(Записки о Британской войне, книга IV, гл. 10, подстр. пер. изд. «Польза»)
По многим причинам, так как вследствие того, что Цезарь набрал при помощи рекрутского набора новых два легиона, из коих один направил форсированным маршем в Британию, а другой, назначивши начальником Тита Акция Барбона, оставил на зимних квартирах в окрестностях Лютеции для его пропитания, и как впоследствии он узнал через лазутчиков, солдаты сильно роптали по недостатку продовольствия. Известно, что многие мелкие животные, как-то: собаки и лисицы и зайцы также, охотно принимаемы в пищу с тем большим удовольствием, чем больше мучимы они голодом. Поэтому верховный жрец десятого легиона съел в живом виде легионного волкодава, который съел у него весь запас сушеного мяса на зиму. Возбужденный известиями, Цезарь послал легатов донести Сенату, что по многим причинам, так как вследствие того, что Цезарь набрал при помощи рекрутского набора новых два легиона и т. д.
53 г. до Р. X. — 701 г. от осн. Рима
Это, видимо, первый документально зафиксированный случай, но едва ли первый прецедент. Если смотреть глобально, что шутливая история про «у попа была собака», можно сказать — вечная. И тому есть множество подтверждений в человеческой истории. Что-то похожее можно найти, в частности, у О. Генри
ЧЕЛОВЕК ДЕЛА
Сэм Слокер знал толк в виски, в пшенице, в часах, в морских свинках, в колесной мази, в чулках, в ракушках, в сортах индиго, в бриллиантах, в подошвах, в фотографиях и во многом другом. Когда я встретил его в первый раз в Оклахоме, он торговал эликсиром собственного производства, противоядием от укусов бешеных ящериц. В Миннесоте мы столкнулись с ним у стойки багроволицей вдовы, трактирщицы миссис Пирлс. Он предлагал вдове свои услуги в качестве мозольного оператора за одну бутылку шотландского виски. — Ну, Сэм, расскажите, — попросил я, когда бутылки были уже откупорены, - как вышло, что доллары стали для вас нумизматической редкостью, и мозоли мисс Пирлс чуть не сделались жертвой вашей финансовой политики. Сэм задумчиво сплюнул на кончик моего сапога и нехотя проронил: — Не люблю я попов. — О, Сэм, — энергично запротестовал я, — вы знаете, что никогда в нашем роду не было длиннорясых. — Да нет, — угрюмо проворчал он, — я говорю об этом старом мерзавце, об этой клистирной кишке, об этом кроличьем помете, о дакотском мормоне. Ведь собаке цены не было, я мог бы продать каждого щенка не меньше чем за тысячу долларов. — А пес был ваш? — неуверенно спросил я, боясь, что не совсем точно поспеваю за ходом мыслей Сэма Слокера. — Ну да, мой. Я получил его еще щенком от сторожа питомника за пачку табаку. Когда дакотское преподобие увидел собаку на выставке, у него хребет затрясся от восторга. Тогда же я и продал ему собаку с условием, что первые щенята — мои. У меня уже и покупатели были. А, проклятый пророк, попадись ты мне, гнилая твоя селезенка, был бы ты у меня кладбищенским мясом! — Ну, и что же? — с интересом спросил я. Сэм яростно стукнул кулаком по столу: — Эта церковная росомаха, этот скаред убил ее из-за куска протухшего ростбифа. Что же, по-вашему, собака так и должна сидеть на диете? Да еще такая благородная собака. Нет, пусть я буду на виселице, пусть мною позавтракают койоты, если я не прав. У этого святоши от жадности свихнуло мозги набекрень, когда он обнаружил, что его мясные запасы тают. Нет собаки, нет щенят — пропали мои доллары. — Да, — сочувственно заметил я, — история, действительно, неприятная. Прощаясь, Сэм протянул мне руку и уже в дверях процедил сквозь зубы: — Только одно и утешает меня, что тащить мясо приучил собаку я сам. Всю зиму у меня был довольно недурной мясной стол.
1908 г.
P.S. Все тексты любезно предоставлены сборником литературных пародий Парнас дыбом
Это ещё что — в «Записках о Вьетнамской войне» Цезарь и не такие оужасы описывает. Они вообще столь душераздирающи, что на русский их обычно избегают переводить.
Indian › В наше смутное время, где гнусная выгода бал правит, отсутствие перевода знаменитых «Записок о Вьетнамской войне» едва ли можно объяснить только лишь содержащимися в них ужасами. Учитывая повальную разруху в современном гуманитарном образовании, тут скорее дело в том, что не смогли найти специалистов по вьетнамскому диалекту латыни, на которой Цезарь любил писал свои заметки в те времена.
Even › Не такая сложная, кстати, латынь-то. Обычная, даже осмелюсь заметить, латынь — только со всяческой их вьетнамской диакритикой вокруг повсюду — дикари-съ, любят всё украшать ненужными завитушками.
