Открыв одну тайну, создал другую, которую даже другие корифеи математики не смогли решить. Фильм о нашем соотечественнике, математике Григории Перельмане.
Мне с самого начала была непонятна журналистская шумиха вокруг его отказа от денег. Их больше занимает это, чем его решение, чем труд его жизни. Впрочем, понятна. Жырнолисты все последние десятилетия — это не те вовсе даже, к которым мы привыкли тогда в СССР — это какое-то вовсе инфернальное нечто.
Деньги следовало взять лишь уже с одной целью: чтоб их ослабленных не будоражить. Ну и, опять же, бывают в жизни ситуации, когда деньги спасают жизнь тем, кого мы любим, даже так, жестоко весьма. Потому что их потребуют доктора (теперь это так работает, социализм закончился). А их привычно не будет.
У них нет в голове органа в составе мозгового клубня, чтоб понять: если б его интересовали деньги, он бы в торгаши и рекетиры пошёл, в политики, в чиновники, в журналисты вот... А он всю жизнь занимался обратным: тем, что интересно. Не что прибыльно.
Вы заметили верно, как раз большинство людей всю жизнь тратят на бессмысленную, пустую, никчёмную, подчас откровенно вредоносную (о, это и вовсе оплачивается по высшей ставке) деятельность. И умирают в достатке, в довольстве, лопаясь с жиру, спокойные что оставили своему потомству на века вперёд средства к существованию. Не догадываясь даже, там интеллекта обычно не хватает на такие мысли, что уже примерно первое-второе поколение наследников, воспитанных вот такими, успешно разбазаривает всё что они виртуозно скапливали всю жизнь не жалея себя, и главное других.
И как же всякий раз этот сорт людей удивляет, даже возмущает, когда вот человек говорит: я не за деньги живу, меня не зарабатывать сюда Создатель создавал, а куда с более важными целями. Которые я вот и пытаюсь отчаянно всю жизнь нащупывать, спрашивая свою суть, что интересно, на что ей действительно бы хотелось потратить те драгоценные считанные годы, месяцы, дни, что даны мне по какой-то невероятной удивительной вселенской лотерее. В качестве драгоценнейших из премий, теперь уж и забылось даже за что. И, по всей видимости, больше не будут даны потом уж никогда. Целую вечность. Без особых надежд на призовую игру.
Помните те автоматы в фойе наших советских кинотеатров? Надо быть полным дураком, чтоб играть на них с целью набить побольше очков. Хотя формально да, цель такая, азарт вроде бы в этом. Но не в этом же. Совсем не в этом. Скорее — продлить этот чудесный миг. Играть ради феномена игры. Ради этого опыта. Ради счастья новых удивительных впечатлений, приключений.
Хотя да, деньги предоставляют нам новые возможности именно к новому удивительному опыту. Вот, 15 копеек чтоб сыграть. И всё же. Большинство людей даже не понимают этого, для них нет этого измерения мира: перцепция, для них есть только деньги. Которые сами по себе — лишь топливо для машины. Что большей частью простаивают, ржавеют, заполняют парковки, и так никогда не используются своими владельцами, чтоб поехать за новыми удивительными впечатлениями. А что это? Поехать можно пожрать шашлык например. Из свиньи несчастной убитой сочной доверчивой излишне, ожидавшей от них заботы и высшего своего предназначенья какого-то, что ведомо видно лишь им одним прямоходящим смышлёным было, ну, пока не оказалось что это всего лишь шашлык они из неё имели в виду. А что они, мы все в том же положении — у них вот балласт в верхнем поплавке на такое не работает, уже не устроен. А впечатления — это как? А радость от работы, создания нового, причастности к высшему в этом мире.
Радость интеллектуального творчества, ощущение этой особой новизны — это эмоциональный опыт, который большинству, что всю жизнь занимается привычным, скучным, нелюбимым зато прибыльным делом, даже передать некуда, нет там таких рецепторов.
Indian › Я думаю, тут налицо когнитивный диссонанс у всех почти. Математика ж, она по мнению многих, наука точная и рациональная. А поступок, ну, чисто поэтический. Вот все и не понимают — как? Но я тоже не поддерживаю этот поступок. Вы тут совершенно правы. На эти деньги можно было бы сделать много хорошего тем, благодаря кому стал тем, кем стал. И не коробку конфет, а машину, например, своему учителю. Или новые компьютеры в свой родной институт, где работал столько лет, педагогам своим, коллегам, кто еще остался жив и т. д. То есть налицо отсутствие фантазии. Или еще прозаичнее — злость на всех. Скрытая, может, даже от самого себя, озлобленность. Впрочем, мне-то легко судить на расстоянии, не зная человека лично. Но выглядит как желание одурачить всех кого уже одурачил своим открытием. Казалось бы, показал уже всем фигу, доказал. А теперь покажи, что и людям польза от тебя, примитивная, пошлая даже, но улыбку вызвать способная. А так... Лишь недоумение, обида даже. Ну, не хочешь денег себе, забери и отдай там в школу математики, кружок какой открой, ну, много, много чего можно было бы сделать более полезного, чем так запираться от всех, обидеться и отвалить. На лицо недостаток великодушия, я считаю. Это, конечно, его дело, но я тут вижу скорее изъян, чем поступок.
