Леонид Фёдоров — Звучащая трава (Wm. Blake — The Echoing Green)
Сегодня вышло, 31 августа 2020.
Songs of Innocence and of Experience, из которых народу отчего-то издавна известен разве вон кыса жжот в ночных лесах, со времён Альфреда Бестера и Олдоса Хаксли 1950-х. Скоро 70 лет назад — поколение успело родиться и умереть.
Странно, что Фёдоров, вслед за Хвостом всегда открывавший нам заново тех же Введенского, Хлебникова, ту же Лафорэ, только теперь к нему обратился. Для меня Блейк — это что-то из ещё советского детства, времён первых смешных альбомов Аукцыона. Пророчествую Киплинга ещё — тоже незаслуженно неизвестный, неисполняемый великий поэт и визионер. Китс и Йитс, Джон Донн, который тогда уснул, китайские, японские поэты, испанцы, французы, немцы... кто изучал по роду специальности, дополните: там где-то примерно книжная полка сразу действительно сильных поэтов набирается. Да у меня и набралось постепенно тоже, заново уж. В бумажном виде, в стопках лежит на полу, котята всё понимают и не запрыгивают, хотя всё остальное рады использовать как спортинвентарь для весёлых прыжков и погонь в лучших традициях Шаолиня. Впору всё прочее прекратить, и перейти вон на цитаты из них. А уж ему сколько раздолья чтоб петь... даже не так, он может просто читать — это уже будет должным исполнением от значимого мастера. Единственного в этом роде все эти последние годы.
Считается, что трава здесь — это та же трава, о которой вспоминается в Саду Любви. Кроме того, у этого текста два прочтения: первый — это один весенний теплый день, когда дети играют, а старые люди вспоминают детство; второй — жизнь начинается как игры весенним утром и заканчивается как темный вечер.
The Sun does arise, And make happy the skies. The merry bells ring To welcome the Spring. The sky-lark and thrush, The birds of the bush, Sing louder around, To the bells' cheerful sound. While our sports shall be seen On the Ecchoing Green.
Old John with white hair Does laugh away care, Sitting under the oak, Among the old folk, They laugh at our play, And soon they all say. Such such were the joys. When we all, girls and boys, In our youth-time were seen, On the Ecchoing Green.
Till the little ones weary No more can be merry The sun does descend, And our sports have an end: Round the laps of their mothers, Many sisters and brothers, Like birds in their nest, Are ready for rest; And sport no more seen, On the darkening Green.
Вильям Блейк — Звучащая трава Перевод: Александр Дельфинов
Восходит заря, В небе счастьем горя. Весельем полна, Настала весна. Пой, дрозд, как звонок, Пой, жаворонок, И хор птичий стройный, Словно звон колокольный, А мы знай играем себе На эхом звучащей траве.
Седой старый Джон, Как радостен он, Листья дуба легки, А под ним старики За нами следят И, смеясь, говорят: Да, были мы дети, Помним шалости эти, И так же играли себе На эхом звучавшей траве.
Но дети устали, Играть перестали, Веселью конец, Солнце сходит с небес, Мчатся птицы в их гнёзда, Вьются братья и сёстры Вокруг матерей — На отдых скорей. И нет никого и нигде На потемневшей траве.
The abovementioned William Blake — The Garden of Love
I went to the Garden of Love, And saw what I never had seen: A Chapel was built in the midst, Where I used to play on the green.
And the gates of this Chapel were shut, And Thou shalt not. writ over the door; So I turn'd to the Garden of Love, That so many sweet flowers bore.
And I saw it was filled with graves, And tomb-stones where flowers should be: And Priests in black gowns were walking their rounds, And binding with briars my joys & desires.
