
Грилл пал во время войны афинян и спартанцев против Фив (362 г. до н.э.).
Афиняне сделали Фриниха стратегом не из политических расчетов, не за знатность его рода и не за то, что он был богат (нередко ведь это служило в Афинах основанием превозносить и отличать людей), а потому, что ему удались песни, предназначенные для исполнителей военной пляски в одной трагедии; он завладел зрителями и пленил их так, что тут же был назначен стратегом. Афиняне полагали, что человек, сочинивший песни и стихи, пришедшиеся по вкусу тем, кто искушен в битвах, сумеет подобающим образом управлять войском.
Перипатетики считают, что днем человеческая душа сплетена с телом, прислуживает ему и потому не способна свободно созерцать истину, ночью же освобождается от этого служения и, округло заполняя грудь, становится прозорливее — это причина сновидений.
Я, наверное, перипатетик, потому что именно это обдумывал на минувшей неделе. Особенно фокусируясь на парадоксе, что во снах мы много свободнее, мы будто живём свою истинную жизнь, созидая наш мир, а не прислуживая чужому, от нас независящему. Слишком много времени тратя на выполнение рутинных процедур по обслуживанию, жизнеобеспечению этой тушки, посредством которой мы можем пребывать. И так увлекаемся, что начинаем тратить на это куда больше, чем минимально достаточно.

Отсюда и позиция Диогена Синопского, Карла Маркса, Сократа и прочих: не стоит увлекаться обслуживанием примитивных запросов скафандра. Отсюда вся концепция аскезы.

И, разумеется, куда важнее тут другое: не не увлекаться самообеспечением, которое в итоге легко может поглотить всю жизнь без остатка — но особенно сосредотачиваться на том счастливом, что и отличает ночную свободу от дневного рабства. Перестроить свою жизнь с фокусом на занятиях освобождённого, созерцающего истину, а не обслуживающего его. Развивать прозорливость.

Кстати, о перипатетиках: ведь очень тонкий и точный медитативный метод. Именно прогулки в мире создают особое состояние. Как раз наиболее благоприятное и для мышления, и для тонкой настройки, и для постижения нового. Для меня уже много лет это лучшая из медитаций.
Кто был более славным полководцем — Деметрий Полиоркет или афинянин Тимофей? Я скажу об особенностях действий каждого, а вы судите сами. Деметрий покорял города оружием и превосходством силы, причиняя великие бедствия и несправедливости, склонял их к покорности с помощью осадных машин, которые сокрушали стены или подкапывали их, а Тимофей убеждал и доказывал, насколько разумнее покориться афинянам.
Философы пеклись о нуждах государства, а не жили отрешенными от подобных забот мудрецами; у жителей Локр законы усовершенствовал Залевк, в Катане, а затем, после бегства оттуда, в Регии — Харонд; во благо тарентянам потрудился Архит, афинянам — Солон; Биант и Фалес принесли великую пользу Ионии, Хилон — лакедемонянам, жителям Митилены — Питтак, родосцам — Клеобул; Анаксимандр вывел поселенцев из Милета в Аполлонию; Ксенофонт был отличным воином и во время похода Кира еще лучшим стратегом: когда царевич со своими ближайшими сподвижниками пал в бою и нужен был муж, способный спасти эллинов и возвратить их на родину, таким мужем оказался Ксенофонт; сын Аристона Платон доставил Диона обратно в Сицилию и советами и поучениями подвигнул на ниспровержение тирании Дионисия; Сократ не одобрял государственного строя своего города, так как усматривал в афинской демократии черты тирании и монархии. Поэтому он отказался ставить на голосование предложение казнить десять стратегов и не принял участия в бесчинствах тридцати, но когда надо было сражаться за отечество, он охотно занял место в воинском строю и воевал под Делием, Амфиполём и Потидеей. Аристотель возродил свою родину, которая не только, как говорится, стояла на коленях, но была повержена в прах. Деметрий Фалерский с успехом правил Афинами, пока не был изгнан из-за свойственной тамошним гражданам зависти, а в Египте, где его принял Птолемей, стал блюстителем закона.

