«Оборона» выступала втроем — не было то ли Кузьмы, то ли Джеффа, поэтому Егор играл на гитаре, не прыгал, все было очень статично. Но энергия была такая, что нас всех просто накрыло с головой. Я помню, что после концерта мы все вышли, пошли по Рубинштейна молча, и вдруг Таня остановилась посреди лужи и села в нее. Слов не было вообще. У меня все координаты сразу поменялись в голове. И жизнь поменялась. Я тут же поняла, что возвращаюсь в Новосибирск, потому там всё настоящее, — и уехала.
Я до сих пор иногда вижу, что пишут: мол, играть не умели, в музыке не понимали ничего. Это так смешно. Человек слушал все с шести лет, знал музыку доскональнейшим образом. Каждый вечер буквально находил в какой-нибудь энциклопедии огромной очередную психоделическую группу восьмого порядка и тщательно изучал, кто на чем играл. И все это помнил. Ранний рок, новая волна, семидесятые, прогрессив, авангард — все это он знал прекрасно. Разве что в совсем современных молодежных группах не разбирался, какой-нибудь убогой попсне. Но даже если он подробно не слушал, то был в курсе. У нас были в Омске друзья, которые торговали пластинками, мы постоянно у них заказывали — и раз в две недели приходило по сто дисков, по двести. У меня до сих пор лежат горы этих списков, которые он составлял по энциклопедиям, чтобы делать заказы. Еще у нас тогда был плохой интернет — так я в Москвке с хардами приезжала к Ване из группы The Cavestompers, он мне перекидывал свои залежи гаража и всего прочего, и мы уезжали слушать. Даже в mp3 — все равно же любопытно. Причем Егор любил именно ставить диск — поэтому я научилась разжимать файлы, переписывать их на CD, обложки находились в интернете, распечатывались. Так себе, конечно, получалось, но было важно, чтобы был диск, была обложка, чтобы можно было в руки взять.
слушал все с шести лет, знал музыку доскональнейшим образом
Кстати, как раз интернет их недавний и приучил нас многозначительные высказывания и авторитетные мнения всяких мутных придурков внезапных, что до этого только и постили всю историю сиськи и прочий тупак, сразу пропускать мимо. Отчётливо помню, как уже в 15–17 лет тогда, уже на ранних советских альбомах, вдруг понял, что уже именно в плане мелодики Летов (про тексты не будем, чтоб не перейти в совсем уж иронию надо всем) даёт мне настолько больше материала для осмысления, чем все их Бах, Бетховен, Моцарт, Вивальди и прочие вместе взятые — что ну их после этого вовсе, даже слушать не буду, время тратить.
А они потом, уж после смерти его, такие: ох нифига себе, да он ещё и музыку сочинял, оказывается. Спохватились. Впрочем, большинство по-прежнему даже и близко не в курсе. И не будет никогда. Не найду уж у нас то исполнение недавнее сравнительно, симфоническим оркестром — но вроде было.
но было важно, чтобы был диск, была обложка, чтобы можно было в руки взять
Я открыл это особое понимание тогда же. Он был ещё жив. Когда вдруг наши пластинки, кассеты и CD заменили вдруг mp3... и вдруг оказалось, что скачать альбом из интернета, в новомодном mp3 (ничего себе, насколько он легче стандартного прежде wav) — это вовсе не то же, удивительно, что поставить пластинку на проигрыватель, рассматривая её конверт.
Что-то неуловимое ощутимо уходит. Я не аудиофил, не эстет, я закоренелый, с младенчества, прагматик. Всё равно. Уходит.
Впрочем, уже в 90-х перестали делать авторскую, руками художников, графику альбомов — и, стало быть, это так и осталось в том нашем общем, до этого, утраченном после прошлом.
Заметьте, как Егор как раз, будучи кроме прочего ещё и талантливым художником-графиком, о чём вовсе мало кто знает, избежал этого, даже не самостоятельно оформляя последние альбомы — но, с присущим ему вкусом делая композиции из чужих, но тщательно отобранных им работ.