Мы как-то мельком говорили тут об этом, верно. А мы с народом in vivo снова только на днях это вспоминали, по очередному печальному случаю подобному. Лицезрея сие непосредственно. У нас в Москве уже лет 10 происходит это удивительное: на самых чудесных местах города, где было воистину особое настроение, и проходя, проезжая мимо, всякий раз заглядывал туда, чтоб снова порадоваться этому месту: попы воткнули в течение всего нескольких лет свои новоделы из бетона. Практически в каждом, прямо на удивление точно. Отхапали себе прежде свободную территорию, вырубили деревья, уничтожили красоту этого места, воздвигли себе недвижимость и огородили всё надёжным забором. У них там точно есть кто-то с очень хорошим вкусом. Даже вероятно со схожим глубоким пониманием этой особой магии топосов, как называю её я. Только вот без понимания, что разрушать её, захватывать, отнимать навек у всех живущих вокруг — это смертный грех.
Но тут и суперпозиция, дело ведь не только в том, что слившаяся с государством церковь мертвяща — со времён распявших Христа и расправившихся с его апостолами и последователями, и отравивших Сократа за святотатство, как она это понимала. Тут то же понимание, что и в Echoing Green: сначала нам обещаны тут многие радости юности, роста; потом же — куда большие заботы и разочарования зрелости; и в итоге — неизбежная трагедия, горе, утрата всего старости. Часовни, могилы и кресты. Память, что пережила всё то, наше, радостное прежде. Это общий путь, никто прежде его не избежал, не удалось.
Погода сегодня к вечеру прямо вот идеально отразила настроение этой работы Блейка. Только что днём было лето, солнце и жара повсюду, и вот, пока солнце было ещё высоко, небо затянула дымка, огромный город стал серый и печальный. В воздухе повисло это всеобщее понимание, захватило всё: вот он был, последний день лета. Вот она, так зримо, вдруг, наступает осень.
Одна из первых копий с автографа, из Библиотеки Конгресса, наиболее чистая.
А вот и ключ, что за sports у Блейка на самом деле. Как понимаю, это их британская лапта, rounders? И серсо, hoop rolling.
Ну и лазанье по лозам, куда ж без этого, vine crawlingвероятно.
У Герберта Уэллса есть такой рассказ — «Дверь в стене»; ежели не читали — прочтите непременно.
Tomorrow › А напишите вашим сообщением. Я ж вроде всё предусмотрел для того: бум-бум-ссылка-картинка-клац. А, ну да, главное забыл: пара, а то и другая пара дюжин цитат. Особо значимых оттуда.
Indian › Сначала я попытаюсь-таки изблевать из себя сообщение о дилогии Калеба Карра. С «Дверью» всё проще, с нею потом. Так тяжело писать, а кольми паче размышлять о прочитанном у него. Его дилогия, кстати, весьма отчётливо, заметно перекликается с фильмом «Mindhunters», о котором уже многие написали «скуката, адни разгаворы».
Indian › Я таким образом пытался подчеркнуть сложность, тяжесть темы; сравнивать себя с роженицей как-то не хотелось — во-первых, слишком избито, во-вторых, роды — не моё.
Tomorrow › А я чего-то это воспринял сразу, как ваше неприятие старого смешного слова «изрыгнуть», ну или попытку переосмыслить его в ещё более смешном, экстравагантном ключе.
Я тоже тогда на старом Дёрти первого дизайна редко мог себя заставить написать новое сообщение. При том, что в LJ до этого вполне свободно писал. Да и литературные вещи всяческие — вовсе до всякого этого их интернета, давшего возможность публикации городу и миру.
Дело даже не в том, что на сайтах, подобных нашим, есть некий формат (у нас я вроде тогда наделал довольно всяческих зоопарков, чтоб вы могли выбирать близкий вам, или даже предлагато тот, которого не было) — а что непонятна всегда была реакция жующих попкорн, их комментарии: в каждом нерегулируемом обществе есть персонажи, что могут прийти и написать поверх вашего полотна ещё невысохшим как следует маслом в картинной галерее из баллончика свои весёлые граффити. Приходится, учитывая это, выбирать максимально адаптированные, нейтральные, политкорректные темы, предположительно понятные самым тупым. А это уже работа. Вот единственное, что останавливало.
Может действительно перейти на формат LiveJournal и Facebook: когда каждый пишет в свою коробку? Но это уже совсем другая модель: не общее интересное дело, а такой своего рода хостинг для дневников, и LJ уже показал насколько это мертво.
