Может пора рубрику что ли создать «Здравомыслящие люди»?
Борис Яворский, прозектор, служит в одесском областном бюро судебно-медицинской экспертизы.
О движениях и подвижниках
Массовое общество разлагает социальные структуры, оставшиеся в наследство от предыдущих формаций. Этот процесс, атомизируя общество и приводя индивидов к кризису идентичности, толкает их к поиску новых форм вовлечённости и сопричастности как одному из способов разрешения этого кризиса.
Типичный для современной культуры способ преодоления кризиса идентичности предполагает изъявление сопричастности кругу единомышленников и размежевание с оппонентами. Эффективность этого способа оказывается тем выше, чем острее эмоциональная насыщенность такого позиционирования; в идеальном случае речь должна идти о борьбе со Злом, Захватившим Мир, о противостоянии с существующим порядком вещей не на жизнь, а на смерть.
Эпоха порождает формы социализации, связанные с её языком-интегратором; на сегодняшний день основными формами, возникшими в массовом обществе, являются «социальный активизм» и социальные сети. Эти формы социализации вступают в тесное синергическое взаимодействие: соцсети активно вовлекают индивидов в «активизм», который, в свою очередь, используя сети как механизм вовлечения и координации, способствует дальнейшему расширению сетей. Такая синергия естественным образом приводит к лавинообразному распространению обеих форм «новой социализации», вытесняя прежние.
В процессе разрешения указанным способом кризиса идентичности на базе современных форм социализации в массовом обществе развивается светское_сектантство – децентрализованные группы радикального толка, участники которых связанны сетью. Занятно, что, стремясь к комфорту в своём информационном пространстве, такие люди обычно тщательно премодерируют свои ленты новостей, удаляя из них раздражающие источники – авторов, позиция которых не соответствует картине мира группы. Подобная премодерация приводит к своеобразной информационной самоизоляции группы, искажая восприятие действительности и углубляя радикализм групповых идеологем вплоть до фанатизма. Участники этих сообществ, завороженные взаимной убеждённостью и дезориентированные информационной самоизоляцией, склонны активно поддерживать любые выступления против существующего порядка: после слома «старого порядка» торжество того, что составляет идеологию их группы, видится им совершенно естественным и неизбежным.
Накопление в обществе подобных «светских сект», готовых азартно присоединяться к любым беспорядкам во имя светлого будущего, становится серьёзной проблемой для государства – особенно с учётом того, что эти «секты» пребывают под влиянием, а то и под контролем тех или иных доброжелателей и благотворителей. И если доброжелатели и благотворители недовольны какими-то шагами правительства, последствия оказываются весьма серьёзными – независимо от того, стоит ли у руля государства авторитарный диктатор вроде Каддафи, трусливое ничтожество вроде Януковича или икона либерализма вроде Макрона.
Можно долго перечислять сферы, в которых западный мир опережал и опережает то человеческое сообщество, которое, называясь то Российской Империей, то СССР, то Российской Федерацией, пребывает носителем одной и той же культуры, которую мы условно называем русской. Но в некоторых специфических вопросах это сообщество с большим отрывом лидирует; одним из таких пунктов безусловного опережения является формирование массового общества, для которого традиционная русская, а позже, соответственно, и советская культура оказалась идеальным субстратом.
Без малого век назад коллективное сознание советского массового общества породило социалистический реализм, который декларировал компромисс между правдивостью отображения реальности и «задачей идейной переделки и воспитания в духе социализма», но на практике не сумел удержать этот компромисс, пожертвовал реализмом и ушёл в глухую классицистскую назидательность, напрочь утратив при этом остатки доверия к себе потребителя.
Современные западные «классические СМИ» в сформированном наконец массовом обществе двадцать первого века, словно вдохновившись бессмертной статьёй В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература», освободились «от буржуазно-анархического индивидуализма» и стали ««колесиком и винтиком» одного-единого, великого… механизма», с той лишь разницей, что на месте пропагандируемого Ильичом «социал-демократического механизма» в данном случае оказался глобалистский голем, приводимый в движение радикальным левым дискурсом; немудрено, что подобная «нелицензионная копия соцреализма» в условиях более высоких, чем век назад, информационной связности пространства и скорости течения исторических процессов закономерно оказалось обречена разделить участь оригинала – но значительно быстрее, без вальяжной неспешности двадцатого века.