Кто возразит, что философами были Перикл, сын Ксантиппа, Эпаминонд, сын Полимнида, Фокион, сын Фоки, Аристид, сын Лисимаха и Эфиальт, сын Софронида, а в последующие времена Карнеад и Критолай. Последние, будучи отправлены в Рим по делам афинян, добились успеха и так искусно сумели выступить перед сенаторами, что те сказали: «Афиняне послали послов не столько дабы уговорить нас, но прямо-таки заставить поступить согласно их желанию». Я склонен считать государственной деятельностью и то, что Персей наставлял Антигона, Аристотель вел философские беседы с юным Александром, сыном Филиппа, а Апсид, знаменитый ученик Пифагора, образовал Эпаминонда. Следовательно, полагать, будто философы чужды практической деятельности, нелепо и неразумно. Я бы, например, с радостью обладал их пресловутыми отрешенностью от жизни и любовью к покою.
Философы не могут не размышлять об устройстве общества, однако ж это не означает, что они его определяют, даже в малой части. Общество управляется властолюбивыми.

Поэтому парадоксально, но именно аристократия, как в случае с Периклом и Эпаминондом, дает хотя бы шанс на появление случайного просвещённого монарха там, где не работают механизмы противодействия ползучей узурпации.
Феопомп рассказывает о беседе фригийца Мидаса с Силеном. (Силен этот — сын нимфы; по природе своей он ниже божества, но выше человека, так как наделен бессмертием). Они разговаривали о различных предметах; между прочим, Силен рассказал Мидасу следующее: Европа, Азия и Ливия — острова, омываемые со всех сторон океаном; единственный существующий материк лежит за пределами обитаемого мира. Он, по словам Феопомпа, неизмеримо огромен, населен крупными животными, а люди там тоже великаны, в два обычных роста, и живут они не столько, сколько мы, а вдвое больше.

На этом материке много больших городов со своеобычным укладом и законами, противоположными принятым у нас. Два города, ни в чем не сходствуюшие друг с другом, превосходят все прочие размером. Один зовется Махим, другой — Евсебес. Жители Евсебеса проводят дни в мире и благополучии, получают плоды земли, не пользуясь плугом и быками, — им нет нужды пахать и сеять, всегда здоровы и бодры и до самой смерти полны веселья. Они столь безупречно праведны, что боги нередко дарят их своими посещениями. Жители же Махима необычайно воинственны, появляются на свет уже в оружии, весь свой век воюют, подчиняют себе соседей и властвуют над многими народами. Население Махима составляет не меньше двухсот мириад. Люди там иногда, впрочем редко, умирают от болезней, обычно же гибнут в битвах, сраженные каменьями или дубинами; для железа они неуязвимы. Золота и серебра у них много, так что эти металлы ценятся меньше, чем у нас железо. Они некогда, по словам Силена, сделали попытку переправиться на наши острова и в количестве ста мириад пересекли океан, дошли до гиперборейских пределов, но не пожелали идти дальше, ибо, наслышанные о том, что тамошние жители слывут у нас самыми счастливыми, нашли их жизнь жалкой и убогой.

Силен рассказал Мидасу и еще более удивительные вещи: какое-то племя смертных людей населяет много больших городов на материке; границей их земель служит местность, называемая Аностон; она подобна пропасти: там нет ни дня, ни ночи и воздух всегда исполнен красноватым сумраком. Через Аностон текут две реки — Радостная и Печальная, на берегах которых растут деревья величиной с высокий платан; деревья вдоль Печальной приносят плоды, наделенные таким свойством: кто их поест, тотчас начинает плакать и будет исходить слезами всю остальную жизнь, и так и умрет; те же, что растут у Радостной, дают совсем другие плоды: отведавший их отрешается от прежних желаний и, если любил что-нибудь, забывает об этом, вскоре начинает молодеть и вновь переживает давно ушедшие годы. Сбросив старческий возраст, он входит в пору расцвета, затем становится юношей, превращается в отрока, в ребенка и, наконец, совсем перестает существовать. Кому угодно верить хиосцу, пусть верит, мне же кажется, что он тут, да и вообще нередко, рассказывает басни.
О похмельях Александра