Elsh ›Математика ж, она по мнению многих, наука точная и рациональная.
Ну как... то что в ней как раз наблюдается, с тех пор как к XIX веку всё в ней примерно было уж изобретено из области имманентного, точного и рационального, как это было доступно, понятно людям Модерна, материального вещного описания мира:
— и вдруг с Лобачевского и прочих мечтателей полезло нечто совсем уж потустороннее — это как раз вовсе не их обывательское рациональное. Это сугубо вот Метафизика в полный рост. И как раз скорее не Аристотеля, которого я вот и в последние дни всё ругаю, и вообще всегда, что он был излишне такой прикладной товарищ господин грек.
Так что математика, современная математика, изыскания Григория Перельмана (а мне и вовсе сразу Яков Перельман привиделся, специально немного поправил ваш пост) — это всяко уж из области онтологии, философствования о скрытом от нас тут примитивных невероятном устройстве мироздания.
Кстати, я так с тех пор и не интересовался его доказательством и собственно гипотезой Пуанкаре. А что, это правда, что она описывает мироздание, как трёхмерные вселенные на расширяющемся четырёхмерном объёме времени? Тогда у меня есть свои схожие концепции лет с 13, которые чуть более алгоритмичны, порождены лишь изученной мной тогда теорией многомерных массивов (ну, вы помните, компьютеры стали модными, хотя ещё и не были недоступны никому по цене в частном владении, программировать стало модно — чем я сразу и занялся).
Ну так вот, я и вовсе не математик ничуть. А мыслим мы, стало быть, если это с ними подтвердится, о не просто схожих — а и вовсе тех же самых вещах.
Elsh ›То есть налицо отсутствие фантазии. Или еще прозаичнее — злость на всех. Скрытая, может, даже от самого себя, озлобленность.
Не впадайте в психологизм. Это очень плохое состояние сознание. Это то, что я там Алёнке и не смог объяснить там: это солипсизм самого устрашающего вида, прямо мания величия: я один тут психолог, а вы все мои жалкие пациенты, и сейчас я всем выпишу рецепты и поставлю диагноз, не толпитесь, в очередь. Это объективизация всех прочих субъектов в мироздании вокруг тебя, и назначения себя одного непогрешимым судиёй, что знает куда лучше прочих их жалкие примитивные умишки. Это хуже чем то что у Гитлера было в голове, с его методами и воззрениями. Назначение всех прочих сознаний вокруг себя нелепыми сломанными примитивными механизмами.
Когда для философа — это таинство: другая вселенная. И лишь по примитивным как раз поступкам, по заведомо неэтичным действиям и суждениям, к тому же ещё и воспроизводящимся раз за разом по той же механической модели только и возможно судить, насколько в этом мироздании, микрокосме, наличествуют дефекты апперцепции, мышления.
Как раз математик здесь действует крайне строго, как и подобает математику. И поэту, провидцу. Визионеру. Как поступил бы тот же Спиноза, Вольтер, Декарт, Кант, Кьеркегор, Ницше, Блейк, Моррисон, Летов — да пошли вы со своими премиями и церемониями. Сократ, кстати, так поступил тогда. Скоро, уже скоро я добью «Федона», тем более что мы и Откровение Иоанна Богослова тут недавно вспоминали, и заодно «Собачье сердце». А уж киник Диоген на этом вообще свой особый неповторимый стиль создал... как, кстати, заметьте, и все прочие последующие чаньские патриархи.
Если не ошибаюсь, от Нобелевской премии отказывались и раньше. Вот, говорят, Лев Толстой, Жан-Поль Сартр, Борис Пастернак...
Дело в том, что мы ведь с вами не знаем, не изучали предметно, пристально, с чем сопряжены эти их премии? Всякий контракт, соглашение, обычно имеет договор о правах и обязанностях обеих сторон. Об этом важно помнить. Даже когда такое и не обязательно — тупые корпоративные юристы уж по инерции своего зашоренного мышления туда всякий раз стараются накопипастить что угодно: вплоть до посмертного отчуждения души сатане (я почти не шучу). И уже именно наш опыт всей жизни подсказывает, что от множества слащавых контрактов, что нам подсовывают подчас каждый день, вон, все эти звонки из банков и прочий спам с фальшивыми улыбками до ушей... сразу надо даже не посылать, не отвечать отказом — а класть трубку, отправлять нигерийские письма счастья в корзину.
Помните мысль одного из умнейших авторов XX века: Хайнлайна?
There ain't no such thing as a free lunch.
Elsh › Вот ещё. Напомнило недавно услышанный впервые фрагмент.
Но, однако, всегда понимаемый. И без чьих-то объяснений со стороны.
Впрочем, всегда радостно, когда: о, оказывается ещё хоть кто-то в целом мироздании понимает эти же вещи.