Поэтому именно сейчас западное общество вошло в «кризис доверия» к СМИ и, как удачно заметил Александр Васильев, «подошло к хорошо знакомой нам черте, когда в «Правде» нет известий, в «Известиях» – правды».
Да вот, очень к месте напомнил он эту старую шутку:
А «Правде» нет известий, в «Известиях» — правды.
Как раз мы рядом о том же:
Открытость информации в современном мире — полнейший миф, никогда не было так мало её, тонущей в потоках дезинформации.
Но если тогда каждый советский гражданин отлично понимал это, и именно так иронически ко всему и относился — то откуда взялись вот теперь эти толпы озверевшего хомячья, что реально готовы растерзать друг-друга за вот административную принадлежность к другой советской республике, просто потому что так им сказало их политбюро и напечатали в газете очередной обличительный материал.
Уровень озверения обывателей прямо напоминает, что вернулись 1920–30-е годы, предвоенные, да.
Американские хищники никого не обманут — заметка. Там где у власти буржуазия Венгерская охранка измывается над рабочими — заметка. В лапах Жвалгибы — заметка. Саклатвала прибыл в Бомбей — фото. Уродливые гримасы режима экономии — карикатура.
И главное, что меня здесь цепенит — они при этом все кричат, что давно закончены проклятые времена старого режима, когда социалистические угнетатели врали им, что теперь-то, прямо вот с 1991 года полнейшая свобода слова, каждое, что показывают по телевизору — истина, которой они верят безоговорочно. Это же телевизор!
Заметили, что как раз по телевизору давно уже, с 90-х, да и тогда не особо, не показывают честные беспристрастные долгие, неотцензурированные видеорепортажи о происходящих событиях. А видеокадры просто вставляют обрамлением к пропагандистскому речекряку агитатора.
Кто знает, что происходит в Сирии? на Украине? Чтоб ответить полно — надо самому туда поехать и лично всё детально изучать. Хотя никто там не позволит это делать, грохнут как только поймут, что ты не на чьей-то стороне тут, а пытаешься разобраться: а в чьих интересах? на кого работаешь?
Голос в телекране прервался. Душную комнату наполнил звонкий, красивый звук фанфар. Скрипучий голос продолжал:
«Внимание! Внимание! Только что поступила сводка-молния с Малабарского фронта. Наши войска в Южной Индии одержали решаюшую победу. Мне поручено заявить, что в результате этой битвы конец войны может стать делом обозримого будущего. Слушайте сводку».
Жди неприятности, подумал Уинстон.
Похоже, надо бы Оруэлла перечитать. Для этого настал куда более подходящий период, созвучный, выстроенный по его как раз рецептам (даже уже не по «Незнайке на Луне» как мы тогда шутили). Всё, дело уже не в загубленной ими экономике и монополизированном, убитом рынке — речь идёт уже о тотальной пропаганде ненависти к своему советскому прошлому, соседним республикам. Глядите, он даже эту полную деградацию книг, телепрограмм и фильмов, которую мы тоже давно разбирали, предсказал:
Весь отдел документации был лишь ячейкой министерства правды, главной задачей которого была не переделка прошлого, а снабжение жителей Океании газетами, фильмами, учебниками, телепередачами, пьесами, романами — всеми мыслимыми разновидностями информации, развлечений и наставлений, от памятника до лозунга, от лирического стихотворения до биологического трактата, от школьных прописей до словаря новояза. Министерство обеспечивало не только разнообразные нужды партии, но и производило аналогичную продукцию — сортом ниже — на потребу пролетариям. Существовала целая система отделов, занимавшихся пролетарской литературой, музыкой, драматургией и развлечениями вообще. Здесь делались низкопробные газеты, не содержавшие ничего, кроме спорта, уголовной хроники и астрологии, забористые пятицентовые повестушки. скабрезные фильмы, чувствительные песенки, сочиняемые чисто механическим способом — на особого рода калейдоскопе, так называемом версификаторе.
