Мой дед как-то так возвращался. А начиналось для него все совсем плохо: как репрессированного кулака не хотели отпускать на фронт, затем сформировали команду из таких же предпринимателей, выдали винтовку на двоих. По итогам — медаль «За взятие Берлина». Очень не любил вспоминать он. А я помню.
Кто воевал — о войне не рассказывают.
А мои оба деда так и ушли в неизвестность в 41м...
Artifex › Самое горькое, погибшие тогда, в начале войны, так и не узнали, чем всё кончится. А то что они видели, указывало что всё идёт к полному уничтожению страны и народа.
Умереть по пути к победе не страшно, страшно умереть без надежды, что выживет твой мир, разрушение которого идёт полным ходом.
Indian › Знаете, почитав мемуары тогдашних современников, у меня сложилось совсем другое впечатление. Вера в идеи у людей тогда была совсем другая, чем у нас с вами. То, что они видели, указывало путь к гибели страны и народа только с нашей точки зрения, с нашим видением и пониманием истории.
Это мы сейчас с вами стали такими непробиваемыми циниками. Для тех людей мир выглядел совсем иначе. Вон и Эльш о том же.
Artifex › Тут надо учитывать, что советская официально разрешённая, идеологически апробированная мемуаристика не допускала и тени намёка что в 1941 году случилась непростительная катастрофа, большевики, захватившие власть, и лично товарищ с усами своими неумелыми действиями поставили страну на грань уничтожения. Никто ведь не надеялся, что под Москвой мы их остановим. Партаппарат уж сдал её, эвакуировался спешно. И этот категорический цензурный запрет продолжался пока не состарились и умерли почти всё из военного поколения, до Перестройки.
Более того, для каждого, кто продолжал воевать уже в 43–44-м было очевидно, что всё, остановили гадину, теперь-то уж победим, и значит вся эта трагедия 41-42-го была временной, лишь трудным путём к победе. Когда опасность миновала, ожидание худшего вымещается из сознания как не реализовавшееся и больше не нужное.
Так что надо сравнивать не послевоенные мемуары, тем более что Сталин ещё долго будет сидеть в Кремле и делать вид что он у вас молодец и вообще красавец, и не письма с фронта, пропущенные военной цензурой (и допущенные самоцензурой, что даже строже, родным не пишут про плохое, особенно когда и так всё плохо), а какие-то записи тех, кто погиб в 41-м. Да и вели ли их? А если ранят и их на тебе найдут особисты?
Мы ведь ничего не знаем толком о масштабе трагедии. Всё замолчали. Кто воевал — о войне не рассказывали. Кто берёг себя в тылах, штабах и агитпоездах — выполнили свою работу, идеализированное, парадное описание того что произошло.
Indian › Абсолютно верно. Я довольно быстро это понял. Слава богу, у нас есть Самиздат и Тамиздат. А ещё — Интернет. В котором можно нарыть неожиданные вещи, например. А еще там можно нарыть целый пласт эмигрантской публицистики. В общем — было бы желание.
Идейность о которой я говорю, она была гораздо высших порядков, чем болтовня политрука. У неё были очень мощные корни. Иррациональная вера в рациональное. Вера в науку и прогресс. Конец 19 века — расцвет науки и техники. Самолёт, паровоз, электричество, вот это всё. И не гдетотам, а вот они прямо здесь, рядом с деревней, где уже пятьсот лет ничего не менялось.
И вот смотрите, какая хитрая штука произошла. Вот химик — ученый. Если он говорит, что если нефти сделать крекинг, то получится керосин, масло и парафиновая свечка, — значит так оно и есть. Если инженер (тоже учёный) говорит, что если взять в земле особой грязи и переплавить её в печи, то получится паровоз, самолёт и трактор, значит он знает что говорит. Не зря же он учился.
Точно так же если Ленин (тоже большой учёный) говорит, что если всё национализировать и устроить коммуны то наступит рай земной, значит он тоже не просто так болтает. Ведь и учёный Маркс то же говорил, и опирался на очень учёного Гегеля. Всё строго научно и логично, а наука врать не может. Сомневаетесь — посмотрите за окно на самолёт и трактор.
А в Германии строго научные социалистические идеи еще легче прижились. Даже без гражданской войны и бунтов. Даже без посредников-марксистов обошлись, напрямую к Гегелю обратились.