Такой баланс: личной свободы, и интересности для всех. Я выбрал тогда в 2010-м упорядочиваемое хоть отчасти сообщество. И что-то не вижу, с кого брать пример чего-то лучшего, раз остались вот теперь, после четверти века интернета, только изначально крупные корпоративные монополисты, тоннами генерирующие мусорный контент: Reddit, Facebook, VK, Pikabu, Яндекс.Дзен...
Indian › Кстати, в «Острове доктора Моро» (в книге) шхуна, на коей мистер Прендик плывёт к открытиям и приключениям, называется «Ипекакуана».
Я тут, кстати, сегодня полную разборку АКМ решил вспомнить. Это отличный вид спорта тоже, игра. Также столь возвращающая нас в наше суровое, но вместе с тем невероятно счастливое советское детство.
Кроме того, у этого текста два прочтения...
Ну, мне ближе всего не эти примитивные денотации, а вот именно то, что сам Блейк вынес в рефрен и даже заголовок: The Ecсhoing Green. Мы ведь помним, какую значимую часть в счастье нашего детства, да и после — составляет зелень листвы и травы, и солнце, что играет на всём. И небо, и облака.
Мир отвечает нашей радости. Мы отвечаем радости мира. В краткие мгновения когда он радуется.
Я б даже добавил не столь прямой, но более точный в чём-то смысл: воспринимающей. Откликающейся с радостью нашей радости. Ну, все дальнейшие смыслы вы уж сами можете построить. Ведь трава у Блейка — вовсе не объект, а субъект. Главный, причём, тут. Где мы столь эфемерны на фоне её.
All flesh is grass. Πᾶσα σὰρξ ὡς χόρτος.
Глупые! Вы всю жизнь думали что коровы питаются травой? На самом деле они кормят ею бактерии, что населяют их рубец, и поглощают уже то, что производят они. И, вы видели, так растут на этом.
Indian › Всё же за радостью мира надобно идти в направлении от людей. К траве, к деревьям, к зверям. Это, как выразился Лавкрафт, странное благо, но, тем не менее, всё-таки благо.
Tomorrow › Да. Мы с детства знаем, что люди лучше... в том смысле что как бы несколько прогрессивнее — и только потом, с годами узнаём, насколько реже. Насколько это бывает нечасто, насколько практически наудачу, и нет в нашем распоряжении особых инструментов найти подобных осознанно, как мы надеялись тогда, в детстве, были уверены что всё в нашей власти тут.
Так что да, назад к природе, вслед за Руссо.
Великолпные стихи, конечно. И мне стало интересно, почему такое написание Ecchoing? С двумя «с»? Решил погуглить и сразу оп-па, даже не стал дальше там что-то искать, читать, выискивать; в гугле второе занчение слова — (of a place) resounding with or reflecting back sounds. Не правда ли, просто замечательно resounding with? Это практически все объяснило! Конечно, полное будет как resounding with sounds! И вроде более запутано, но интуитивно ведь куда более понятно! То есть тут и «созвучно» подходит!
А Sporting может быть и просто как резвиться: беготня, толкотня, обычные детские активные соревнования в чем-либо.
Elsh › Так старая форма ж. Вы ж читали Шекспира в оригинале, мы с вами только что его обсуждали — у него ещё подобных уникальных редкостей и красот, как говорил Летов, пуще и баще. Я поначалу даже дал в современной редакции, и как только полез за оригиналом, вскоре исправил на оригинальный авторский вариант.
Библия короля Якова вроде тоже..., как и нашенская православная, которая в этом даже куда чудеснее всегда была. Элефанты и лионты...
Заведомо лишние запятые только в конце выкинул, думаю Блейк бил ими строки — для чего мы сейчас бы наверное слэши применяли.
Да, понятно что sports — это могут быть любые детские игры; и не детские. Только вот именно оригинал сразу показывает, что нет, вполне они были упорядоченные в его видении, спортивные. Это ж нормально было, вы помните, именно для английской аристократии той поры: упорядочивать свой досуг на природе, следуя славным британским традициям. Тоже своего рода ритуалам, как тогда через глобус у Конфуция. Вспомните хоть кого: хоть Кэрролла, хоть Джерома, хоть Вудхзауза...