Уинстон пробивался к смутным воспоминаниям о раннем детстве. Это было крайне трудно. Все, что происходило в пятидесятые годы, выветрилось из головы. Когда не можешь обратиться к посторонним свидетельствам, теряют четкость даже очертания собственной жизни. Ты помнишь великие события, но возможно, что их и не было; помнишь подробности происшествия, но не можешь ощутить его атмосферу; а есть и пустые промежутки, долгие и не отмеченные вообще ничем. Тогда все было другим. Другими были даже названия стран и контуры их на карте.
Вообще-то полез туда, чтобы найти, как они вдруг понимают, что толком-то и не знают, что происходит в соседних странах — по памяти, вроде бы было там нечто. Но нашёл в процессе столько ещё более точно совпадающих с нашими новыми дивными реалиями моментов — что надо б перечитывать теперь целиком. Около 1990 года это воспринималось как некая жестокая сатира, садистическая сказка от не самого умного притом из британских публицистов — созданная как чуть ли не осмысленный прямой плагиат, зарабатывание денег на переписывании «Мы» Замятина. И одновременно агитка против послевоенного СССР, назначенного теперь их главным врагом, придуманное уже их агитпропом утрированное живописание и без того трагического правления Сталина. Ну разумеется теперь, когда у нас гласность, перестройка и ускорение, и можно ездить зарубеж, и даже торговать кооператорам, и издаются любые книги иностранных авторов, и американские фильмы в кино и видеосалонах — этот опыт столь же надёжно в прошлом, как Некрасов, Лесков и Салтыков-Щедрин. Кому вы это теперь и зачем? Наш 1984 год оказался напротив настолько счастливым и радостным, мирным (относительно: Афган, правда) и свободным — даже до Чернобыля было ещё два года... Как и все футурологи обычно, похоже он просто поспешил, надо было «2048» назвать. Прогноз не оказался с точностью до наоборот — он просто обогнал неспешное, но зато неуклонное развитие последовавших событий.
Indian › Не, 2048 — это многовато. Вы понимаете, оно уже сейчас происходит, а мы не замечаем, не осмысляем этого. Вот ровно так же как не осмысляли развала страны, хотя вполне себе в этой катастрофе жили. Вон 25 лет потребовалось, чтобы до народа доехало, что той страны больше нет. И с тем безумием, что нынче происходит, будет ровно так же. Когда опомнятся, окажется, что оно уже случилось, причем лет 20 назад.
Alenka › Погодите, как многовато? В самый раз. Я как раз поправку взял по результатам предыдущего сильного недолёта тов. Оруэлла. Если они теперь только умудрились начать устраивать то, что мы тогда ожидали от них сразу же в 1992–1993-м: конфликт между РСФСР и УССР — то эдак они только лет через тридцать ещё устроят более-менее стабильный тоталитаризм.
И лидеры будут у них, конечно, другие, этих забудут принудительно — так же как они принудительно приказали забыть всем что было раньше; либо вполне обоснованно, с массой доказательств, заклеймят как предателей; так же как эти клеймят сейчас на своих трёхчасовках ненависти основателя всей своей династии Горбачёва — а лет через десять им будет постепенно разрешено и на Ельцина перейти.
Нет, напротив, народ перестроился уже в конце 80-х — все эти фарцовщики, бомжи, попрошайки, рэкетиры... Вспомните фильм «Интердевочка» и всё прочее, что они стали клепать ещё при Горбачёве в качестве генсека. Вот разворовывать страну и разрушать разве и теперь не закончили. Она большая была, у них сил столько нет.
Снаружи этого всего не видно — что тут происходило и происходит. Для этого надо тут было все эти годы жить и мучительно всё наблюдать, запоминать.
Indian › Я аж в 11 году уехала. Так что испытала все эти прелести на своей шкуре.
Alenka › Тогда да. Но в 11-м тут был ещё вполне относительно рай. Уже доразрушили в столице остатки всего, построенного в Российской империи и СССР — но пока ещё народ жил сыто, на уровне брежневского Застоя, не голодал, не экономил на всём, не ходили по улицам толпы беженцев и прочих инопланетян. Не было ощущения ещё, что нас куда-то в ЮАР незаметно телепортировало наше мудрое правительство, причём ладно бы в ЮАР до Манделы, и с их тёплым климатом — так нет, какой-то особенно издевательский ЮАР. Всё посыпалось разом с украинского Майдана, с каждым годом становится всё хуже.