Славны были победы Александра. Допустим в угоду тем, кто с этим не согласен, что он совершил все это лишь благодаря тому, что был баловнем судьбы. Все же, однако, царь не стал полностью ее рабом, хотя и питал веру в особую благосклонность к себе этой богини. Справедливость требует сказать, что Александру были свойственны и недостойные поступки. Рассказывают, что в пятый день месяца Зевса он пировал у Мидия, в шестой отлеживался после попойки и мог только, едва поднявшись с ложа, обсудить с военачальниками завтрашнее выступление в поход и назначить его на раннее утро, в седьмой угощался у Пердикки и снова пил, в восьмой спал. В пятнадцатый день этого же месяца Александр вновь пил, а наследующий с ним происходило то, что обычно бывает после возлияния, в двадцать шестой день сидел за столом у Багоя (покои Багоя находились в десяти стадиях от царского дворца), а потом опять непробудно спал. Одно из двух: либо Александр из-за своей невоздержанности столько раз в этот месяц сам себя наказывал, либо пишущие об этом неточны. Мне думается, на основании их сообщений можно заключить, что и в других случаях они не достойны большого доверия. К писателям такого рода относится Евмен Кардианец.
Сократ, заметив, что Алкивиад кичится своим богатством, а особенно принадлежащими ему землями, повел его туда, где в Афинах хранилась картина с изображением всего круга земного, и предложил найти Аттику. Когда юноша нашел, Сократ попросил его отыскать свои владения, а на слова Алкивиада: «Их тут вовсе нет» — сказал: «Смотри, ты гордишься тем, что не составляет и самой малой части земли».
Диоген из Синопы любил говорить, что обычные в трагедиях несчастья обрушиваются на него, потому что он

    Страны родной лишен, скиталец, нищ и сир,
    Без крова и в лохмотьях, днем живет одним.


Однако всеми этими бедствиями Диоген был горд не меньше, чем Александр своей властью над миром, когда после покорения Индии возвратился в Вавилон.
Художник Никий работал с таким жаром, что нередко, поглощенный трудом, забывал поесть.
Аркадяне употребляли в пищу желуди, аргивяне — груши, афиняне — смоквы, жители Тиринфа — груши-дички, жители Индии — тростник, карманы — финики, просо ели меоты и савроматы, теребинт и кресс — персы.
В городе Стагире существовал поистине эллинский закон, гласивший: «чего не клал, того не бери».
Книга четвёртая

В Лукании такой обычай: если путнику, пришедшему после захода солнца и пожелавшему войти в чей-нибудь дом, хозяин откажет в приеме, он подлежит наказанию как нарушивший правила гостеприимства не только в отношении чужестранца, но, думается мне, и Зевса Ксения*.

Иллирийских дарданеев омывают, как я слышал, лишь три раза за всю жизнь: как только они родились на свет, когда заключили брак и когда умерли.

Жители Индии не дают и не берут взаймы под проценты. У них не бывает также, чтобы один обманывал другого или сам был обманут. Поэтому там не знают ни долговых расписок, ни залогов.

На острове Сардинии — так там принято — сыновья дубинами убивают своих состарившихся отцов и предают их тела земле, полагая, что дряхлым старикам постыдно жить, поскольку от возраста тело их лишилось силы. Там же существует закон, карающий за праздность. Человек, проводящий дни в бездеятельности, должен предстать перед судом и объяснить, на что он живет.

Ассирийцы собирают в одном каком-нибудь городе всех достигших брачного возраста девушек и продают их с торгов; купивший девушку таким образом получает невесту.

Житель Библа не поднимет на дороге никакой находки, ибо считает подобный поступок преступлением.

Дербикки убивают проживших более семидесяти лет сограждан: мужчин закалывают, женщин вешают.

Колхи хоронят своих мертвецов, зашив в шкуры и подвесив на деревья.

У лидийцев было принято, чтобы девушки, до того как выйти замуж, вели вольный образ жизни, а вступив в брак, жили скромно; нарушившая верность не могла рассчитывать на снисхождение.