А Фёдоров прекрасен, конечно. Я тогда посмотрел его интервью Солодникову, не помню, писал тут кажется. И он показался таким неожиданно простым, добрым человеком, не усложненным каким-то, без заморочек, но совсем не поверхностным. В общем, я не удивлен, что он выбрал именно эту вещь. Вкус — дело непростое, а скорее даже, необъяснимое...
Elsh › Именно так. Чистый умный глубокий человек. Таких очень мало.
Я вспоминаю на своём жизненном пути лишь всего нескольких подобных. Это именно те люди, что запоминаются. Из тысяч, что мы встречаем. Десяток, самое большее два. Это и есть истинные христиане. Их немного.
Это всегда и явлено бывает как простота, отсутствие масок, личин, персон, что напяливают на себя во множестве пустые посредственные люди вокруг.
Вон, Сократ тот же — он крайне прост был. Но так сложен, что мир ловил его и не поймал (вспоминая тот афоризм Сковороды).
Он и изначально был сам по себе неплох в этом плане. Но думаю, этому его ещё больше Алексей Хвостенко научил. Этого же редкого склада был бодхисаттва.
Indian › Вот мой внутренний камертон к таким людям очень прост — чувство, что он мы могли бы дружить. Вот на уровне ощущения, интуиции. И ощущается это не только в творчестве, а в его выражении глаз, например, или улыбке. Он показался мне человеком, с которым здорово было бы дружить. И это очень многое для меня значит. Больше, чем созвучие с творчеством и с совпадением понимания вещей или явлений.
Elsh › Сразу, да. Взгляд, общий облик, слова что человек произносит. Нас ведь этому эволюция учила как главному с самого начала, миллионы лет. До зарождения речи и человека разумного как нынешнего, пока итогового вида: различать тех, с кем имеешь дело. Все кто не умели — вымерли. Точнее, были убиты. Теми, кому им вовсе не следовало доверять.
Потом правда, когда популяция начала жить скученно, большими поселениями, городами, этот навык стал не столь критичным для выживания. Появились политики, торговцы, преступники (тоже вполне как такая профессия, специализация внутри городской цивилизации)... Но всё же, надо быть тупее медианы, чтобы вместе с большинством, за компанию, взять и отбросить это важнейшее из умений, дарованное природой.
Кстати, а вот и «Сад любви»:
Леонид Фёдоров — Сад любви
Indian › А ведь это чудесно.
Особенно белочка отличная.
Относительно недавно узнал, с юности зная его как петербуржца... что он же уж сравнительно давно также, как и все прочие многие, в итоге перебрался к нам в Москву (не знаю зачем, я вот все эти 30 лет с тех пор всё безуспешно мечтаю к ним в Ленинград сбежать отсюда, туда где свобода и нега; впрочем романтика Балтики меня тогда пленяла, но не пленила; но я скучаю, это как к нам во снах приходят идеализированные бывшие девушки, и какие же они там прекрасные... а потом просыпаешься: да ну, брось, это ж ты лишь такой идеалист, а так нечего сожалеть) — ну и вот, всегда считал, что эти колодцы под эстакадами у него некие их подобные нашим, питерские. И вдруг теперь уж, узнав недавно, что он перебрался в нам в Москву: ба! да это ж те самые славные места моей юности, где мы тогда лазали. Уж не вспомню точно где, слишком пьян и/или очарован всем тогда всегда был, но... это именно те места, что запоминаются навек. Что мы сохраняем в душах своих и после посещаем в своих снах.
Вижу, он тоже из подобных. Кто видит и стремится к этим нашим особым местам. Кто единственный среди миллионов чувствует единственно важные, недостижимые для них всех вокруг таких суетящихся, спешащих, поспешных, успешных, вещи. Ну а... иначе стал бы я тогда слушать его? Нет, это именно тот, кто издавна показал, насколько он осмыслен более большинства многих прочих.