В 90-х такого не было — тогда постепенно жизнь налаживалась. Все 00-е тоже все было стабильно не очень хорошо, без малейшего развития, но хотя бы не явно плохо, и не видно было такого, чтоб вот прямо в каждом следующем году становилось ощутимо хуже, чем в предыдущем. Хотя конечно все тонкие признаки были уже где-то с 2005-го, когда стало понятно, что новый молодой лидер так и не начал, как от него все ожидали, всё улучшать. И не собирается, похоже.
Indian › Это в Москве, в Одессе уже было понятно, куда идём. Так представляете, как мне в 14-м по голове стукнуло? Я тут только стала лелеять ностальгию, а они взяли и подтвердили все мои самые худшие предположения и давай кричать «Ура!» после этого.
Alenka › Вы сделали совершенно гениальный, своевременнейший, наилучший шаг.
Никогда ни за что не позволяйте себе мучаться ностальгией (помните, то ли у Паустовского, то ли скорее у Вертинского было в мемуарах трогательно про Анну Павлову? её огромную тоску по родине) — мы вот остались тут, и от того, что каждый день видим, как они всё больше разрушают последнее от нашего прошлого мира — боль только сильнее.
А результат один: мы одинаково тоскуем по стране, которую у нас отняли, и которую нам уже ни за какие богатства мира не вернуть.
Нам остались от старого мира Только папиросы «Ира»
О магии
Магическая картина мира – система представлений, в рамках которой любое явление рассматривается как манифестация осознанной индивидуальной воли. Альтернативой этой системе является научный подход, одним из ключевых принципов которого является отказ от идеи волеизъявления и поиска субъекта его в тех случаях, которые могут быть объяснены действием стабильно наблюдающихся закономерностей, называемых иногда законами природы.
Обыденное сознание человека исторически складывалось как магическое; эти представления глубоко «зашиты» в культуре – в речи, в умолчаниях, в способах привычного реагирования на повседневность. Предпринятая Новым временем попытка монтажа научных представлений о мире в обыденное сознание, казалось, привела к определённым успехам; но в условиях массового общества это новшество оказалось совершенно невостребованным и помалу вымывается, обнажая привычную магическую парадигму.
Мы говорили здесь ранее о проявлении этой магической парадигмы в вопросах причисления объекта и, в особенности, субъекта, к множеству, когда поименование предмета принимается как достаточное условие для изменения сущности.
Ещё одним менее ярким, но более масштабным примером оказывается вопрос о мотивах индивидов в рамках массовых движений. Когда многие тысячи людей одновременно оказываются охвачены неким неудержимым желанием, толкающим их на непривычные поступки, на изменение привычного образа жизни и системы ценностей, изыскивать причину этого в индивидуальном решении и волеизъявлении каждого конкретного индивида настолько же уместно, как, примером, говорить о принятии каждой молекулой воды решения о смене агрегатного состояния при вскипании чайника.
И столь же неуместным видится мне поиски неких кукловодов-манипуляторов, злая или добрая воля которых способна запускать подобные процессы; они, эти процессы, слишком масштабны, единовременны и, главное, вполне объяснимы теми самыми упомянутыми закономерностями – если, конечно, найти в себе силы и вспомнить о достижениях Нового времени, а не погружаться в тёмный омут магической парадигмы.
Впрочем, жить в мире магии и чистой воли, конечно, гораздо комфортнее, не правда ли?
О новом соцреализме
Можно долго перечислять сферы, в которых западный мир опережал и опережает то человеческое сообщество, которое, называясь то Российской Империей, то СССР, то Российской Федерацией, пребывает носителем одной и той же культуры, которую мы условно называем русской. Но в некоторых специфических вопросах это сообщество с большим отрывом лидирует; одним из таких пунктов безусловного опережения является формирование массового общества, для которого традиционная русская, а позже, соответственно, и советская культура оказалась идеальным субстратом.
