lynx logo
lynx slogan #00116
Привет! Сегодня у вас особенно незнакомое лицо.
Чтобы исправить это, попробуйте .

А ещё у нас сейчас открыта .




секретный шифр д-ра Тьюринга, O.B.E:

включите эту картинку чтобы увидеть проверочный код

close

Лоуренс Стерн




   

№8669
7954 просмотра
28 февраля '17
вторник
7 лет 30 дней назад



Странные игры — Метаморфозы (1985)



В потёмках истории
  в сумраке ночи
    иду я наощупь
Всему удивляюсь
  иду спотыкаюсь
    и странно мне очень

Я шляпу беру
  оказалась лягушка
Жену обнимаю
  а это подушка
Погладил кота
  оказался утюг
Окно открываю
  и чувствую вдруг
    что сырость чулана
      в лицо мне струится
Я за чернильницу
  принял мокрицу
Почтовый ящик
  за мусорный ящик
Свисток паровоза
  за птичьи трели
Гудок машины
  за умное слово
Плач принял за смех
  тьму принял за свет
Смерть принял за жизнь
  а себя за другого

Метаморфозы
  Метаморфозы!..

Курёхин Густав братья Сологубы
смерть принял за жизнь а себя за другого я был потрясён не меньше чем грек


Интересно, заметил ли кто, что в этом сумбурном фиглярстве по мотивам Маршака, неожиданно так глубоко заканчивающемся (я имею в виду стихи) —

Вместо шапки на ходу
Он надел сковороду.
Вместо валенок перчатки
Натянул себе на пятки.


— герой французского Сопротивления Жан Тардьё довольно явно цитирует Пруста.

Я слышал свистки паровозов: они раздавались то издали, то вблизи, подобно пению птицы в лесу; по ним можно было определить расстояние. Я слегка прикасался щеками к ласковым щекам подушки, таким же свежим и пухлым.


Неужто вы в самом деле придерживаетесь того мнения, что Гомер, когда писал Илиаду и Одиссею, помышлял о тех аллегориях, которые ему приписали Плутарх, Гераклид Понтийский, Евстафий, Корнут и которые впоследствии у них же выкрал Полициано? Если вы придерживаетесь этого мнения, значит, мне с вами не по пути, ибо я полагаю, что Гомер так же мало думал об этих аллегориях, как Овидий в своих Метаморфозах о христианских святынях.


Впрочем, про паровозы метаморфозы много писал ещё Апулей в бытность свою животным.

Я ехал по делам в Фессалию, так как мать моя родом оттуда, и семейство наше гордится происхождением от знаменитого Плутарха через племянника его Секста-философа. Ехал я на местной ослепительно-белой лошади, и когда, миновав горные кручи, спуски в долины, луга росистые, поля возделанные, она уже притомилась и я, от сиденья уставший, не прочь был размять ноги, — я спешился.

Неожиданно моя лошадь взвилась на дыбы: она услышала странный шум; я чуть было не вылетел из седла, затем, с трудом укротив лошадь, поднял мокрые от слез глаза ввысь, откуда доносился шум, и увидел в пятидесяти метрах над собой, в лучах солнца, два громадных блестящих стальных крыла, уносивших живое существо с человеческим, как мне показалось, лицом, хотя разглядеть его было трудно. Я был потрясён не меньше, чем грек, впервые увидевший полубога. Я тоже плакал; я готов был расплакаться уже в первую минуту, как только определил, что у меня над головой что-то гудит, — при одной мысли, что впервые увидел аэроплан: аэропланы были тогда еще редкостью. Подобно тому, как, еще не развернув газету, уже с бьющимся сердцем ждешь потрясающего известия, так мне достаточно было увидеть аэроплан, чтобы из глаз моих брызнули слезы. Мне показалось, что авиатор сбился с пути; я чувствовал, как перед ним — передо мной, если б я не был скован привычкой, — открываются все дороги пространства — все дороги жизни; авиатор пролетел вперед, некоторое время парил над морем, потом, внезапно решившись, как бы поддавшись силе притяжения, противоположной силе земного тяготения, словно возвращаясь на родину, легко взмахнул золотыми своими крылами и устремился прямо к небу.


я был потрясён не меньше чем грек [×]

Здесь Секст-философ — это не Секст Эмпирик, который был сильно моложе Апулея (и хотя даже при этом мог при особом стечении обстоятельств и должной предприимчивости деда Апулея приходиться ему дядей — но всё же не отважился на такое; да и не сам ли Плутарх нечто подобное как раз в своих Жизнеописаниях и описывал?), а племянник Плутарха и один из учителей Марка Аврелия Секст Херонейский. Хотя при чём тут Фессалия?

...переполнилась непонятным и в то же время ясным для него ощущением другой жизни: не той жизни, которой он живет, не той жизни, которая привычна и не той жизни, которую можно угадать (потому что мы своим воображением угадываем то, что называем другой жизнью, но в действительности это не другая жизнь, а продолжение нашего воображения).

Наше воображение не может представить себе незнакомую ситуацию, потому что воображение даже незнакомое складывает из знакомых элементов.


Затем оно становилось смутным, как воспоминание о прежней жизни после метемпсихоза.


— Метим что? — переспросил он.
— Вот это, — сказала она. — Что это значит?
Наклонившись, он прочёл подле холёного ногтя на её большом пальце.
— Метемпсихоз?
— Вот-вот. С чем это вообще едят?
— Метемпсихоз, — начал он, морща лоб, — это греческое. Из греческого языка.


Пифагор же, старейший любитель мудрости, то есть по-гречески — философии, ну её к чёрту, утверждал, что долгоносик через метемпсихоз, ну его к чёрту, получил на придачу ещё и человеческую душу. Если б вы были люди, ну вас к чёрту, то, по мнению Пифагора, после вашей лихой смерти души ваши вошли бы в тела долгоносиков, ну их к чёрту, ибо на этом свете вы все только грызёте да жрёте.


Что занятно, на русский и Рабле, и Пруста переводил один и тот же человек. И он же Сервантеса, Бокаччо и Кастанеду де Костера. Николай Любимов.
   


















Рыси — новое сообщество