Товарищ песня (Т/ф и х/ф Как закалялась сталь, 1973-75)

В моем романе, (вам-то я могу признаться), трусливо недописанном, малодушно незаконченном, именно об этом я и говорю. Почему мы помним всё то, что мы помним? Или мы просто помним всё, только не всё вспоминаем? Каждому воспоминанию своё время, свой черёд? Для чего это вообще — помнить? Если не для того, чтобы в тот самый день оказаться своими судьями, самыми беспристрастными, самыми строгими? Кто ещё напомнит нам обо всём, через что мы сами прошли. что мы сами натворили? И если суметь вспомнить каждый прожитый день, то как жить дни оставшиеся? Забавно, что проживая настоящее, настоящее в обоих смыслах этого слова, мы комкаем его, проживаем кое-как с целью на будущее, готовясь к чему-то, что изменит нашу жизнь навсегда, что станет великим оправданием нашему мятому, невзрачному прошлому, тем самым превращая прошлое в сумбур, из которого так сложно потом почерпнуть опыт и знания, для следующего настоящего, в котором своё, отдельное, другое будущее; а оно тоже в свою очередь путается под ногами, мешает жить сейчас и ничего, по нашему мнению не значит для того самого завтра, которое искупит наше расточительство... Как перестать жить будущим? Будущим, на заклание которому мы приносим всё, что могло бы насытить жизнью наше настоящее. Мне кажется только осознание смерти, как единственной перспективы в будущем может превратить сегодня в нечто ценное. А помнить, конечно, хорошо. Помнить, что будущее, о котором мы недавно мечтали у некоторых уже стало даже прошлым, и совсем не таким, каким мы мнили и представляли его себе. Мы прощаем себе неудачи, мы переходим из «уровня» в «уровень» этого развеселого квеста под названием жизнь, даже не понимая, что самым важным является то, что мы делаем сейчас. Именно сейчас, в эту секунду.

Elsh › Публикуйте частями хотя бы здесь. У вас как раз есть и жизненный опыт, и мысль, и хороший литературный язык... а что ещё надо для романа?

Единственное, уже пять дней как мне сказали, сайт должен быть уничтожен. И давайте хотя б в текстовом формате сохранять эти наши последние комментарии — слишком долго всякий раз сохранять всю базу.

Ну, если вдруг когда возникнем снова.


А насчёт... я с детства как-то сам собой научился ценить мир в эту ускользающую секунду куда более чем любые ожидания от него когда-то потом. Ну, это и смертный опыт тоже. Рассказывал, несколько раз смешно чуть не утонул, всякий раз взрослые рядом спасали, тоже не особо даже поняв, что дело серьёзно. Вот как-то с почти рождения и приучился к этому пониманию: что впереди может не быть уж ничего, и значит всё что есть — это, как мне через много лет потом, уж в юности, подтвердили китайско-японские чань-буддисты: здесь и теперь. Столько таких моментов осталось там, в прошлом. Сотни, тысячи. Вчера и сегодня, кстати — такие чудесные дни стоят.

Хорошая шапка, с ушами. Это не наша пилотка. Да и это недоразумение зимнее, где уши вроде тоже предусмотрены были, но как-то не comme il faut для всех было их применять.

Только вот отчего она такая летняя у него? Что, неужто правда были такие? Я помню всё больше такие сурьозные шерстяные, типа как наши шинели потом. Из тонкого сукна, простите, девушки, просто меня тут недавно в очередной раз упрекнули, что я говорю непонятно и ужасные слова, и я до сих пор в трепете. Думаю, скорее мастера позднесоветского реквизита что-то от себя придумали, пошили.

Впрочем... да вон у меня где-то лет до пяти была такая же наша детская будёновка из х/б, с пластмассовой звездой, примерно так же простроченная. Где-то есть город, тихий, как сон...

Бойцы вокруг такие тоже хорошие, настоящие. Будто взаправду только что сами с войны — в их киностудии, где всё уже за деньги.