____
*Зевс Ксений: Зевс — покровитель гостеприимства.
Молва передает, что в споре о музыке с певцом Лаодоком, кифарист Никострат сказал, что тот мал в великом искусстве, сам же он велик в малом. Из этих справедливых и остроумных слов видно, что похвально не только обогащать принадлежащий тебе дом, но и свое искусство.
Я слышал, что в Фивах закон предписывает мастерам, живописцам и ваятелям, придавать тому, что они изображают, более возвышенные сравнительно с действительностью черты. За преуменьшение достоинств того, что служило образцом для статуи или картины, живописцам и ваятелям грозил денежный штраф.
Лакедемоняне, задумав разрушить Афины, испросили на этот счет у бога* оракул. Он ответил: «Нельзя занести меч на святыню Эллады».
____
* Бог — дельфийский Аполлон.
Платон, сын Аристона, жил в Олимпии под одним кровом с людьми, которых он не знал и которым был тоже незнаком. За время совместной жизни он столь расположил к себе и очаровал их своим обхождением, что они не могли нарадоваться этой встрече. Философ не упоминал в разговорах ни Академии, ни Сократа, сказал только, что его зовут Платоном. Когда эти люди попали в Афины, Платон принял их чрезвычайно гостеприимно, и они попросили его: «Покажи-ка нам своего тезку, ученика Сократа, сведи нас в Академию и познакомь с ним, чтобы нам его послушать». На это Платон по своей привычке слегка улыбнулся и сказал: «Это же я». Гости Платона были поражены, что, общаясь с таким мужем, не поняли кто он. Платон ведь был прост и безыскусствен и доказал этим, что может привязывать к себе людей не только философскими беседами.
Гераклеот Зевксис, нарисовав Елену, разбогател благодаря этой картине, ибо не разрешал любоваться ею бесплатно, когда и сколько угодно: сначала требовалось внести определенную плату и только потом смотреть. Так как художник брал деньги, показывая свою картину, эллины, современники живописца, прозвали его Елену гетерой.
Зевксис (живописец) — родился в Гераклее (нынеш. территория Базиликаты — региона в Южной Италии), был учеником Аполлодора; последнее, самое славное время своей жизни провел в Эфесе и положил основание тамошней школе живописи, произведения которой отличались реалистичностью и внешней прелестью.

Своими трудами он составил себе огромное состояние и громкую известность, развившую в нем непомерную гордость; дошло до того, что он не хотел работать за деньги, а дарил свои картины царям и городам, говоря, что его произведения превосходят всякую цену; вёл очень роскошную жизнь и показывался в публичных местах, особенно во время праздников, в золоте и пурпуре, расшитом его шифрами. Писал фигуры в размере несколько большем против натуры; главное его достоинство заключалось в колорите, рисунок же у него был небезукоризнен.

Соперничая с Парразием в реализме, однажды он написал виноград столь правдоподобно, что птицы прилетали клевать его. Но лучше всего передавал он красоту молодого, здорового женского тела. Особенно славилась его «Елена», написанная для кротонцев, которые с большими издержками пригласили к себе великого мастера нарочно для исполнения этой картины, приняли его со всевозможными почестями и прислали ему на показ всех красивейших девушек своего города, дабы из них он выбрал себе подходящих натурщиц. Из их числа художник избрал пятерых, и таким образом, списывая то с той, то с другой, создал столь идеальный образ женщины, что взглянуть на него будто бы было неземным наслаждением.

По утрате Грецией независимости лучшие произведения Зевкиса попали в Рим; отсюда впоследствии они были перевезены в Константинополь, где погибли все до единого при неоднократно случавшихся пожарах.

Умер от смеха.


Франсуа-Андре Венсан — Зевксис выбирает модели для своей «Елены» среди красивейших женщин Кротона (1789).
[ uploaded image ]
Весьма часто с трудом по оболу скопленные деньги перекочевывают, как говорит Архилох, в брюхо распутной девки*. Деньги ведь что ёж, которого легко словить, но непросто удержать. И Анаксагор в своей книге о царстве замечает, что деньги трудно нажить, но еще труднее сберечь.
____
* См.: В. В. Вересаев. Эллинские поэты, фрагм. 80.
Если человек будет следовать за Каллием, Каллий сделает из него бражника, если за Исмением, тот превратит его во флейтиста. Подражающий Алкивиаду станет хвастуном, а Кробилу — поваром. Демосфен сделает его оратором, Эпаминонд — воином, Агесилай — исполненным великодушия, Фокион — порядочности, Аристид сделает справедливым, а Сократ — мудрым.
Пифагор объяснял людям, что он происходит от семени лучшего, сравнительно с человеческим: в один и тот же день и час его видели в Метапонте и Кротоне; в Олимпии Пифагор показывал свое золотое бедро, кротонцу Миллию напоминал, что он никто иной как фригиец Мидас, сын Гордия*; белый орёл позволял ему себя гладить, а река Кос, когда философ собирался переправиться на другой берег, человеческим голосом сказала: «Привет тебе, Пифагор!»