Без малого век назад коллективное сознание советского массового общества породило социалистический реализм, который декларировал компромисс между правдивостью отображения реальности и «задачей идейной переделки и воспитания в духе социализма», но на практике не сумел удержать этот компромисс, пожертвовал реализмом и ушёл в глухую классицистскую назидательность, напрочь утратив при этом остатки доверия к себе потребителя.
Современные западные «классические СМИ» в сформированном наконец массовом обществе двадцать первого века, словно вдохновившись бессмертной статьёй В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература», освободились «от буржуазно-анархического индивидуализма» и стали ««колесиком и винтиком» одного-единого, великого… механизма», с той лишь разницей, что на месте пропагандируемого Ильичом «социал-демократического механизма» в данном случае оказался глобалистский голем, приводимый в движение радикальным левым дискурсом; немудрено, что подобная «нелицензионная копия соцреализма» в условиях более высоких, чем век назад, информационной связности пространства и скорости течения исторических процессов закономерно оказалось обречена разделить участь оригинала – но значительно быстрее, без вальяжной неспешности двадцатого века.
Поэтому именно сейчас западное общество вошло в «кризис доверия» к СМИ и, как удачно заметил Александр Васильев, «подошло к хорошо знакомой нам черте, когда в «Правде» нет известий, в «Известиях» – правды».
Как раз мы рядом о том же:
Но если тогда каждый советский гражданин отлично понимал это, и именно так иронически ко всему и относился — то откуда взялись вот теперь эти толпы озверевшего хомячья, что реально готовы растерзать друг-друга за вот административную принадлежность к другой советской республике, просто потому что так им сказало их политбюро и напечатали в газете очередной обличительный материал.
Уровень озверения обывателей прямо напоминает, что вернулись 1920–30-е годы, предвоенные, да.
И главное, что меня здесь цепенит — они при этом все кричат, что давно закончены проклятые времена старого режима, когда социалистические угнетатели врали им, что теперь-то, прямо вот с 1991 года полнейшая свобода слова, каждое, что показывают по телевизору — истина, которой они верят безоговорочно. Это же телевизор!
Заметили, что как раз по телевизору давно уже, с 90-х, да и тогда не особо, не показывают честные беспристрастные долгие, неотцензурированные видеорепортажи о происходящих событиях. А видеокадры просто вставляют обрамлением к пропагандистскому речекряку агитатора.
Кто знает, что происходит в Сирии? на Украине? Чтоб ответить полно — надо самому туда поехать и лично всё детально изучать. Хотя никто там не позволит это делать, грохнут как только поймут, что ты не на чьей-то стороне тут, а пытаешься разобраться: а в чьих интересах? на кого работаешь?
Похоже, надо бы Оруэлла перечитать. Для этого настал куда более подходящий период, созвучный, выстроенный по его как раз рецептам (даже уже не по «Незнайке на Луне» как мы тогда шутили). Всё, дело уже не в загубленной ими экономике и монополизированном, убитом рынке — речь идёт уже о тотальной пропаганде ненависти к своему советскому прошлому, соседним республикам. Глядите, он даже эту полную деградацию книг, телепрограмм и фильмов, которую мы тоже давно разбирали, предсказал:
Вообще-то полез туда, чтобы найти, как они вдруг понимают, что толком-то и не знают, что происходит в соседних странах — по памяти, вроде бы было там нечто. Но нашёл в процессе столько ещё более точно совпадающих с нашими новыми дивными реалиями моментов — что надо б перечитывать теперь целиком. Около 1990 года это воспринималось как некая жестокая сатира, садистическая сказка от не самого умного притом из британских публицистов — созданная как чуть ли не осмысленный прямой плагиат, зарабатывание денег на переписывании «Мы» Замятина. И одновременно агитка против послевоенного СССР, назначенного теперь их главным врагом, придуманное уже их агитпропом утрированное живописание и без того трагического правления Сталина. Ну разумеется теперь, когда у нас гласность, перестройка и ускорение, и можно ездить зарубеж, и даже торговать кооператорам, и издаются любые книги иностранных авторов, и американские фильмы в кино и видеосалонах — этот опыт столь же надёжно в прошлом, как Некрасов, Лесков и Салтыков-Щедрин. Кому вы это теперь и зачем? Наш 1984 год оказался напротив настолько счастливым и радостным, мирным (относительно: Афган, правда) и свободным — даже до Чернобыля было ещё два года... Как и все футурологи обычно, похоже он просто поспешил, надо было «2048» назвать. Прогноз не оказался с точностью до наоборот — он просто обогнал неспешное, но зато неуклонное развитие последовавших событий.