Я теряюсь, когда пытаюсь о подобном хоть что-то сказать словами, понятными для большинства. Я всегда обычно говорю: «Это поэт, понимаете? Более того, это мистик».
Вот тут в начале мая случайно стал спрашивать меня наш военный инженер, стоит ли брать раннее издание де Костера за заведомо их спекулянтские безумные цены. Я ответил: «Цена скотская, и найдёте заметно дешевле, но если лень искать, и вопрос собственно о книге — то Тиля надо брать, тем более в таком классическом издании, где ещё не утрачена была наша прежняя культура книги. Тем более что вы только сказали, что ищете Сервантеса — именно Тиль и его Ламме — это прямое и даже лучшее продолжение Кихота и его Санчо того гишпанского морпеха». Ну и рассказал вкратце про биографии Сервантеса и Костера, и как вообще уникален тот опыт Нидерландской революции. Ну, вы помните, мы тут когда-то обсуждали. С тогда еще живым андроидом тем голландским.
Толковый парнишка, но вдруг потом спросил: «Мистика — это вот как Блаватская?» Нет хуже примера. Нет, мистика, это как... как чортъ его возьми весь чань-буддизм китайский, как вот Джон Донн и Вильям Блейк. Как Орфей, Дионис... Вообще не нашёлся что ему ответить, кроме единственного: «Нет, это как раз нечто скорее противоположное ей». И столь многим прочим, что делают свой выгодный бизнес на том, что услышали, не поняли отчаянно, но не смутились этим, и перепродают, как кажущееся отражение кажущейся луны, если я вообще хоть отчасти правильно запомнил то изречение нашего того древнего великого сэнсэя котёнка по имени Гав.
Вот у меня котёнок на подоконнике сидит, внимает ароматам холодного городского утра. Он мой главный сэнсэй. У него учусь всему, а прочее было дано нам по крови уж. Но и с ними мы также одной крови, это было не лишь для красивой фразы тогда сказано.
The Sun does arise,
And make happy the skies.
The merry bells ring
To welcome the Spring.
The sky-lark and thrush,
The birds of the bush,
Sing louder around,
To the bells' cheerful sound.
While our sports shall be seen
On the Ecchoing Green.
Old John with white hair
Does laugh away care,
Sitting under the oak,
Among the old folk,
They laugh at our play,
And soon they all say.
Such such were the joys.
When we all, girls and boys,
In our youth-time were seen,
On the Ecchoing Green.
Till the little ones weary
No more can be merry
The sun does descend,
And our sports have an end:
Round the laps of their mothers,
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest;
And sport no more seen,
On the darkening Green.
Перевод: Александр Дельфинов
Восходит заря,
В небе счастьем горя.
Весельем полна,
Настала весна.
Пой, дрозд, как звонок,
Пой, жаворонок,
И хор птичий стройный,
Словно звон колокольный,
А мы знай играем себе
На эхом звучащей траве.
Седой старый Джон,
Как радостен он,
Листья дуба легки,
А под ним старики
За нами следят
И, смеясь, говорят:
Да, были мы дети,
Помним шалости эти,
И так же играли себе
На эхом звучавшей траве.
Но дети устали,
Играть перестали,
Веселью конец,
Солнце сходит с небес,
Мчатся птицы в их гнёзда,
Вьются братья и сёстры
Вокруг матерей —
На отдых скорей.
И нет никого и нигде
На потемневшей траве.
William Blake — The Garden of Love
I went to the Garden of Love,
And saw what I never had seen:
A Chapel was built in the midst,
Where I used to play on the green.
And the gates of this Chapel were shut,
And Thou shalt not. writ over the door;
So I turn'd to the Garden of Love,
That so many sweet flowers bore.
And I saw it was filled with graves,
And tomb-stones where flowers should be:
And Priests in black gowns were walking their rounds,
And binding with briars my joys & desires.