Из книг IV и V «Записок о Британской войне»:
XXIII Отдав эти распоряжения, Цезарь дождался удобной для плавания погоды и около третьей стражи снялся с якоря; при этом коннице он приказал плыть своим ходом, учитывая достаточное водоизмещение коней, либо отправиться к тоннелю и пересечь Ла-Манш по нему, пользуясь удачным стечением обстоятельств, что поезда по нему ещё не ходят, будучи покамест неизобретёнными. Сам он достиг с первыми кораблями около четвертого часа дня Британии и заметил, что там на всех холмах стоят джентльмены в гетрах и кепи, и играют в гольф и крокет.
XII Внутренняя часть Британии населена племенами, которые на основании древних преданий считают себя туземцами, а приморские – выходцами из Бельгии, переправившимися для грабежей и войны (все они носят здесь названия тех племен, от которых они происходят); после войны они там остались и стали заниматься земледелием. Население здесь чрезвычайно густо, дворы находятся очень близко друг от друга и большею частью похожи на галльские; скота очень много. Лес растет всякий, как в Галлии, кроме бука и ели. Есть зайцев, кур и гусей считается грехом, однако их держат для забавы. Едят собак, как животное шумное и в целом докучливое. Климат мягче, чем в Галлии, ибо холода не так сильны.
XIII Остров имеет форму додекаэдра, одна сторона которого расположена против Галлии. Один ее угол, где лежит Кантий и куда пристают почти все корабли, приходящие из Галлии, обращен на восток, а другой, нижний, на юг. Эта сторона имеет в длину около пятисот миль. Другая, западная, сторона обращена к Испании; в этом направлении лежат Гиберния, где местные бездельники подкрашивают свой эль соком каракатицы, чтоб вызвать брожение у соседних народов, что им, впрочем, немало удаётся, и Атлантида, охраняемая свирепыми боевыми дельфинами, отчего её завоевание в ближайшие пятилетки признано нецелесообразным. Третья сторона обращена на север, населённый полярниками. Они там сверлят лунки и питаются из них.
XIV Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются портвейном и сырками и одеваются в шкуры. А все британцы вообще красятся из баллончика, что придает их телу голубой цвет, и от этого они в сражениях страшней других на вид.
XV Неприятельские всадники и колесницы атаковали нашу бегемотницу на походе и вступили с ней в жаркий бой, в котором, однако, наши повсюду отовсюду вышли победителями и отбросили неприятеля в леса, кусты сирени и на высоты. Впрочем, перебив много неприятелей и увлекшись погоней, они сами понесли некоторые потери. Но те спустя некоторое время, когда наши ничего не подозревали и были заняты укреплением лагеря, вдруг выскочили из лесу, напали на караульные посты, стоявшие перед лагерем, и завязали ожесточенное сражение. Ввиду этого Цезарь принял решение выпустить на них ежа. Которым они все и были вскоре подавлены. В этот день был убит военный трибун Кв. Лаберий Дур. Только тогда, когда было прислано в подкрепление большее число когорт, неприятель был отброшен.
XX Отец этого Мандубракия был царем триновантов и был убит Кассивеллауном, а молодой Мандубракий спасся от гибели бегством в земли Амбиорига и Катуволка, где выступил на стороне Индутиомара дабы пуще прежнего запутать благородных римлян всеми этими непроизносимыми дикарскими прозвищами.
И теперь должен вернуться к Гумилёву. В прошлый раз он был процитирован недостаточно — самое чудесное было пропущено:
I
У истоковсумрачного Конго, Возле озера Виктория-Нианца Под удары жреческого гонга Он свершал магические танцы. Бормотанье, зазыванье, пенье, Утомясь, переходило в стоны. Но смотрел уже без удивленья Старый пес — подарок Ливингстона.
II
Пестрый сеттер быстр, как ветер, Всех был преданней на свете, Не воришка и не трус. Но для старых и голодных Добродетели бесплодны, Драгоценней мяса кус. Пестрый пес лежал так близко, Мяса кус висел так низко, Над землей всего лишь фут. И открылась в сердце дверца, А когда им шепчет сердце, Псы не борются, не ждут.
С кошками то же самое: ежли кошка что решила, и куда направляется — вы конечно можете её удерживать, и она вам некоторое время позволит. Но как только вы её всё же отпустите — она тут же двинется в изначально задуманном направлении. Понимаете, у неё идея, ей интересно, и она не меняет своих планов даже, и особенно, под внешним воздействием, принципиально.
Всё время в них этому восхищаюсь.