И лидеры будут у них, конечно, другие, этих забудут принудительно — так же как они принудительно приказали забыть всем что было раньше; либо вполне обоснованно, с массой доказательств, заклеймят как предателей; так же как эти клеймят сейчас на своих трёхчасовках ненависти основателя всей своей династии Горбачёва — а лет через десять им будет постепенно разрешено и на Ельцина перейти.
Нет, напротив, народ перестроился уже в конце 80-х — все эти фарцовщики, бомжи, попрошайки, рэкетиры... Вспомните фильм «Интердевочка» и всё прочее, что они стали клепать ещё при Горбачёве в качестве генсека. Вот разворовывать страну и разрушать разве и теперь не закончили. Она большая была, у них сил столько нет.
Снаружи этого всего не видно — что тут происходило и происходит. Для этого надо тут было все эти годы жить и мучительно всё наблюдать, запоминать.
В 90-х такого не было — тогда постепенно жизнь налаживалась. Все 00-е тоже все было стабильно не очень хорошо, без малейшего развития, но хотя бы не явно плохо, и не видно было такого, чтоб вот прямо в каждом следующем году становилось ощутимо хуже, чем в предыдущем. Хотя конечно все тонкие признаки были уже где-то с 2005-го, когда стало понятно, что новый молодой лидер так и не начал, как от него все ожидали, всё улучшать. И не собирается, похоже.
Никогда ни за что не позволяйте себе мучаться ностальгией (помните, то ли у Паустовского, то ли скорее у Вертинского было в мемуарах трогательно про Анну Павлову? её огромную тоску по родине) — мы вот остались тут, и от того, что каждый день видим, как они всё больше разрушают последнее от нашего прошлого мира — боль только сильнее.
А результат один: мы одинаково тоскуем по стране, которую у нас отняли, и которую нам уже ни за какие богатства мира не вернуть.
Магическая картина мира – система представлений, в рамках которой любое явление рассматривается как манифестация осознанной индивидуальной воли. Альтернативой этой системе является научный подход, одним из ключевых принципов которого является отказ от идеи волеизъявления и поиска субъекта его в тех случаях, которые могут быть объяснены действием стабильно наблюдающихся закономерностей, называемых иногда законами природы.
Обыденное сознание человека исторически складывалось как магическое; эти представления глубоко «зашиты» в культуре – в речи, в умолчаниях, в способах привычного реагирования на повседневность. Предпринятая Новым временем попытка монтажа научных представлений о мире в обыденное сознание, казалось, привела к определённым успехам; но в условиях массового общества это новшество оказалось совершенно невостребованным и помалу вымывается, обнажая привычную магическую парадигму.
Мы говорили здесь ранее о проявлении этой магической парадигмы в вопросах причисления объекта и, в особенности, субъекта, к множеству, когда поименование предмета принимается как достаточное условие для изменения сущности.
Ещё одним менее ярким, но более масштабным примером оказывается вопрос о мотивах индивидов в рамках массовых движений. Когда многие тысячи людей одновременно оказываются охвачены неким неудержимым желанием, толкающим их на непривычные поступки, на изменение привычного образа жизни и системы ценностей, изыскивать причину этого в индивидуальном решении и волеизъявлении каждого конкретного индивида настолько же уместно, как, примером, говорить о принятии каждой молекулой воды решения о смене агрегатного состояния при вскипании чайника.
И столь же неуместным видится мне поиски неких кукловодов-манипуляторов, злая или добрая воля которых способна запускать подобные процессы; они, эти процессы, слишком масштабны, единовременны и, главное, вполне объяснимы теми самыми упомянутыми закономерностями – если, конечно, найти в себе силы и вспомнить о достижениях Нового времени, а не погружаться в тёмный омут магической парадигмы.
Впрочем, жить в мире магии и чистой воли, конечно, гораздо комфортнее, не правда ли?