Проще — это военные холостяцкие блины: поджаренный хлеб. Или хлеб, посыпанный сахарным песком.
Прошу простить, но комментарий будет из разряда «неужели музыкой навеяло». Ну а посыл такой: «Блины штука простая. В принципе можно делать из воды муки и соли...»
В бытность мою абитуриентом ЛКИ в приснопамятном 1979 году довелось мне проводить одну из бессонных ночей в подготовке к экзамену, а я уже и не помню какому. Вернее, это были подготовительные курсы на базе института и до экзаменов еще неделя с хвостом была или чуть больше. Время близко к нулям и скромный столовский ужин уже успел перевариться и усвоиться в недрах моего молодого организма. Жрать захотелось так, что готов был ежика вперед иголками слопать. Запасов провизии тогда я делать был не обучен, да и нынешнего изобилия продуктов быстрого пожирания не было, если помните. Ну, то есть какая-то еда в магазинах продавалась, только она требовала еще значительных усилий по ее переработке к виду приятному, а посему как и вся абитура неместная питался я трехразово в институтской столовой и пищу к месту проживания не носил, чтобы не подкармливать и так многочисленную популяцию таракана рыжего домашнего кораблестроительного. Пошел на промысел, в смысле побираться по соседям-абитуриентам на предмет съестного чего. В результате были выявлены еще человек пять или шесть не спящих и голодных юных самцов. Самочки жили где-то в другом месте, сейчас трудно сказать, что нас разделяло, несколько этажей или еще какие препоны, время стерло память за ненадобностью. А вот с едой у всех было никак. Да, если древляне помнят, то такой экзотики, как ночной магазин, при Советах не было. Это уже неокапиталистические введения. Советский человек ночью не ел, он спал и готовился к трудовым свершениям нового дня. Да и ворота общаги в 22.30 запирались на замок и стереглись вахтершей грозной и неподкупной.
Тщательная ревизия, а вернее пристрастный обыск мест проживания соискателей еды дали на гора следующий набор условно съедобных вещей: пачка соли только начатая, четвертушка пачки маргарина, луковка проросшая, полкило манной крупы. Еще было обнаружено несколько заскорузлых хлебных корок, но они были отвергнуты как хранившиеся в антисанитарных условиях (под кроватями). Ну, то есть вы поняли, что картина «их восемь нас двое, расклад перед боем не наш, но мы будем играть». Решено было сварить манную кашу и заправить ее жирсодержащим маргарином. Соль по вкусу. Кашу варил я. Мама меня в свое время научила это делать, и даже без комков. Коллеги выступали сочувствующими зрителями. Процесс описывать не буду, танковый бой варка каши скоротечна. Готовили на кухне, было там такое помещение общего пользования, в трехлитровой кастрюле, емкость была заполнена продуктом под «марусин поясок». Поедание проводить решили в одной из комнат, так как забоялись что на шум, свет и чавканье слетится еще какое-то количество страждущих, а нам и самим показалось маловато.
Только с огня, не сладкую и сваренную на голой воде манную кашу, да еще заправленную не сливочным маслом, а фиг знает каким маргарином жрали прямо из кастрюли. Молча. Отдуваясь. Обжигаясь. Толкаясь локтями от усердия. Оргия вкуса. Съели три четверти кастрюльки минут за 10-15, учтите, она была очень горячая, все дули усердно. Потом, когда первый голод забился, народ огляделся и как-то сразу остановился. После небольшой паузы еще пара движений ложками и всё. Как отрезало. И расползлись дальше по норам грызть гранит науки. Вот такое воспоминание.
Racoon › Студентом жил на плавбазе, которая скоммуницированна была с берегом. Жили в кубриках, каютах. Только студенты, но набирали туда только по приглашениям, поэтому компания из человек сорока жила там разношерстная, но интересная. Больше, конечно, прикалывались — тогда и водки не надо было, чтобы повеселиться. Никто не ждал первого апреля, чтобы прибить тапочки или пришить простыню к трусам. Тоже, конечно, есть хотелось. Надо мной как-то прикололись: пожарили картошку (если вы такую помните — маленькую болезненно-синюю, мерзлую), но слегка, пригласили трапезничать, да прям со сковороды, и с моего краю совершенно сырую положили. Хотели, увидев недовольную мину, раскрыть розыгрыш, да посмеяться. Не тут то было: я съел и свою порцию, и, пользуясь тем, что сотрапезники были в шоке, приступил к остальной части. Признаваться было им уже как-то неудобно, розыгрыш этот вскрылся много позже, да и не поверил я.