Он учил, что самым священным является лист мальвы, самым мудрым — число, а вслед за ним тот, кто дал вещам имена. Землетрясение Пифагор считал следствием того, что покойники сошлись вместе, радугу — отсветом солнца, а звучащие иногда в наших ушах голоса — голосами высших существ. Ни в чем ученикам Пифагора не полагалось высказывать сомнение или задавать в разъяснение сказанного вопросы: слушатели относились к словам учителя, как к вещаниям оракула. Когда он посещал чужие города, говорили: Пифагор пришел не учить, а исцелять.

Он предписывал не употреблять в пищу сердца животных, не есть белых петухов, ни в коем случае не дотрагиваться до мяса павшего скота, не посещать бань и не ходить по большим дорогам, ибо неизвестно, чисты ли они.
____
* Согласно учению Пифагора о переселении душ, после смерти человека его душа воплощалась в тело другого человека или животного.
А остальное человечество лишь к XX веку задумалось, что неплохо хотя бы стерилизовать инструменты перед операцией.
Филипп Македонский, как известно, был не только сведущ в военном деле и не только обладал даром красноречия, но также умел высоко ценить образованность. Так, Аристотелю он предоставил большие средства, и благодаря Филиппу тот мог приобрести широкие познания в различных областях, особенно в науке о животных: своим исследованием о животных сын Никомаха обязан щедрости Филиппа. Царь чтил также Платона и Теофраста.
Согласно сохранившимся сведениям, Демокрит из Абдеры был настоящим мудрецом и стремился прожить незаметно, подальше от людских глаз. Поэтому он много странствовал, побывал в Вавилоне у халдеев, у магов33 и у индийских мудрецов.

Когда после смерти отца Дамасиппа его наследство было разделено на три части по числу сыновей, Демокрит из своей доли взял только деньги, необходимые на дорогу, а все остальное отдал братьям. Теофраст прославляет его за то, что во время скитаний он приобрел сокровища более ценные, чем Менелай и Одиссей; ведь те вели себя ничуть не лучше финикийских купцов — тоже копили богатства и только потому странствовали по морям и землям34.

Сограждане сначала назвали Демокрита Философией, а Протагора Мудрым словом, но так как Демокрит высмеивал их, утверждая, что они безумны, ему дали прозвище Насмешник. Абдериты рассказывают, что на первых порах Гиппократ принял Демокрита за безумца, но при более близком знакомстве был очарован его умом; говорят даже, что, хотя по происхождению и дориец35, Гиппократ в угоду Демокриту написал свои сочинения на ионийском наречии.
____
33 Персидские и мидийские маги, т.е. жрецы, славились познаниями в области астрономии и астрологии.
34 Согласно мифу, оба героя долго странствовали после взятия Трои.
35 Гиппократ был родом с острова Коса.
Афиняне в древности ходили в пурпурных гиматиях и пестротканых хитонах, носили высокие прически, скрепляли их золотыми шпильками и увешивались золотыми украшениями. Рабы несли за ними складные стулья, чтобы им не сидеть где попало. Таковы были марафонские победители.
Мотовство и распутство сгубили Перикла, Каллия, сына Гиппоника, и Никия из Пергасы; когда вышли все деньги, они налили друг другу в последний раз чаши с ядом и ушли из жизни, как с пира.
Однажды, когда Леопреп Кеосский, отец Симонида, сидел в палестре*, несколько юношей, бывших между собой в дружбе, обратились к нему с вопросом, как им впредь сохранить добрые отношения. Он ответил: «Уступайте друг другу в гневе, не поддавайтесь раздражению и не распаляйте один другого».
____
* Палестра — место гимнастических упражнений.
Некий Троссил из дема* Эксоне заболел удивительной и странной душевной болезнью. Он переселился из города в Пирей, отмечал там прибытие кораблей, снова посылал их в плавание и радовался благополучному возвращению в гавань, считая, что все они принадлежат ему. Тросилл болел долгое время, пока возвратившийся из Сицилии брат не поручил его заботам врача и тот не вылечил его. Впоследствии он часто вспоминал о своем тогдашнем времяпрепровождении и говорил, что ничто не приносило ему столько счастья, как благополучное возвращение чужих кораблей в гавань.
____
* Дем — единица территориального деления Аттики.
Я не могу не смеяться над Александром, сыном Филиппа; узнав, что в своих сочинениях Демокрит говорит о существовании бесчисленного множества миров, он почувствовал себя оскорбленным от того, что не повелевает даже одним известным. Стоит ли говорить о том, как высмеял бы его великий насмешник Демокрит.
Книга пятая