Вот о такой вот высшей идейности я говорю. «А всё-таки мы победим» — не потому что партайгеноссе нам так сказал, а потому что научно это всё доказано.
Это уже позже философов, а потом и инженеров уважать перестали. За утрату цеховых стандартов.
Парад для меня -это ветераны и люди, что пережили войну. ...Все стоят с цветами вдоль улицы и ждут ИХ. И вот, после прохода войск и техники, ОНИ идут. Кто сам, кто под руку с родными, кто с палочкой, а кого-то везут на коляске. И тогда, все хором, по обеим сторонам проспекта, кричат им: СПА-СИ-БО !!! ...глаза щиплет... И еще. Стоим в *коробке*, ждем , слушаем Президента. Он объявляет *минуту молчания*. Весь проспект вдруг замирает. Тишина, даже птицы, кажется, перестали петь. И только метроном — ТУК — ТУК — ТУК .. ...Мурашки по коже.
Умереть по пути к победе не страшно, страшно умереть без надежды, что выживет твой мир, разрушение которого идёт полным ходом.
Это мы сейчас с вами стали такими непробиваемыми циниками. Для тех людей мир выглядел совсем иначе. Вон и Эльш о том же.
Более того, для каждого, кто продолжал воевать уже в 43–44-м было очевидно, что всё, остановили гадину, теперь-то уж победим, и значит вся эта трагедия 41-42-го была временной, лишь трудным путём к победе. Когда опасность миновала, ожидание худшего вымещается из сознания как не реализовавшееся и больше не нужное.
Так что надо сравнивать не послевоенные мемуары, тем более что Сталин ещё долго будет сидеть в Кремле и делать вид что он у вас молодец и вообще красавец, и не письма с фронта, пропущенные военной цензурой (и допущенные самоцензурой, что даже строже, родным не пишут про плохое, особенно когда и так всё плохо), а какие-то записи тех, кто погиб в 41-м. Да и вели ли их? А если ранят и их на тебе найдут особисты?
Мы ведь ничего не знаем толком о масштабе трагедии. Всё замолчали. Кто воевал — о войне не рассказывали. Кто берёг себя в тылах, штабах и агитпоездах — выполнили свою работу, идеализированное, парадное описание того что произошло.
Идейность о которой я говорю, она была гораздо высших порядков, чем болтовня политрука. У неё были очень мощные корни. Иррациональная вера в рациональное. Вера в науку и прогресс. Конец 19 века — расцвет науки и техники. Самолёт, паровоз, электричество, вот это всё. И не гдетотам, а вот они прямо здесь, рядом с деревней, где уже пятьсот лет ничего не менялось.
И вот смотрите, какая хитрая штука произошла. Вот химик — ученый. Если он говорит, что если нефти сделать крекинг, то получится керосин, масло и парафиновая свечка, — значит так оно и есть. Если инженер (тоже учёный) говорит, что если взять в земле особой грязи и переплавить её в печи, то получится паровоз, самолёт и трактор, значит он знает что говорит. Не зря же он учился.
Точно так же если Ленин (тоже большой учёный) говорит, что если всё национализировать и устроить коммуны то наступит рай земной, значит он тоже не просто так болтает. Ведь и учёный Маркс то же говорил, и опирался на очень учёного Гегеля. Всё строго научно и логично, а наука врать не может. Сомневаетесь — посмотрите за окно на самолёт и трактор.
А в Германии строго научные социалистические идеи еще легче прижились. Даже без гражданской войны и бунтов. Даже без посредников-марксистов обошлись, напрямую к Гегелю обратились.
Вот о такой вот высшей идейности я говорю. «А всё-таки мы победим» — не потому что партайгеноссе нам так сказал, а потому что научно это всё доказано.
Это уже позже философов, а потом и инженеров уважать перестали. За утрату цеховых стандартов.
...Все стоят с цветами вдоль улицы и ждут ИХ. И вот, после прохода войск и техники, ОНИ идут. Кто сам, кто под руку с родными, кто с палочкой, а кого-то везут на коляске. И тогда, все хором, по обеим сторонам проспекта, кричат им: СПА-СИ-БО !!! ...глаза щиплет...
И еще. Стоим в *коробке*, ждем , слушаем Президента. Он объявляет *минуту молчания*. Весь проспект вдруг замирает. Тишина, даже птицы, кажется, перестали петь. И только метроном — ТУК — ТУК — ТУК .. ...Мурашки по коже.