Indian › Ну, свобода в искусстве вопрос далеко не праздный. Недостаточно быть/выглядеть буржуа, чтобы она появилась. Свобода это дело такое, нравственный эмпиритив, так сказать. Тут голодранец Мадильяни поспорил бы с Флобером. А впрочем, тудыть ее в качель эту вашу свободу. Обрисуем проблему по-другому. Стремится ли душа к роскоши и насколько потом эта роскошь убивает талант/свободу/душу и искажает творческий порыв и взгляд на свободу, а может и на истину. Ведь если, думается мне, творец не преследует цель описать истину, не видимую другим доселе, то в чем же тогда вообще посыл/мотив творить? Как-то я слишком это все закрутил, не кажется?
Elsh › Настолько не понял, о чём вы вообще, что наверное даже предположу, что вы вовсе не о том.
Я тут о том, что когда художник (поэт, философ) пытается быть вычурным —
когда он ходит с этюдником на боку и с палитрой в берете и бабочке, как вон художник Карандаш (вспомнил-таки вроде, не подглядывал — он ещё в советском журнале «Мурзилка» постоянно ходил так нас всех фраппировал вроде бы, если кто помнит, и если вообще)
— прежде всего прочего (Дали, Пикассо, Малевич, Маяковский, Северянин, Хармс, Уорхол, Пригов, эти, как их, девки которые в церкви плясали недавно, шаман этот недавний), эпатировать — это уже серьёзный такой признак, что деятель занят перформансом, самопиаром (позволю себе тут современные последним из перечисленных слова), куда более чем творчеством, искусством. За то же издавна, с античности, недолюбливаю Диогена. Мудаком себя выставить легко. Тем более легко прославиться этим. Тут даже лучше не художником становиться, в искусство идти — а вон в политику.
Но я здесь говорю именно в продолжение того мышления, о котором Мамардашвили там. Продолжая его мысль. Как я её понимаю. Если конечно кто меня не поправит, не скажет, что он там скорее либо про те сопутствующие смыслы, о которых я не догадался, либо пока молчу из лени.
Как вот к примеру, тот смысл, что Мераб не мог себе тогда помыслить, умер раньше, как на меня вон все 20 лет с момента изобретения цифровой фотографии всякие охранники и милиционеры, вплоть до капитанов, майоров и подполковников, начальников отделений теперь уж с недавних пор полиции, по всей Москве кидаются живо интересоваться, а чего это я вон блеск солнца в лужах и на всём прочем после только утихшего летнего ливня, или закаты какие снимаю когда за моей спиной охраняемый ими объект, хотя там вообще обычные дома, как и везде, а то и вовсе лесопарк, и не шпион ли я? — да, шпион, вот этой нашей с ними общей неизвестной им родины, где происходит неповторимый закат над городом, в то время как в их душе происходит страх что кто-то что-то увидел тут нечто, что они даже помыслить не могут.
Где он там около этого момента сказал, что мы можем быть уверены что поняли чужую мысль, что думаем её тоже, независимо — только если можем, оборвись она на полуслове, её продолжить.
Хотя конечно нет никаких гарантий, что это уже исключительно и автономно наша собственная мысль. Но и тогда она хотя бы честно подумана. Она в любом случае свершилась. Как завершённое нечто, состоявшееся, самостоятельное. Авторский акт осознания.
Нашего героя математика это вовсе не касается — он изначально прожил всю жизнь сугубо строго вне этого. Владея, очевидно, изначально, именно этим же пониманием.
Вообще в наше время надо бы начать всем присматриваться не к их популярным ледям Гагам и Бритни Спирс, Трампу и Джобсу (но не отучить, у всего стада два фокуса внимания, зависти: богатство и знаменитость), а как раз к людям вроде вон Летова, Фёдорова, Перельмана вот. Которым сразу изначально и окончательно глубоко насрать на первое и второе, и тем более на мнение толпы, что не мыслит своего мышления вне мышления о первом и втором.
Вот когда человеку изначально сугубо безразлично всё это их массово-скотское: вот с этого собственно он и начинается. С этого момента он только и интересен. С этого момента он не просто очередной фигляр — а творец. Автор. Поэт. Мыслитель. Художник. Потаённый незаметный патриот нашей общей неизвестной тут столь многим вокруг родины. Тот, у кого есть весы, чтоб измерить, взвесить всё в этом мире, и найти единственно ценное.
μανη θεκελ φαρες
И разделить, да, себя лишь с этим.
Elsh › Императив. Или вы о чём-то другом? С эмпириями связать затрудняюсь. Аперитив ещё разве только знаю.
Я даже не стану по этому случаю искать картинку выпи — и так все поняли, что сие посвящается сугубо ей.
Indian › Согласен, весьма смахивает на речь пьяного. Был бы пьющим — сослался бы на это, но, нет. Как-то так «просочилось». И да, имел ввиду эмпирисеский опыт, ну, да ладно. Даже перечитав не могу организовать это все. А и Бог с ним, чушью больше, чушью меньше...
Elsh › Так это... постойте. Это я про себя сугубо и всецело. Это я бухаю и веселюсь.
Я уж не помню когда я сюда вообще трезвым появлялся что-то писал. Мне трезвому давно скучно с людьми общаться. Мне кажется, мы с ними друг-друга взаимно не понимаем. Причём категорически. Зато как только хоть немного выпью — отчего-то сразу начинает глупо казаться, что да ладно, фигня всё, не понимаем и пусть, главное веселиться!
