Только сейчас впервые задумался: а ведь из всего дореволюционного нудного, что задавали по школьной программе, я тогда, будучи человечьим детёнышем, что примерно как котёнок, только крупнее, прочёл вот честно полностью — не перелистывая, когда автор в очередной раз начинал разводить пустые диалоги, small talk и вот описания мешков овса всевозможных, в массе прочих подобных незначащих обличий, что уж через три страницы и самому его сюжету непонятно зачем были нужны — именно Гоголя.

Причём, теперь, оглядываясь, всякого Гоголя, разного. И «Вечера», и «Иваныча с Никифорычем» вот, и даже «Бульбу», хотя конечно жестокость нравов их ужасает — «Тихий Дон» и «Поднятая целина» какая-то, прости оспади.

За стиль. Я, понятно, тогда не знал ещё такого слова. Нет, слово знал, но как понятие не употреблял в мышлении. Хотя нет, употреблял. Но вот именно в Гоголе этого не особо различал — ну да, очередной нудный старорежимный графоман прославленный, типа Дюма, что гектары леса извёл на пустые беседы выдуманных персонажей, и их банальный, скудоумный быт, им самим даже, будь они такие живыми, не особо нужный и тем более интересный — не то что миллионам сочувствующих им зачем-то читателям во всех прогрессивных социалистических странах мира.


Верно, пришло время мне Гоголя перечесть, уж взрослыми глазами.

Очень хороший, богатейший русский язык. «Да, нет... отставить!» (© капитан Смоллетт) от этого его сюжеты не стали более занимательны теперь — но зато теперь пришло время читать его не ради вовсе сюжетов — но ради языка. Да, именно тогда наш мудрейший школьный учитель истории и сказал это между прочим, перейдя сразу к другому, и я сразу это очень хорошо запомнил: в молодости мы читаем ради сюжета, чтоб интересно было — а вот взрослым уже куда важнее стиль, слог, как написано, какие-то особые тончайшие отсылки в ткани текста (немного тавтология вышла тут — но пусть, ладно, зато подчёркивает изначальное значение, утраченное, обычно не замечаемое всеми теперь). Им уже не так важно, чтоб было интересно — они давно смирились, что выдумка, оказывается, редко бывает удачной, и в целом всегда уступает, лишь гонится, за накалом, внезапностью и ошеломительностью нашей реальной жизни.


Это ж просто какой-то Веничка Ерофеев старого строя. И у Булгакова были тоже эти милые гастрономические изыски. Да много у кого... Вслед за Рабле и античными авторами. Я с давних пор даже считаю для себя — что это некая непременная составляющая хорошей сильной глубокой литературы. Читателя надобно завлекать не только открывая ему красоты отношений, ситуаций, локаций, морали, природы... но в огромном списке прочего — и обращаться к этому пусть мещанскому, унаследованному нами от свинок, но столь милому очарованию вот солнечных лучей, играющих на гранях старомодного лафитника, наполняемого тягучей наливкой подле немыслимых яств, должным образом сервированных для нас — при том, что так редко обычно в своей жизни мы сталкиваемся с этим изысканным чудом. Этой особой эстетикой.

Каталог советских ликёрно-водочных изделий 1957 года