Мы как-то мельком говорили тут об этом, верно. А мы с народом in vivo снова только на днях это вспоминали, по очередному печальному случаю подобному. Лицезрея сие непосредственно. У нас в Москве уже лет 10 происходит это удивительное: на самых чудесных местах города, где было воистину особое настроение, и проходя, проезжая мимо, всякий раз заглядывал туда, чтоб снова порадоваться этому месту: попы воткнули в течение всего нескольких лет свои новоделы из бетона. Практически в каждом, прямо на удивление точно. Отхапали себе прежде свободную территорию, вырубили деревья, уничтожили красоту этого места, воздвигли себе недвижимость и огородили всё надёжным забором. У них там точно есть кто-то с очень хорошим вкусом. Даже вероятно со схожим глубоким пониманием этой особой магии топосов, как называю её я. Только вот без понимания, что разрушать её, захватывать, отнимать навек у всех живущих вокруг — это смертный грех.
Но тут и суперпозиция, дело ведь не только в том, что слившаяся с государством церковь мертвяща — со времён распявших Христа и расправившихся с его апостолами и последователями, и отравивших Сократа за святотатство, как она это понимала. Тут то же понимание, что и в Echoing Green: сначала нам обещаны тут многие радости юности, роста; потом же — куда большие заботы и разочарования зрелости; и в итоге — неизбежная трагедия, горе, утрата всего старости. Часовни, могилы и кресты. Память, что пережила всё то, наше, радостное прежде. Это общий путь, никто прежде его не избежал, не удалось.
Ну и лазанье по лозам, куда ж без этого, vine crawling вероятно.
Songs of Innocence and of Experience (Composed 1789, 1794)
Я тоже тогда на старом Дёрти первого дизайна редко мог себя заставить написать новое сообщение. При том, что в LJ до этого вполне свободно писал. Да и литературные вещи всяческие — вовсе до всякого этого их интернета, давшего возможность публикации городу и миру.
Дело даже не в том, что на сайтах, подобных нашим, есть некий формат (у нас я вроде тогда наделал довольно всяческих зоопарков, чтоб вы могли выбирать близкий вам, или даже предлагато тот, которого не было) — а что непонятна всегда была реакция жующих попкорн, их комментарии: в каждом нерегулируемом обществе есть персонажи, что могут прийти и написать поверх вашего полотна ещё невысохшим как следует маслом в картинной галерее из баллончика свои весёлые граффити. Приходится, учитывая это, выбирать максимально адаптированные, нейтральные, политкорректные темы, предположительно понятные самым тупым. А это уже работа. Вот единственное, что останавливало.
Может действительно перейти на формат LiveJournal и Facebook: когда каждый пишет в свою коробку? Но это уже совсем другая модель: не общее интересное дело, а такой своего рода хостинг для дневников, и LJ уже показал насколько это мертво.
Такой баланс: личной свободы, и интересности для всех. Я выбрал тогда в 2010-м упорядочиваемое хоть отчасти сообщество. И что-то не вижу, с кого брать пример чего-то лучшего, раз остались вот теперь, после четверти века интернета, только изначально крупные корпоративные монополисты, тоннами генерирующие мусорный контент: Reddit, Facebook, VK, Pikabu, Яндекс.Дзен...
Ну, мне ближе всего не эти примитивные денотации, а вот именно то, что сам Блейк вынес в рефрен и даже заголовок: The Ecсhoing Green. Мы ведь помним, какую значимую часть в счастье нашего детства, да и после — составляет зелень листвы и травы, и солнце, что играет на всём. И небо, и облака.
Мир отвечает нашей радости. Мы отвечаем радости мира. В краткие мгновения когда он радуется.
Я б даже добавил не столь прямой, но более точный в чём-то смысл: воспринимающей. Откликающейся с радостью нашей радости. Ну, все дальнейшие смыслы вы уж сами можете построить. Ведь трава у Блейка — вовсе не объект, а субъект. Главный, причём, тут. Где мы столь эфемерны на фоне её.
All flesh is grass.
Πᾶσα σὰρξ ὡς χόρτος.
Так что да, назад к природе, вслед за Руссо.
А Sporting может быть и просто как резвиться: беготня, толкотня, обычные детские активные соревнования в чем-либо.
Библия короля Якова вроде тоже..., как и нашенская православная, которая в этом даже куда чудеснее всегда была. Элефанты и лионты...