Я наверное там о том, что именно, как ни странно, совместные и главное синхронные возлияния удивительно настраивают друзей на общий лад, общий, пусть и несколько сниженный интеллектуально — зато возвышенный духовно, и главное синергетический. Позволяющий им собраться в более общей чем обычно они порознь точке сборки восприятия мира. Ну, если коротко, serrwrtet. Он ведь порождён был тогда именно этим же самым.
Или даже такой созвучный термин, как συμπόσιον имени Сократа, Платона, Хвоста.
Indian › Излияиния... Дааа уууушшш. было дело
Indian › К четвёртому вашему абзацу: но ведь это чертовски скучно — копить богатство ради собственно богатства. Взять в корне какого-нибудь промышленника, который развивает производство, вкладывает в него заработанное, но ведь всё равно — остаётся чрезмерное количество денег. Ладно, хорошо: вот дети, им надобно дать образование. Дали образование, статья расходов закрыта. Но денег всё равно безобразно много. И далее начинается: пять дорогих машин. Нет, мало — покупаем ещё пять. Обкладываем их золотою плиткой (я не выдумываю). Покупаем дом. Нет, маловато: покупаем ещё десяток домов в различных странах и обставляем их (как правило) в духе цыганского неоромантизма. И так далее. Но это же скука, смертная скука; ведь, имея столько денег, можно делать столько полезного, что потомки будут памятники на вокзалах ставить, образно говоря. Я не понимаю. Не умещается как-то вот в голове.
Tomorrow › Есть версия, что накопление «бесполезного» богатства — признак скудости ума и мелочности души. Если не помогать другим, то теряется могущество этого самого богатства. Ведь в чем фишка — иллюзия власти. Человек создает свою «империю», в которой правит всецело сам. К сожалению, на это покупаются многие. И не известно, чтобы мы с вами сделали, окажись в наших начинаниях такие перспективы. Мы бы тоже хотели, наверное, оставить своим поколениям империю, которую они бы стали развивать и преумножать свое состояние. Это дело не хитрое, потратить деньги. Вопрос, где их взять и как преумножить. Я согласен, что полезного можно сделать гораздо больше, однако могу вам точно сказать, что в этой части Аравии очень многие щедро делятся с той же Палестиной, например, или Пакистаном. В том числе и в частном порядке. Однако изменений в них нет. Это сложный вопрос, «почему» так. Я не знаю ответа. Ментальность или еще что? Я, признаться не знаю ответа... Не всегда помощь «помогает».
Elsh › Империя, о боги Шеола... Это же тоже скучно, тоскливо и вдобавок к тому — сложно и бессмысленно. Вон на фотографии Вернер фон Браун стоит довольный рядом с «Сатурном-5», это я понимаю. Я бы (лично и оценочно) умер бы от скуки и тоски, ежели бы пришлось выбирать: купить ещё дом/яхту/самку человека/немного помочь Палестине/Пакистану. Убила бы меня такая вариативность.
Tomorrow, Elsh › Самки бывают интересные. Неповторимые, ни на что другое в этой вселенной непохожие. Особенно когда их много разных. Хотя... вот именно незачем их приобретать, можно просто так в гости ездить — как соскучишься по загадочному образу мышления какой-то конкретной из них.
Дело ещё интересно развивать. А развив его до естественных барьеров его развития (в каждой отрасли свои границы) — можно на другие переключиться, где всё новое, ещё не изучено, не приелось.
Но самое интересное: это развивать страну. Видя, как с каждым годом жизнь её граждан становится всё лучше, всё счастливее, всё осмысленнее. Всё больше появляется у них перспектив, у каждого. Все больше душ ты спасаешь из ада, за руку ведёшь их в рай. Только... вот где ж найти такие царства и таких правителей? Взгляните, ровно обратное ж происходит как раз повсеместно — к власти всякий раз прорываются подлецы и убийцы. Потому что этот приз вручается за прохождение всех уровней подковёрной борьбы с другими прирождёнными интриганами и властолюбцами (любцами власти токма ради неё самой). Правы были Сократ с Платоном и Аристотелем: монархия уж тем одним будет лучше форм правления, за которые надо бороться, что в ней хоть изредка будут попадаться те, кто не попал туда как самый коварный и беспринципный борец за власть. Хотя, конечно, может и не повезти, и на трон вступит по наследству очередной дурачок, на котором будет отдыхать, по старому правилу, природа его самых лучших родителей.
Если ты найдешь для тех, кому предстоит править, лучший образ жизни, чем обладание властью, тогда у тебя может осуществиться государство с хорошим государственным строем. Ведь только в таком государстве будут править те, кто на самом деле богат — не золотом, а тем, чем должен быть богат счастливый: добродетельной и разумной жизнью.