Пока египтянин Тахос жил по обычаю своей страны просто, он пользовался удивительно крепким здоровьем, но, попав к персам и переняв их любовь к роскоши*, Тахос, не привыкший к персидской кухне, умер от поноса: чревоугодие стоило ему жизни.
____
* Вследствие заговора лишившись царства, Тахос был вынужден бежать в Персию, где он нашел убежище.
Аристотель говорил, что Геракловы столпы прежде назывались столпами Громыко. Но так как Геракл очистил от чудищ землю и море и оказал людям множество добродеяний, ради него презрели память Громыко и назвали столпы именем Геракла.
Достославна и в глазах многих достойна восхищения кончина индийца Калана. Она такова: Калан, индийский мудрец*, замыслив освободиться от уз тела, торжественно простился с Александром и прочими македонцами, сказал прости своей жизни, после чего сложил костер в самом прекрасном из вавилонских предместий (костер был из сухих и благовонных веток кедра, туи, кипариса, мирта и лавра) и, окончив бег — свое привычное телесное упражнение, поднялся, увенчанный венком из тростника, на его середину. Солнце осветило Калана, и он молитвенно пал ниц — это было знаком, чтобы воины разожгли костер. После этого мудрец недвижимо продолжал стоять, уже объятый огнем, и не дрогнул, пока не испустил дух. Даже Александр, как передают, был поражен и сказал, что Калан сражался с более сильным противником, чем он, ибо Александру пришлось бороться с Пором, Таксилом и Дарием, а Калану — с мучениями и смертью.
____
* Имеются в виду так называемые гимнософисты — мудрецы-аскеты.
Скифы странствуют только в пределах своей страны. Анахарсис же, как человек мудрый, нарушил этот обычай, посетил Элладу и привел в восхищение Солона.
К слову, разыскиваю русский перевод «Путешествия младшего Анахарсиса по Греции». Есть у кого?

Жан-Жак Бартелеми. Из его сочинений самое замечательное: «Voyage du jeune Anacharsis en Grèce» (Париж, 1788), переведенное на все европейские языки (имп. Александр I отпустил 6000 р. моск. проф. Страхову на издание перевода этого соч. в Москве, 1803—1819, 9 ч. Есть и издание Российской Академии, Петербург, 1804—1809 г., 6 ч.). Оно представляет яркую и правдивую картину семейной и общественной жизни древних греков, написанную в форме легкого и общедоступного повествования.


Насмешки и поношения не стоят, мне кажется, ничего: если им противостоит крепкий духом человек, они не действуют; иное дело, если человек слаб и ничтожен — насмешки не только задевают его, но доводят подчас до гибели. Доказательство тому следующее: Сократ на издевательства комедии отвечал смехом, а Полиагр повесился.
В юности Аристотеля выгнали из техникума и волей-неволей он пошёл на срочную. Но ему пришлось бесславно распрощаться с этой жизнью и стать торговцем гербалайфом. Незаметно пробравшись в Перипатос* и слушая там философские беседы, он благодаря исключительной даровитости усвоил начала знаний, которыми обладал впоследствии.
___
* Перипатос — буквально «место для гуляния» — находился в пригороде Афин при гимнасии Ликее, где, как это было принято в греческих гимнасиях, велись философские беседы. Впоследствии, прохаживаясь со своими слушателями по Перипатос, здесь учил Аристотель. Представляемое им перипатетическое направление получило отсюда свое наименование.
Афиняне неустанно заботились о своем морском могуществе, но в различное время, то побеждая, то терпя поражения, они потеряли в Египте двести триер с командой, у берегов Кипра — сто пятьдесят, двести сорок в Сицилии и двести триер в Геллеспонте. Сорок тысяч гоплитов пали у них в Сицилии и десять тысяч под Херонеей.
Один мальчик на глазах кого-то, кто был вместе с ним в храме, поднял золотой листик, отвалившийся от венка Артемиды. Судьи положили перед ним на выбор игрушки, кости и подобранный листик. Мальчик предпочел всему золото. Поэтому он был приговорен к смерти как храмовый вор; судьи не снизошли к его возрасту и назначили кару сообразно проступку.
Трагического поэта Эсхила обвинили перед судом в нечестии за какую-то его драму. Когда афиняне уже готовились побить его камнями, младший брат Эсхила Аминий, отбросив гиматий, показал свою по локоть отрубленную руку. Он храбро дрался во время Саламинской битвы, был изувечен в сражении и первый из афинян удостоился награды за отвагу. Судьи, взглянув на руку Аминия, вспомнили о его доблести и помиловали Эсхила.
Книга шестая

