Я конечно себя сразу поругал за лаконизм в переводе, всё же необходимый здесь, в заголовке, который весьма выглядит как этот их знаменитый, всеми порицаемый стадно, даже теми, кто сам не владеет толком ни одним из языков, ни практикой перевода: «What are you → Что ты такое / Что ты за тварь / Проверьте себя: какое вы мифическое существо?..»
Поэтому должен особо пояснить, что такое сокращение возможно, это эллипсис от «Что мы такое [из себя представляем [на самом деле], физически, и кибернетически]?» Стихийную самонастраиваемую самовоспроизводящуюся саморазвивающуюся на протяжении головокружительно длительных периодов времени (они там особо демонстрируют, бегая между «вспышка справа / вспышка слева») систему, да, вполне доказанно способную тут самозародиться при этой таблице Менделеева ветхозаветнобородого, этих физических константах, этом изначально данном наборе деталей и инструментов.
Нет, конечно совсем обтекаемо, мимикрируя под окружающую природу, было б перевести: «Кто мы?» или даже «Кто я?», как они перевели вот — но теряется весь смысл. Это другой совершенно в научном плане вопрос, и ответ на него каждый и так знает с рождения и может дать. А в науке принято уж изначально вопросы задавать точно.
Стивен Хокинг вообще всё своё страдание тут (это тоже можно бы назвать более привычно для обывателей «всю свою жизнь» — но это настолько же далеко от точного определения) провёл под неизменным осознанием этого, вынужденным в его случае, каждую секунду о себе напоминающем. Не было, верно, во всей истории большего материалиста, чем он. А как иначе? Вот я могу свободно думать о величайших загадках мироздания, наделён для этого столь многим — но моё сознание заперто внутри безнадёжно сломанной машины этого тела. И что вы можете противопоставить этой данности всеми вашими учениями о надлежащем духовном пути, аскезе, самосовершенствовании, что неизбежно освободит каждого?.. Это пронизывало его труды, и, при его интеллекте, это весьма заражало, убеждало уже на тех, глубинных уровнях нашего формирования описания мира, которых сам он как раз не касался.
Когда в теленовостях возникла тогда вечером новость, что он умер, и всё стадо, что не читало его даже при жизни, стало скакать и возбуждённо обсуждать: «Какое горе! А кто это? — А что с ним? — А он правда учёный?», и так же потом быстро все о нём разумеется снова забыли, не побуждаемые более к этому своими погонщиками, масс-медийными манипуляторами — у меня было лишь две мысли: «Окончилось его немыслимое страдание!» и сразу «Но окончилось и величие его мысли тут, всех его трудов для нас».
Видите, как это древнейшее, тоже заложенное в устройстве вселенной самой заодно, жизни, онтологии, подчас проступает столь жестоко, явно: тут нельзя только радоваться и не страдать. Мир не то чтоб не позволит вам — он просто так собран. Как только вы начинаете разбираться с его устройством — вы тут же, или, ладно, со временем, неизбежно это понимаете. Оттого христиане и носят на себе часто крест. Символ длящейся боли; всё длящейся, непонятно даже когда закончится — зато понятно, чем, что вместе с ней закончится и весь это чудесный весёлый красочный парк аттракционов для нас.
— Свободен! Свободен! Он ждёт тебя! Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил.
Поэтому должен особо пояснить, что такое сокращение возможно, это эллипсис от «Что мы такое [из себя представляем [на самом деле], физически, и кибернетически]?» Стихийную самонастраиваемую самовоспроизводящуюся саморазвивающуюся на протяжении головокружительно длительных периодов времени (они там особо демонстрируют, бегая между «вспышка справа / вспышка слева») систему, да, вполне доказанно способную тут самозародиться при этой таблице Менделеева ветхозаветнобородого, этих физических константах, этом изначально данном наборе деталей и инструментов.
Нет, конечно совсем обтекаемо, мимикрируя под окружающую природу, было б перевести: «Кто мы?» или даже «Кто я?», как они перевели вот — но теряется весь смысл. Это другой совершенно в научном плане вопрос, и ответ на него каждый и так знает с рождения и может дать. А в науке принято уж изначально вопросы задавать точно.
Стивен Хокинг вообще всё своё страдание тут (это тоже можно бы назвать более привычно для обывателей «всю свою жизнь» — но это настолько же далеко от точного определения) провёл под неизменным осознанием этого, вынужденным в его случае, каждую секунду о себе напоминающем. Не было, верно, во всей истории большего материалиста, чем он. А как иначе? Вот я могу свободно думать о величайших загадках мироздания, наделён для этого столь многим — но моё сознание заперто внутри безнадёжно сломанной машины этого тела. И что вы можете противопоставить этой данности всеми вашими учениями о надлежащем духовном пути, аскезе, самосовершенствовании, что неизбежно освободит каждого?.. Это пронизывало его труды, и, при его интеллекте, это весьма заражало, убеждало уже на тех, глубинных уровнях нашего формирования описания мира, которых сам он как раз не касался.
Когда в теленовостях возникла тогда вечером новость, что он умер, и всё стадо, что не читало его даже при жизни, стало скакать и возбуждённо обсуждать: «Какое горе! А кто это? — А что с ним? — А он правда учёный?», и так же потом быстро все о нём разумеется снова забыли, не побуждаемые более к этому своими погонщиками, масс-медийными манипуляторами — у меня было лишь две мысли: «Окончилось его немыслимое страдание!» и сразу «Но окончилось и величие его мысли тут, всех его трудов для нас».
Видите, как это древнейшее, тоже заложенное в устройстве вселенной самой заодно, жизни, онтологии, подчас проступает столь жестоко, явно: тут нельзя только радоваться и не страдать. Мир не то чтоб не позволит вам — он просто так собран. Как только вы начинаете разбираться с его устройством — вы тут же, или, ладно, со временем, неизбежно это понимаете. Оттого христиане и носят на себе часто крест. Символ длящейся боли; всё длящейся, непонятно даже когда закончится — зато понятно, чем, что вместе с ней закончится и весь это чудесный весёлый красочный парк аттракционов для нас.