Человека, соответствующего правлению лучших — аристократическому, мы уже разобрали и правильно признали его хорошим и справедливым. ... Теперь нам надо описать и худших, иначе говоря, людей соперничающих между собой и честолюбивых — соответственно лакедемонскому строю, затем человека олигархического, демократического и тиранического
Indian › И потом, ежели исходить даже из понятных им установок: утоление элементарного тщеславия — вот какой-нибудь купец или промышленник Синебрюховъ, владелец заводов, газет, пароходов может прославить своё имя в веках, строя больницы, дороги, мосты, учреждая фонды для борьбы с раком, крабом, прочей вредною нечистью; пройдут ведь годы, но люди будут поминать Синебрюхова добрым словом и потомки его будут сим обласканы.
Tomorrow › Я, кстати, добрым словом вспоминаю его пиво. Взял за смешное название в конце 90-х, и удивился неожиданно качественному вкусу. Правда, недолго оно продержалось, максимум пару лет. И то редко где можно было встретить. Но и не настолько было выше всяких похвал, чтоб прямо искать его. Вроде всплывало потом много спустя в 00-х, но тоже сразу исчезло. Кажется, в Финляндии делали.
Indian › Да, именно его я использовал. Помню, на банке было написано то, что его в итоге производит: «OY Sinebryuhoff». Вот это «ой, Синебрюхов» мне очень полюбилось. И пиво было неплохое.
Tomorrow › Что характерно, это был тот золотой век, когда у нас даже продавалось импортируемое напрямую из Словакии пиво... название уж не вспомню, и тоже недолго, чуть ли не разовый завоз был, по каким-то совершенно символическим ценам за бутылку, дешевле Балтики, появившейся тогда и вскоре сразу испортившейся навсегда. И оно было по-настоящему качественным. Не то что все эти современные сравнительно дешёвые сорта якобы из Германии... и та откровенно подкрашенная вода из якобы Чехии — сначала Пражечка, потом им сказали, что они спалились, чехи так не говорят, и они сменили на Пражачка.
Indian › Давным-давно не пью пиво: отравился Тёмным Эвтаназием, то бишь Афанасием; выпил всего бутылку, а болел три дня. «Ни-ни-ни, никакого огня в моём доме» ™
«Афанасий Портер» был уникальным сортом. Но где-то к 2010-му или чуть позже сначала враз дико испортился — я сразу тогда сказал: «Видно, другой главный технолог пришёл. Со старым что-то случилось». А потом и вовсе пропал. А светлый у них всегда был наипозорнейшим. Моча молодого поросёнка™. Включая разливной свежий.
«Гиннесс» тоже тот старый давно погиб, ещё до того. Я как раз на «Афанасий» и перешёл тогда. Их новый стал куда хуже.
Вообще исчезло то разнообразие новых каждые несколько месяцев конкурирующих сортов со всей России и отчасти мира, что было в 90-х и начале 00-х. Подчас своеобразных, небезынтересных. Всё задушили монополисты путинизма.
Indian › Кстати, это я заметил сразу, много лет назад, когда еще дома был у себя. Тогда у знакомых выгодный бизнес с Ираном отжали — авторитаризм неминуемо ведет к глобализации и монополизации бизнеса в стране, когда кланы разделяют между собой сферы влияния и отрасли и давай шерстить потом остальных для увеличения своего потока. Мерзкое, чванливое говно, не сделавшее, не способное даже сделать в своей жизни ничего само, нагло и жадно пожирает добро других людей. Никогда такая экономика не будет ни процветать, ни конкурировать с другими, ни даже кормить своих. Прогниет и опустошится. И чем скорее, тем лучше.
Elsh › Да, когда всё сводится только к выгоде немногих — это означает что все остальные, всё общество, неизбежно будут получать ухудшение всего в своей жизни. В той или иной степени плавное. Эти немногие выгодоприобретатели их, всех граждан, уже изначально в такой модели рассматривают, как безропотный скот. С которыми что угодно теперь можно делать, и управы на них никакой не будет, они с нею в доле, заодно. И тем более никакие законы рынка не будут действовать — где нет никакого рынка, всё поделено монополиями.
Именно для того, чтоб бороться с этим, с закабалением всех людей горсткой негодяев — и существует такой сложный и подвижный социальный инструмент как государство. Теория общественного договора: мы уступаем часть наших прав и свобод ради того, чтобы действовали механизмы, защищающие нас, каждого, от худшего. Мы добровольно, осознанно делегируем их. Но лишь пока те, кто выполняет эти функции, на кого мы их возложили, их исполняют добросовестно. А не вредят нам, обществу, куда больше, не предают нас, объединяясь с нашими врагами. В этот момент такая власть сразу же утрачивает легитимность, непосредственно, этот момент не нуждается ни в каких особых юридических актах, закрепляющих, признающих подобное положение дел. Как, скажем, когда Гитлер начал бомбить советские города — не было необходимости для признания факта его агрессии ехать к нему на поклон в Берлин, стоять в очереди в Рейхсканцелярию и просить подписать двустороннее соглашение о начале взаимной войны.
Tomorrow › Кому не скучно и кому не лень, могут и заиметь. Правда, по моему мнению, там нужно еще кое-что, но это так, мелочь.