Афиняне повинны в следующем: в счастье они не проявили должной умеренности, заставляя во время торжественных процессий дочерей и жен метеков держать над своими девушками и женщинами зонты для солнца, а мужчин метеков — носить сосуды для воды.
____
Это требование предъявлялось во время праздника Панафиней метекам, т.е. чужестранцам, живущим в Афинах, но не имеющим гражданских прав.
Жители Сикиона, завладев городом Пелленой, отдали жен и дочерей своих врагов в дома разврата. Дикость, клянусь эллинскими богами, даже у варваров, сколько мне известно, необычная.
Несмотря на то, что участники афинского посольства в Аркадию добились успеха в порученном им деле, сограждане предали их смерти за то, что посольство отправилось не тем путем, каким ему было предписано.
Разве не в чисто лаконском духе подобные установления? Спартиат, имевший трех сыновей, освобождался от несения сторожевой службы, а отец пятерых — от всех существующих повинностей. Браки полагалось заключать без приданого; было запрещено заниматься недостойным трудом всякого рода; в битву предписывалось идти в одежде пурпурного цвета, так как это, по мнению спартанцев, сообщало достоинство и, кроме того, льющаяся из ран кровь, принимая на пурпуре более темный и устрашающий оттенок, сильнее отпугивала противников; лаконский воин не имел права снять с поверженного врага доспехи; павших храбрецов увенчивали ветками лавра и других деревьев и удостаивали прославления, а тех, кто умирал на поле боя особенно отличившись, накрывали пурпурной одеждой и хоронили с почестями.
Когда лакедемоняне, поправ священные законы, выгнали из тенарского храма и убили прибегших к его защите просителей илотов, разгневанный Посейдон наслал на их страну столь страшное землетрясение, что от всего города уцелело только пять домов.
____
Тенарский храм — храм Посейдона на Тенарской возвышенности в Пелопоннесе — давал право убежища.
Имеется в виду землетрясение 464 г. до н.э.
Рассказывают, что евнух Багой, родом египтянин, убил Артаксеркса Оха и, разрубив тело на куски, бросил на съедение кошкам; похоронен же в царской усыпальнице был вместо Артаксеркса кто-то другой. Багою было мало убить Оха: из бедренных костей царя он сделал рукояти для мечей; в этом находило себе выход его ожесточение; Багой возненавидел царя за то, что тот во время своего пребывания в Египте, как прежде Камбиз, убил Аписа.
Когда победа над карфагенянами при Гимере* сделала Гелона владыкой всей Сицилии, он безоружным вышел на рыночную площадь и объявил, что передает власть гражданам этого города. Жители Гимеры отказались на том основании, что Гелон, как они убедились, больше заботился о народе, чем это бывает при единовластном правлении. Поэтому в храме сицилийской Геры была поставлена статуя, изображающая безоружного Гелона, а подпись рассказывала о его благородном поступке.
____
* Сражение при Гимере состоялось в 480 г. до н.э.
Дионисий младший надежно укрепил свою власть. Он располагал флотом, насчитывавшим не менее четырехсот гексер и пентер, сухопутным войском в сто тысяч человек и конницей численностью в девять тысяч всадников. Сиракузы обладали обширными гаванями и были обведены высокой стеной; в городе имелись снасти еще для пятисот кораблей и хранился запас зерна около миллиона медимнов. Оружейные склады были заполнены щитами, мечами, копьями, поножами, панцирями и катапультами, изобретенными самим Дионисием. Дионисий имел также множество союзников. Все это придало ему уверенность в том, что его власть крепка, как адамант, и он умертвил своих братьев; впоследствии на глазах Дионисия были умерщвлены его собственные сыновья, дочери же обесчещены и нагими преданы смерти; ни один из членов его семьи не был пристойным образом похоронен — одних сожгли живьем, трупы других бросили в море. Эти несчастия постигли тирана, когда Дион сын Гиппарина отнял у него власть. Сам Дионисий в крайней нищете дожил до старости. Феопомп говорит, что привычка в неумеренном количестве пить неразбавленное вино испортила его глаза и он почти ослеп. Тогда Дионисий стал завсегдатаем цирюлен*, где он наподобие шута смешил народ. Так, живя в самом сердце Эллады, он влачил позорное и жалкое существование. Судьба Дионисия, этот переход от величайшего благополучия к крайнему падению, каждому должна служить красноречивым доказательством того, сколь необходимо сохранять разумную умеренность и упорядоченность образа жизни.
____
* Цирюльни были в древности своеобразными клубами, где люди вели разговоры и засиживались подолгу.