Какой концерт получается, сразу было очевидно: отдача же чувствуется моментально. И все зависело от публики, конечно. Бывает — ну вроде маленький городок, ничего особенного, видишь человека в майке Deep Purple и понимаешь, что он вынул из шкафа свою единственную рок-майку и пришел, — но народ отличный, отыграл и уходишь со сцены счастливый. А в Питере, например, всегда был какой-то ад, там всегда невиданное количество совершенно озверелых людей ходило. То газом брызнут в зале, то двери высадят... Это была очень смешная история. Мы сидим в гримерке, а рядом дверь, которая ведет прямо на улицу. И народ, видимо, понял, что можно расковырять и ворваться. Схватили какое-то бревно и стали вышибать дверь. Охранники переглянулись, встали возле двери, бревно пробивает дыру и к нам залетает, а они за него схватились, как дернули — бревно внутри, а все, кто снаружи, повалились. Вот такой штришок. То есть это, конечно, энергия, но не больно хорошая. В Москве в этом смысле играть было гораздо лучше.
Первый мой концерт я отлично помню: это был ужас и кошмар натуральный. Потому что ты сходу выкатываешься в Дворец спорта — это были «Крылья советов». Огромная толпа, совершенно дикий 98-й год, Лимонов перед концертом орет какие-то лозунги, полное безумие. Помню, я на какой-то песне вообще забыла, как ее играть. Пришлось бас отдать Махно (гитарист группы, умер в 1999 году — Прим. ред.). Еще Егор на этом концерте умудрился прыгнуть в зал — причем поступил очень умно и прыгнул не туда, где парни, а туда, где девчата. И девчата его как схватили! Он оттуда в итоге еле выбрался — весь в синяках, без майки, охране пришлось за ноги тянуть. Больше он никогда так не делал. А я, когда увидела, вообще бросила играть с перепугу — ну, думаю, сейчас разорвут. Вообще, если серьезно, я всегда стеснялась. Я вообще не любитель публичности, и это, конечно, было довольно тяжело. Иногда выходишь, бежишь к автобусу, а они за тобой, как в «Ну погоди». И страшновато тоже иногда было.
На гастролях временами было такое веселье, что в конце концов мы вынуждены были максимально самоизолироваться. Потому что иногда приезжаешь, а тебе говорят: а вы же за идею играете? А зачем вам гостиница, давайте у нас поживите, жена суп сварила. Или, помню, приезжаем в город Курган, там тоже привозят в квартиру, и стол накрыт: колбаса нарезаная, хлеб и самогон в огромном количестве. Мы говорим: перед концертом не пьем. «Не пьете? Ну тогда вот». И достают вместо самогона ящик портвейна. То есть люди зачастую не думали совершенно, что это серьезная и тяжелая работа. А потом концерт прошел, посиделки закончились, и ты грузишься в какой-нибудь душный поезд, где дети вопят, или в микроавтобусе едешь полночи по колдобинам. Бывало очень тяжело.
Кстати, как раз интернет их недавний и приучил нас многозначительные высказывания и авторитетные мнения всяких мутных придурков внезапных, что до этого только и постили всю историю сиськи и прочий тупак, сразу пропускать мимо. Отчётливо помню, как уже в 15–17 лет тогда, уже на ранних советских альбомах, вдруг понял, что уже именно в плане мелодики Летов (про тексты не будем, чтоб не перейти в совсем уж иронию надо всем) даёт мне настолько больше материала для осмысления, чем все их Бах, Бетховен, Моцарт, Вивальди и прочие вместе взятые — что ну их после этого вовсе, даже слушать не буду, время тратить.
А они потом, уж после смерти его, такие: ох нифига себе, да он ещё и музыку сочинял, оказывается. Спохватились. Впрочем, большинство по-прежнему даже и близко не в курсе. И не будет никогда. Не найду уж у нас то исполнение недавнее сравнительно, симфоническим оркестром — но вроде было.
но было важно, чтобы был диск, была обложка, чтобы можно было в руки взять
Я открыл это особое понимание тогда же. Он был ещё жив. Когда вдруг наши пластинки, кассеты и CD заменили вдруг mp3... и вдруг оказалось, что скачать альбом из интернета, в новомодном mp3 (ничего себе, насколько он легче стандартного прежде wav) — это вовсе не то же, удивительно, что поставить пластинку на проигрыватель, рассматривая её конверт.
Что-то неуловимое ощутимо уходит.
Я не аудиофил, не эстет, я закоренелый, с младенчества, прагматик. Всё равно. Уходит.
Впрочем, уже в 90-х перестали делать авторскую, руками художников, графику альбомов — и, стало быть, это так и осталось в том нашем общем, до этого, утраченном после прошлом.
Заметьте, как Егор как раз, будучи кроме прочего ещё и талантливым художником-графиком, о чём вовсе мало кто знает, избежал этого, даже не самостоятельно оформляя последние альбомы — но, с присущим ему вкусом делая композиции из чужих, но тщательно отобранных им работ.