Деньги следовало взять лишь уже с одной целью: чтоб их ослабленных не будоражить. Ну и, опять же, бывают в жизни ситуации, когда деньги спасают жизнь тем, кого мы любим, даже так, жестоко весьма. Потому что их потребуют доктора (теперь это так работает, социализм закончился). А их привычно не будет.
У них нет в голове органа в составе мозгового клубня, чтоб понять: если б его интересовали деньги, он бы в торгаши и рекетиры пошёл, в политики, в чиновники, в журналисты вот... А он всю жизнь занимался обратным: тем, что интересно. Не что прибыльно.
Вы заметили верно, как раз большинство людей всю жизнь тратят на бессмысленную, пустую, никчёмную, подчас откровенно вредоносную (о, это и вовсе оплачивается по высшей ставке) деятельность. И умирают в достатке, в довольстве, лопаясь с жиру, спокойные что оставили своему потомству на века вперёд средства к существованию. Не догадываясь даже, там интеллекта обычно не хватает на такие мысли, что уже примерно первое-второе поколение наследников, воспитанных вот такими, успешно разбазаривает всё что они виртуозно скапливали всю жизнь не жалея себя, и главное других.
И как же всякий раз этот сорт людей удивляет, даже возмущает, когда вот человек говорит: я не за деньги живу, меня не зарабатывать сюда Создатель создавал, а куда с более важными целями. Которые я вот и пытаюсь отчаянно всю жизнь нащупывать, спрашивая свою суть, что интересно, на что ей действительно бы хотелось потратить те драгоценные считанные годы, месяцы, дни, что даны мне по какой-то невероятной удивительной вселенской лотерее. В качестве драгоценнейших из премий, теперь уж и забылось даже за что. И, по всей видимости, больше не будут даны потом уж никогда. Целую вечность. Без особых надежд на призовую игру.
Помните те автоматы в фойе наших советских кинотеатров? Надо быть полным дураком, чтоб играть на них с целью набить побольше очков. Хотя формально да, цель такая, азарт вроде бы в этом. Но не в этом же. Совсем не в этом. Скорее — продлить этот чудесный миг. Играть ради феномена игры. Ради этого опыта. Ради счастья новых удивительных впечатлений, приключений.
Хотя да, деньги предоставляют нам новые возможности именно к новому удивительному опыту. Вот, 15 копеек чтоб сыграть. И всё же. Большинство людей даже не понимают этого, для них нет этого измерения мира: перцепция, для них есть только деньги. Которые сами по себе — лишь топливо для машины. Что большей частью простаивают, ржавеют, заполняют парковки, и так никогда не используются своими владельцами, чтоб поехать за новыми удивительными впечатлениями. А что это? Поехать можно пожрать шашлык например. Из свиньи несчастной убитой сочной доверчивой излишне, ожидавшей от них заботы и высшего своего предназначенья какого-то, что ведомо видно лишь им одним прямоходящим смышлёным было, ну, пока не оказалось что это всего лишь шашлык они из неё имели в виду. А что они, мы все в том же положении — у них вот балласт в верхнем поплавке на такое не работает, уже не устроен. А впечатления — это как? А радость от работы, создания нового, причастности к высшему в этом мире.
Радость интеллектуального творчества, ощущение этой особой новизны — это эмоциональный опыт, который большинству, что всю жизнь занимается привычным, скучным, нелюбимым зато прибыльным делом, даже передать некуда, нет там таких рецепторов.
Ну как... то что в ней как раз наблюдается, с тех пор как к XIX веку всё в ней примерно было уж изобретено из области имманентного, точного и рационального, как это было доступно, понятно людям Модерна, материального вещного описания мира:
как что-то, что всегда можно пощупать
а что не получается пощупать — то и опровергается этим
помните наш недавний краткий богословский диспут?
— и вдруг с Лобачевского и прочих мечтателей полезло нечто совсем уж потустороннее — это как раз вовсе не их обывательское рациональное. Это сугубо вот Метафизика в полный рост. И как раз скорее не Аристотеля, которого я вот и в последние дни всё ругаю, и вообще всегда, что он был излишне такой прикладной товарищ господин грек.
Так что математика, современная математика, изыскания Григория Перельмана (а мне и вовсе сразу Яков Перельман привиделся, специально немного поправил ваш пост) — это всяко уж из области онтологии, философствования о скрытом от нас тут примитивных невероятном устройстве мироздания.
Кстати, я так с тех пор и не интересовался его доказательством и собственно гипотезой Пуанкаре. А что, это правда, что она описывает мироздание, как трёхмерные вселенные на расширяющемся четырёхмерном объёме времени? Тогда у меня есть свои схожие концепции лет с 13, которые чуть более алгоритмичны, порождены лишь изученной мной тогда теорией многомерных массивов (ну, вы помните, компьютеры стали модными, хотя ещё и не были недоступны никому по цене в частном владении, программировать стало модно — чем я сразу и занялся).
Ну так вот, я и вовсе не математик ничуть. А мыслим мы, стало быть, если это с ними подтвердится, о не просто схожих — а и вовсе тех же самых вещах.