Заведомо лишние запятые только в конце выкинул, думаю Блейк бил ими строки — для чего мы сейчас бы наверное слэши применяли.
Да, понятно что sports — это могут быть любые детские игры; и не детские. Только вот именно оригинал сразу показывает, что нет, вполне они были упорядоченные в его видении, спортивные. Это ж нормально было, вы помните, именно для английской аристократии той поры: упорядочивать свой досуг на природе, следуя славным британским традициям. Тоже своего рода ритуалам, как тогда через глобус у Конфуция. Вспомните хоть кого: хоть Кэрролла, хоть Джерома, хоть Вудхзауза...
Я вспоминаю на своём жизненном пути лишь всего нескольких подобных. Это именно те люди, что запоминаются. Из тысяч, что мы встречаем. Десяток, самое большее два. Это и есть истинные христиане. Их немного.
Это всегда и явлено бывает как простота, отсутствие масок, личин, персон, что напяливают на себя во множестве пустые посредственные люди вокруг.
Вон, Сократ тот же — он крайне прост был. Но так сложен, что мир ловил его и не поймал (вспоминая тот афоризм Сковороды).
Он и изначально был сам по себе неплох в этом плане. Но думаю, этому его ещё больше Алексей Хвостенко научил. Этого же редкого склада был бодхисаттва.
Потом правда, когда популяция начала жить скученно, большими поселениями, городами, этот навык стал не столь критичным для выживания. Появились политики, торговцы, преступники (тоже вполне как такая профессия, специализация внутри городской цивилизации)... Но всё же, надо быть тупее медианы, чтобы вместе с большинством, за компанию, взять и отбросить это важнейшее из умений, дарованное природой.
Леонид Фёдоров — Сад любви
Вижу, он тоже из подобных. Кто видит и стремится к этим нашим особым местам. Кто единственный среди миллионов чувствует единственно важные, недостижимые для них всех вокруг таких суетящихся, спешащих, поспешных, успешных, вещи. Ну а... иначе стал бы я тогда слушать его? Нет, это именно тот, кто издавна показал, насколько он осмыслен более большинства многих прочих.
Я теряюсь, когда пытаюсь о подобном хоть что-то сказать словами, понятными для большинства. Я всегда обычно говорю: «Это поэт, понимаете? Более того, это мистик».
Вот тут в начале мая случайно стал спрашивать меня наш военный инженер, стоит ли брать раннее издание де Костера за заведомо их спекулянтские безумные цены. Я ответил: «Цена скотская, и найдёте заметно дешевле, но если лень искать, и вопрос собственно о книге — то Тиля надо брать, тем более в таком классическом издании, где ещё не утрачена была наша прежняя культура книги. Тем более что вы только сказали, что ищете Сервантеса — именно Тиль и его Ламме — это прямое и даже лучшее продолжение Кихота и его Санчо того гишпанского морпеха». Ну и рассказал вкратце про биографии Сервантеса и Костера, и как вообще уникален тот опыт Нидерландской революции. Ну, вы помните, мы тут когда-то обсуждали. С тогда еще живым андроидом тем голландским.
Толковый парнишка, но вдруг потом спросил: «Мистика — это вот как Блаватская?» Нет хуже примера. Нет, мистика, это как... как чортъ его возьми весь чань-буддизм китайский, как вот Джон Донн и Вильям Блейк. Как Орфей, Дионис... Вообще не нашёлся что ему ответить, кроме единственного: «Нет, это как раз нечто скорее противоположное ей». И столь многим прочим, что делают свой выгодный бизнес на том, что услышали, не поняли отчаянно, но не смутились этим, и перепродают, как кажущееся отражение кажущейся луны, если я вообще хоть отчасти правильно запомнил то изречение нашего того древнего великого сэнсэя котёнка по имени Гав.
Вот у меня котёнок на подоконнике сидит, внимает ароматам холодного городского утра. Он мой главный сэнсэй. У него учусь всему, а прочее было дано нам по крови уж. Но и с ними мы также одной крови, это было не лишь для красивой фразы тогда сказано.