Ансамбль «Гренада» — Гренада (стихи Михаила Светлова, 1926)
Странное провиденье. Только сейчас это понимаю. А тогда, где-то примерно в 1986-м, был полностью уверен (да и по советскому радио, где эту песню крутили через час, верно то же самое утверждали), что это песня — о Гражданской войне в Испании. Где СССР, да и все прочие прогрессивные народы мира, включая капиталистов во главе с Хемингуэем, Оруэллом и Пенелопой Крус громили-громили проклятых фашистов, да так и не разгромили. А теперь выясняется, что стихи Светлова — 1926 года. А война в Испании была в 1936–1939.
Вроде было более складное исполнение тогда, менее любительское. Но не уверен. Мог просто не понимать фальши в голосе и музыке, слышать только отсутствие фальши в стихах.
Особо врезалось тогда в память в детстве: «Отряд не заметил потери бойца». Это было чем-то непонятным, немыслимым. Как это — не заметил? Потом только, через годы, всё стало на свои места: это так же немыслимо, как сама смерть. Для того, у кого впереди были годы и годы.
Потом, много позже, и Егор Летов тоже это отметил и спел. Остальные не заметили. Весело стучали юные сердца.
Странно, как лет в шесть, или сколько там было, мы уже формировали тогда наше сознание, восприятие мира, опираясь на плeчи гигантов, 1920-х, 1940-х, тех из них, что дожили до 1980-х.
Nanos gigantum humeris insidentes.
If I have seen further it is by standing on the shoulders of Giants.
Это залог того, что всё же с веками (не с годами, увы) человечество будет, удивительно, но прогрессировать и дальше. Не биологически уж пусть, но духовно.
Впрочем, и генетику не стоит отбрасывать, мы тогда спорили насчёт евгеники, но я верю всё же в её лучшую будущую инкарнацию, верную — осмысленное программирование кода, очистку его от множества стихийных вирусов, да и попросту хаоса, из которого он состоит. Мы когда-то, верно, обсуждали уж тут последние исследования на эту тему.
Если мы доросли до того прискорбного состояния, когда мы замечаем ошибки в своём коде — мы непременно доросли в тот же момент до того состояния, когда мы уж можем в теории их все начать исправлять. И страдание и порождено этой конструктивной задержкой мира, его общим лагом: когда мы уже знаем что и как исправлять — но пока лишь мы, и не миллионы вокруг, и потому знаем, но одиноки в этом знании. И, стало быть, без инструментов к осуществлению, разрешению.
Смертный бог, логос, оттого страдает, что это временно, преходяще. Страдает, зная о своём итоговом окончательном торжестве. Веруя в него, ибо всё это без него абсурдно, по Тертуллиану.
31 декабря 1926 года Марина Цветаева писала Борису Пастернаку: «Передай Светлову (Молодая Гвардия), что его Гренада — мой любимый — чуть не сказала: мой лучший — стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, — пусть Есенину мирно спится».
Райнер Мария Рильке, Борис Пастернак, Марина Цветаева. Письма 1926 года. — М.: Книга, 1990. — С. 202, 254. — 256 с.
Ещё через несколько лет только испанский Кастанеда объяснил потом в своих первых русских изданиях.
А ещё через несколько лет — и ещё один, другой испанский Ману Чао.
Странно, как лет в шесть, или сколько там было, мы уже формировали тогда наше сознание, восприятие мира, опираясь на плeчи гигантов, 1920-х, 1940-х, тех из них, что дожили до 1980-х.
Nanos gigantum humeris insidentes.
Это залог того, что всё же с веками (не с годами, увы) человечество будет, удивительно, но прогрессировать и дальше. Не биологически уж пусть, но духовно.
Впрочем, и генетику не стоит отбрасывать, мы тогда спорили насчёт евгеники, но я верю всё же в её лучшую будущую инкарнацию, верную — осмысленное программирование кода, очистку его от множества стихийных вирусов, да и попросту хаоса, из которого он состоит. Мы когда-то, верно, обсуждали уж тут последние исследования на эту тему.
Если мы доросли до того прискорбного состояния, когда мы замечаем ошибки в своём коде — мы непременно доросли в тот же момент до того состояния, когда мы уж можем в теории их все начать исправлять. И страдание и порождено этой конструктивной задержкой мира, его общим лагом: когда мы уже знаем что и как исправлять — но пока лишь мы, и не миллионы вокруг, и потому знаем, но одиноки в этом знании. И, стало быть, без инструментов к осуществлению, разрешению.
Смертный бог, логос, оттого страдает, что это временно, преходяще. Страдает, зная о своём итоговом окончательном торжестве. Веруя в него, ибо всё это без него абсурдно, по Тертуллиану.