Не впадайте в психологизм. Это очень плохое состояние сознание. Это то, что я там Алёнке и не смог объяснить там: это солипсизм самого устрашающего вида, прямо мания величия: я один тут психолог, а вы все мои жалкие пациенты, и сейчас я всем выпишу рецепты и поставлю диагноз, не толпитесь, в очередь. Это объективизация всех прочих субъектов в мироздании вокруг тебя, и назначения себя одного непогрешимым судиёй, что знает куда лучше прочих их жалкие примитивные умишки. Это хуже чем то что у Гитлера было в голове, с его методами и воззрениями. Назначение всех прочих сознаний вокруг себя нелепыми сломанными примитивными механизмами.
Когда для философа — это таинство: другая вселенная. И лишь по примитивным как раз поступкам, по заведомо неэтичным действиям и суждениям, к тому же ещё и воспроизводящимся раз за разом по той же механической модели только и возможно судить, насколько в этом мироздании, микрокосме, наличествуют дефекты апперцепции, мышления.
Как раз математик здесь действует крайне строго, как и подобает математику. И поэту, провидцу. Визионеру. Как поступил бы тот же Спиноза, Вольтер, Декарт, Кант, Кьеркегор, Ницше, Блейк, Моррисон, Летов — да пошли вы со своими премиями и церемониями. Сократ, кстати, так поступил тогда. Скоро, уже скоро я добью «Федона», тем более что мы и Откровение Иоанна Богослова тут недавно вспоминали, и заодно «Собачье сердце». А уж киник Диоген на этом вообще свой особый неповторимый стиль создал... как, кстати, заметьте, и все прочие последующие чаньские патриархи.
Если не ошибаюсь, от Нобелевской премии отказывались и раньше. Вот, говорят, Лев Толстой, Жан-Поль Сартр, Борис Пастернак...
Дело в том, что мы ведь с вами не знаем, не изучали предметно, пристально, с чем сопряжены эти их премии? Всякий контракт, соглашение, обычно имеет договор о правах и обязанностях обеих сторон. Об этом важно помнить. Даже когда такое и не обязательно — тупые корпоративные юристы уж по инерции своего зашоренного мышления туда всякий раз стараются накопипастить что угодно: вплоть до посмертного отчуждения души сатане (я почти не шучу). И уже именно наш опыт всей жизни подсказывает, что от множества слащавых контрактов, что нам подсовывают подчас каждый день, вон, все эти звонки из банков и прочий спам с фальшивыми улыбками до ушей... сразу надо даже не посылать, не отвечать отказом — а класть трубку, отправлять нигерийские письма счастья в корзину.
Помните мысль одного из умнейших авторов XX века: Хайнлайна?
Но, однако, всегда понимаемый. И без чьих-то объяснений со стороны.
Впрочем, всегда радостно, когда: о, оказывается ещё хоть кто-то в целом мироздании понимает эти же вещи.
Как-то я слишком это все закрутил, не кажется?
Я тут о том, что когда художник (поэт, философ) пытается быть вычурным —
когда он ходит с этюдником на боку и с палитрой в берете и бабочке, как вон художник Карандаш (вспомнил-таки вроде, не подглядывал — он ещё в советском журнале «Мурзилка» постоянно ходил так нас всех фраппировал вроде бы, если кто помнит, и если вообще)
— прежде всего прочего (Дали, Пикассо, Малевич, Маяковский, Северянин, Хармс, Уорхол, Пригов, эти, как их, девки которые в церкви плясали недавно, шаман этот недавний), эпатировать — это уже серьёзный такой признак, что деятель занят перформансом, самопиаром (позволю себе тут современные последним из перечисленных слова), куда более чем творчеством, искусством. За то же издавна, с античности, недолюбливаю Диогена. Мудаком себя выставить легко. Тем более легко прославиться этим. Тут даже лучше не художником становиться, в искусство идти — а вон в политику.
Но я здесь говорю именно в продолжение того мышления, о котором Мамардашвили там. Продолжая его мысль. Как я её понимаю. Если конечно кто меня не поправит, не скажет, что он там скорее либо про те сопутствующие смыслы, о которых я не догадался, либо пока молчу из лени.
Как вот к примеру, тот смысл, что Мераб не мог себе тогда помыслить, умер раньше, как на меня вон все 20 лет с момента изобретения цифровой фотографии всякие охранники и милиционеры, вплоть до капитанов, майоров и подполковников, начальников отделений теперь уж с недавних пор полиции, по всей Москве кидаются живо интересоваться, а чего это я вон блеск солнца в лужах и на всём прочем после только утихшего летнего ливня, или закаты какие снимаю когда за моей спиной охраняемый ими объект, хотя там вообще обычные дома, как и везде, а то и вовсе лесопарк, и не шпион ли я? — да, шпион, вот этой нашей с ними общей неизвестной им родины, где происходит неповторимый закат над городом, в то время как в их душе происходит страх что кто-то что-то увидел тут нечто, что они даже помыслить не могут.
Где он там около этого момента сказал, что мы можем быть уверены что поняли чужую мысль, что думаем её тоже, независимо — только если можем, оборвись она на полуслове, её продолжить.