Indian › Я вам скажу, что кошки — известный хищник и гроза человека. То повелось еще с незапамятных времен, когда люди жили жили на деревьях. В то время кошачий народ промышлял будущим человечеством и лишь чудом (а также смекалкой, палками и камнями) нашим предкам удалось пройти по лезвию эволюционной бритвы имени товарища Дарвина, и выжить в смертельной схватке. И хотя с тех пор много утекло воды и сменилось континентов, но я по прежнему опасаюсь кошачих. Я думаю — они все помнят и не считают схватку оконченной. Лишь выжидают удобный момент для решающего прыжка, как и положено хищникам. Поэтому на людей, осмелившихся жить бок о бок со своим естественным соперником, я смотрю с восхищением и страхом. Страхом и восхищением. Я бы так не смог.
Even › А я вот наивный кажную ночь доверяю своё беззащитное горло, переняв эту беспечную манеру у О. Бендера, видимо, диким лесным пантерам. Говорил ведь уже: вы никогда не пустите встреченного вдруг на улице человека в свой дом и не заснёте после этого, заведомо зная, что на него полностью можете положиться — а я вон, всякий раз подбирая незнакомых уличных хищников, сплю как младенец. Им, на удивление, можно довериться раз в сто больше, чем людям. Об этом, как учило нас Хагакурэ, стоит задуматься.
Хотя нет: и с кем попало вокруг — мы в войсках, детсадах и пионерлагерях научились с рождения тоже отчего-то столь же счастливо засыпать. Оттого, видимо, и говорят, что голод не тётка... трезвость — норма жизни... пионер — всему пример... ладно, сдаюсь, забыл. В том смысле, что когда спать хочешь — за пулемётом перед наступающей цепью белогвардейцев всё равно заснёшь.
Ну зачем же это вы мне скажете? Я и без того полностью солидарен (хорошее слово какое — надо бы записать, чтоб не забыть, ещё лет на 30 опять): что кошки — известный хищник и гроза человека. И промышлял. Нет более промышленного народа, чем кошачий. Вон возле каждой недодушенной режимом промышленной зоны Москвы минимум племён пять обитают ушастых. Выжидая удобный момент для решающего прыжка. Пойду сменю пару континентов... а, нет, не получится, ладно, хотя б открою кран и утеку немного воды.
У вас как, кстати, в Питере — наши старые чудесные промзоны, полагаю, в куда большей мере остались?
Вообще было б здорово, если бы вы показывали почаще фото — каким стал славный геройский город Ленинград ныне. Видно во мне это не то воспоминания о моей вылазке туда в юности, не то ещё более древняя память о деде, что защищая его значительную часть войны провёл. Магический город, как я его помню. Впрочем, и Москва — не менее магический, просто миллионы что приезжают сюда за деньгами и пасутся сугубо у метро и по магазинам — у них нет органа в головной коробке чтоб это как-то понять. Вот как раз промзоны наши чудесные — максимально удалённые, недостижимые для стад, места, полные невысказанного. И котов, конечно.
Indian › Предложил жепку — ставь.
кошки — известный хищник и гроза человека [×]
Вот это прекрасно:
Анатоль Франс
На столовых часах аббата Антуана Парэ пробило пять. Мари-Анн, исполнявшая в течение двадцати лет обязанности кухарки аббата, начала беспокоиться. Аббат, всегда такой аккуратный, сегодня почему-то запоздал. Вместе с Мари-Анн беспокоился и Лаведак, любимый сеттер Антуана Парэ (он был ему большим другом). По природе своей Лаведак был стоиком и весьма философски относился ко всем событиям, памятуя превосходные изречения Марка Аврелия, которые он неоднократно перечитывал вместе с аббатом. Но сегодня желудок Лаведака заставил его беспокойно поглядывать то на дверь, через которую обычно входил аббат, то на стол, на котором стояла холодная говядина с горошком. И вдруг стихийный импульс сократил стальные мускулы его ног. Миг — и говядина очутилась в зубах Лаведака. Сейчас же к нему вернулось его философское спокойствие. «Meden agan» {Ничего слишком (греч.).}, — подумал он, соскакивая со стула. Дверь отворилась, и в столовую вошел Антуан Парэ. Увидав Лаведака, аббат покачал укоризненно головой. — Конечно, — сказал он, — собственность есть понятие относительное. Древние египтяне, как свидетельствует Геродот, чрезвычайно любили похищать невинность чужих жен, не считая это грехом. Но поскольку она является мощным фактором человеческой культуры и цивилизации, всякий, нарушающий права собственности, является преступником. Смотри об этом у Савиньи. Всякое же преступление, как говорит тот же Савиньи, влечет за собой и наказание. — Мари-Анн, утопите Лаведака.
1893 г. (А. Розенберг)
μηδὲν ἄγαν [×]
Вы так смеётесь над Савиньи — а между тем это настолько столп современного права, что я его всего некогда учил чуть ли не в подлиннике, и сдавал судорожно — и меня ещё тогда, представьте, ни с того ни с сего завалили для общего плана: чтоб ваще никто не прошёл. Вот предстанете пред ангелом в раю: ради прикола попробуйте пошутить про Савиньи.