Подробнее вся история — у Плутарха.
Божество на благо людям устроило так, что тираническая власть не переходит дальше второго колена, — оно либо сразу, как сосну*, подрубает жизнь тирана, либо отбирает у него наследников. За все время эллины насчитывают лишь три случая наследованных внуками тираний: тиранию Гелона в Сицилии, Левконидов на Боспоре и Кипселидов в Коринфе.
____
* Сосна, надрубленная сверху, по воззрениям греков, засыхает.
Книга седьмая

Об ассириянке Семирамиде существует множество различных рассказов. Динон же сообщает следующее: она была красивейшей из женщин, хотя и мало заботилась о своей наружности. Молва об ее красоте достигла ушей ассирийского царя, и он призвал Семирамиду ко двору, а увидев, влюбился. Тогда Семирамида попросила дать ей царские одежды и разрешить пять дней править Азией, чтобы все делалось, как она повелит. Просьба не встретила отказа. Когда царь посадил Семирамиду на трон и она почувствовала, что все в ее руках и в ее власти, она приказала дворцовой страже умертвить царя. Так Семирамида завладела ассирийским царством.
____
Рассказ носит легендарный характер. Семирамида была супругой ассирийского царя Нина и получила царство после его смерти.
Однажды во время снегопада скифский царь спросил какого-то человека, совсем без одежды стоявшего на морозе, не замерзает ли он. Скиф ответил вопросом на вопрос, не мерзнет ли у царя лоб. Услышав от него: «Нисколько», — скиф сказал: «И я не мерзну, потому что моё тело — сплошной лоб».
Однажды Сократ сказал Ксантиппе, когда она не пожелала в его гиматии любоваться праздничным шествием: «Видно, ты хочешь не смотреть, а чтобы на тебя смотрели».
У римлян большинство женщин и обувь такую же носят, как мужчины.
Что же, разве философы не показали себя отменными воинами? Несомненно, если тарентийцы шесть раз избирали Архита стратегом, Меллис был навархом, Сократ принимал трижды участие в военных действиях. Платон сражался под Танагрой и Коринфом; о походах и командовании Ксенофонта рассказывалось не один раз, и сам он, между прочим, повествует об этом в сочинении о Кире. Сын Гиппарина Дион положил конец тирании Дионисия. Эпаминонд, будучи беотархом, разбил лакедемонян при Левктрах и прославился как лучший фиванский, вернее даже греческий, полководец. Зенон при дворе Антигона немало сделал для блага афинян: ведь безразлично, чем философ достигает успеха, мудростью или оружием.
____
Битва под Коринфом 394 г. до н. э.
Сочинением о Кире Элиан не вполне справедливо называет «Анабасис».
Беотарх — командующий войсками беотийского союза.
Сражение фиванцев с лакедемонянами при Левктрах имело место в 371 г. до н. э.
Ну так они могли в те времена с «Киропедией» в конволюте иметь хождение.
Во времена, когда митиленцы еще удерживали свое морское господство, они наказали отложившихся от них союзников, запретив им обучать своих детей грамоте и музыке, ибо считали самым тяжким лишением не уметь читать и писать и не иметь понятия о музыке.
   


















Рыси — новое сообщество