Хотя конечно нет никаких гарантий, что это уже исключительно и автономно наша собственная мысль. Но и тогда она хотя бы честно подумана. Она в любом случае свершилась. Как завершённое нечто, состоявшееся, самостоятельное. Авторский акт осознания.
Нашего героя математика это вовсе не касается — он изначально прожил всю жизнь сугубо строго вне этого. Владея, очевидно, изначально, именно этим же пониманием.
Вообще в наше время надо бы начать всем присматриваться не к их популярным ледям Гагам и Бритни Спирс, Трампу и Джобсу (но не отучить, у всего стада два фокуса внимания, зависти: богатство и знаменитость), а как раз к людям вроде вон Летова, Фёдорова, Перельмана вот. Которым сразу изначально и окончательно глубоко насрать на первое и второе, и тем более на мнение толпы, что не мыслит своего мышления вне мышления о первом и втором.
Вот когда человеку изначально сугубо безразлично всё это их массово-скотское: вот с этого собственно он и начинается. С этого момента он только и интересен. С этого момента он не просто очередной фигляр — а творец. Автор. Поэт. Мыслитель. Художник. Потаённый незаметный патриот нашей общей неизвестной тут столь многим вокруг родины. Тот, у кого есть весы, чтоб измерить, взвесить всё в этом мире, и найти единственно ценное.
μανη θεκελ φαρες
И разделить, да, себя лишь с этим.
Impero, imperavi, imperatum, imperare... imperativus.
Модильяни.
Я даже не стану по этому случаю искать картинку выпи — и так все поняли, что сие посвящается сугубо ей.
Я уж не помню когда я сюда вообще трезвым появлялся что-то писал. Мне трезвому давно скучно с людьми общаться. Мне кажется, мы с ними друг-друга взаимно не понимаем. Причём категорически. Зато как только хоть немного выпью — отчего-то сразу начинает глупо казаться, что да ладно, фигня всё, не понимаем и пусть, главное веселиться!
Я наверное там о том, что именно, как ни странно, совместные и главное синхронные возлияния удивительно настраивают друзей на общий лад, общий, пусть и несколько сниженный интеллектуально — зато возвышенный духовно, и главное синергетический. Позволяющий им собраться в более общей чем обычно они порознь точке сборки восприятия мира. Ну, если коротко, serrwrtet. Он ведь порождён был тогда именно этим же самым.
Или даже такой созвучный термин, как συμπόσιον имени Сократа, Платона, Хвоста.
Я бы (лично и оценочно) умер бы от скуки и тоски, ежели бы пришлось выбирать: купить ещё дом/яхту/самку человека/немного помочь Палестине/Пакистану. Убила бы меня такая вариативность.
Дело ещё интересно развивать. А развив его до естественных барьеров его развития (в каждой отрасли свои границы) — можно на другие переключиться, где всё новое, ещё не изучено, не приелось.
Но самое интересное: это развивать страну. Видя, как с каждым годом жизнь её граждан становится всё лучше, всё счастливее, всё осмысленнее. Всё больше появляется у них перспектив, у каждого. Все больше душ ты спасаешь из ада, за руку ведёшь их в рай. Только... вот где ж найти такие царства и таких правителей? Взгляните, ровно обратное ж происходит как раз повсеместно — к власти всякий раз прорываются подлецы и убийцы. Потому что этот приз вручается за прохождение всех уровней подковёрной борьбы с другими прирождёнными интриганами и властолюбцами (любцами власти токма ради неё самой). Правы были Сократ с Платоном и Аристотелем: монархия уж тем одним будет лучше форм правления, за которые надо бороться, что в ней хоть изредка будут попадаться те, кто не попал туда как самый коварный и беспринципный борец за власть. Хотя, конечно, может и не повезти, и на трон вступит по наследству очередной дурачок, на котором будет отдыхать, по старому правилу, природа его самых лучших родителей.
«Гиннесс» тоже тот старый давно погиб, ещё до того. Я как раз на «Афанасий» и перешёл тогда. Их новый стал куда хуже.
Вообще исчезло то разнообразие новых каждые несколько месяцев конкурирующих сортов со всей России и отчасти мира, что было в 90-х и начале 00-х. Подчас своеобразных, небезынтересных. Всё задушили монополисты путинизма.
Именно для того, чтоб бороться с этим, с закабалением всех людей горсткой негодяев — и существует такой сложный и подвижный социальный инструмент как государство. Теория общественного договора: мы уступаем часть наших прав и свобод ради того, чтобы действовали механизмы, защищающие нас, каждого, от худшего. Мы добровольно, осознанно делегируем их. Но лишь пока те, кто выполняет эти функции, на кого мы их возложили, их исполняют добросовестно. А не вредят нам, обществу, куда больше, не предают нас, объединяясь с нашими врагами. В этот момент такая власть сразу же утрачивает легитимность, непосредственно, этот момент не нуждается ни в каких особых юридических актах, закрепляющих, признающих подобное положение дел. Как, скажем, когда Гитлер начал бомбить советские города — не было необходимости для признания факта его агрессии ехать к нему на поклон в Берлин, стоять в очереди в Рейхсканцелярию и просить подписать двустороннее соглашение о начале взаимной войны.