Indian ›Вот предстанете пред ангелом в раю: ради прикола попробуйте пошутить про Савиньи. Это прекрасно!
пусть мною позавтракают койоты [×]
Это ещё что — в «Записках о Вьетнамской войне» Цезарь и не такие оужасы описывает. Они вообще столь душераздирающи, что на русский их обычно избегают переводить.
Всё время в них этому восхищаюсь.
И хотя с тех пор много утекло воды и сменилось континентов, но я по прежнему опасаюсь кошачих. Я думаю — они все помнят и не считают схватку оконченной. Лишь выжидают удобный момент для решающего прыжка, как и положено хищникам.
Поэтому на людей, осмелившихся жить бок о бок со своим естественным соперником, я смотрю с восхищением и страхом. Страхом и восхищением. Я бы так не смог.
Хотя нет: и с кем попало вокруг — мы в войсках, детсадах и пионерлагерях научились с рождения тоже отчего-то столь же счастливо засыпать. Оттого, видимо, и говорят, что
голод не тётка... трезвость — норма жизни... пионер — всему пример... ладно, сдаюсь, забыл. В том смысле, что когда спать хочешь — за пулемётом перед наступающей цепью белогвардейцев всё равно заснёшь.Ну зачем же это вы мне скажете? Я и без того полностью солидарен (хорошее слово какое — надо бы записать, чтоб не забыть, ещё лет на 30 опять): что кошки — известный хищник и гроза человека. И промышлял. Нет более промышленного народа, чем кошачий. Вон возле каждой недодушенной режимом промышленной зоны Москвы минимум племён пять обитают ушастых. Выжидая удобный момент для решающего прыжка. Пойду сменю пару континентов... а, нет, не получится, ладно, хотя б открою кран и утеку немного воды.
У вас как, кстати, в Питере — наши старые чудесные промзоны, полагаю, в куда большей мере остались?
Вообще было б здорово, если бы вы показывали почаще фото — каким стал славный геройский город Ленинград ныне. Видно во мне это не то воспоминания о моей вылазке туда в юности, не то ещё более древняя память о деде, что защищая его значительную часть войны провёл. Магический город, как я его помню. Впрочем, и Москва — не менее магический, просто миллионы что приезжают сюда за деньгами и пасутся сугубо у метро и по магазинам — у них нет органа в головной коробке чтоб это как-то понять. Вот как раз промзоны наши чудесные — максимально удалённые, недостижимые для стад, места, полные невысказанного. И котов, конечно.
кошки — известный хищник и гроза человека [×]
Анатоль Франс
На столовых часах аббата Антуана Парэ пробило пять. Мари-Анн,
исполнявшая в течение двадцати лет обязанности кухарки аббата, начала
беспокоиться. Аббат, всегда такой аккуратный, сегодня почему-то запоздал.
Вместе с Мари-Анн беспокоился и Лаведак, любимый сеттер Антуана Парэ (он был
ему большим другом). По природе своей Лаведак был стоиком и весьма
философски относился ко всем событиям, памятуя превосходные изречения Марка
Аврелия, которые он неоднократно перечитывал вместе с аббатом. Но сегодня
желудок Лаведака заставил его беспокойно поглядывать то на дверь, через
которую обычно входил аббат, то на стол, на котором стояла холодная говядина
с горошком.
И вдруг стихийный импульс сократил стальные мускулы его ног. Миг — и
говядина очутилась в зубах Лаведака. Сейчас же к нему вернулось его
философское спокойствие. «Meden agan» {Ничего слишком (греч.).}, — подумал
он, соскакивая со стула.
Дверь отворилась, и в столовую вошел Антуан Парэ. Увидав Лаведака,
аббат покачал укоризненно головой.
— Конечно, — сказал он, — собственность есть понятие относительное.
Древние египтяне, как свидетельствует Геродот, чрезвычайно любили похищать
невинность чужих жен, не считая это грехом. Но поскольку она является мощным
фактором человеческой культуры и цивилизации, всякий, нарушающий права
собственности, является преступником. Смотри об этом у Савиньи.
Всякое же преступление, как говорит тот же Савиньи, влечет за собой и
наказание.
— Мари-Анн, утопите Лаведака.
1893 г. (А. Розенберг)
Вы так смеётесь над Савиньи — а между тем это настолько столп современного права, что я его всего некогда учил чуть ли не в подлиннике, и сдавал судорожно — и меня ещё тогда, представьте, ни с того ни с сего завалили для общего плана: чтоб ваще никто не прошёл. Вот предстанете пред ангелом в раю: ради прикола попробуйте пошутить про Савиньи.
Это прекрасно!