... тогда и водки не надо было, чтобы повеселиться. Никто не ждал первого апреля...
У В. Конецкого было вроде, что даже взрослые и солидные мужики внезапно оказавшиеся без семей быстренько превращаются в пятикласников по уровню взаимнного общения. Ну или как-то так, дословно не помню. Ну а тем более студенты.
Racoon › Ну так это ж базовое для антропологии и всей культуры знание: молодые воины, уже вышедшие из мира и кодовой системы детства, прошедшие инициацию, но ещё не сформировавшие семью, живут в своей особой микрокоммуне — вигваме для холостяков. Это совершенно отдельное состояние сознания.
Вернуться в это состояние, адаптируясь к ситуации, ничто не препятствует — мы не утрачиваем пережитые состояния, приобретённые навыки. Да и не просто навык это, это врождённое. Вон сейчас Алёнка придёт, она вам список монографий по этим вопросам сходу выдаст.
В бытность мою абитуриентом ЛКИ в приснопамятном 1979 году довелось мне проводить одну из бессонных ночей в подготовке к экзамену, а я уже и не помню какому. Вернее, это были подготовительные курсы на базе института и до экзаменов еще неделя с хвостом была или чуть больше. Время близко к нулям и скромный столовский ужин уже успел перевариться и усвоиться в недрах моего молодого организма. Жрать захотелось так, что готов был ежика вперед иголками слопать. Запасов провизии тогда я делать был не обучен, да и нынешнего изобилия продуктов быстрого пожирания не было, если помните. Ну, то есть какая-то еда в магазинах продавалась, только она требовала еще значительных усилий по ее переработке к виду приятному, а посему как и вся абитура неместная питался я трехразово в институтской столовой и пищу к месту проживания не носил, чтобы не подкармливать и так многочисленную популяцию таракана рыжего домашнего кораблестроительного. Пошел на промысел, в смысле побираться по соседям-абитуриентам на предмет съестного чего. В результате были выявлены еще человек пять или шесть не спящих и голодных юных самцов. Самочки жили где-то в другом месте, сейчас трудно сказать, что нас разделяло, несколько этажей или еще какие препоны, время стерло память за ненадобностью. А вот с едой у всех было никак. Да, если древляне помнят, то такой экзотики, как ночной магазин, при Советах не было. Это уже неокапиталистические введения. Советский человек ночью не ел, он спал и готовился к трудовым свершениям нового дня. Да и ворота общаги в 22.30 запирались на замок и стереглись вахтершей грозной и неподкупной.
Тщательная ревизия, а вернее пристрастный обыск мест проживания соискателей еды дали на гора следующий набор условно съедобных вещей: пачка соли только начатая, четвертушка пачки маргарина, луковка проросшая, полкило манной крупы. Еще было обнаружено несколько заскорузлых хлебных корок, но они были отвергнуты как хранившиеся в антисанитарных условиях (под кроватями). Ну, то есть вы поняли, что картина «их восемь нас двое, расклад перед боем не наш, но мы будем играть». Решено было сварить манную кашу и заправить ее жирсодержащим маргарином. Соль по вкусу. Кашу варил я. Мама меня в свое время научила это делать, и даже без комков. Коллеги выступали сочувствующими зрителями. Процесс описывать не буду,
танковый бойварка каши скоротечна. Готовили на кухне, было там такое помещение общего пользования, в трехлитровой кастрюле, емкость была заполнена продуктом под «марусин поясок». Поедание проводить решили в одной из комнат, так как забоялись что на шум, свет и чавканье слетится еще какое-то количество страждущих, а нам и самим показалось маловато.Только с огня, не сладкую и сваренную на голой воде манную кашу, да еще заправленную не сливочным маслом, а фиг знает каким маргарином жрали прямо из кастрюли. Молча. Отдуваясь. Обжигаясь. Толкаясь локтями от усердия. Оргия вкуса. Съели три четверти кастрюльки минут за 10-15, учтите, она была очень горячая, все дули усердно. Потом, когда первый голод забился, народ огляделся и как-то сразу остановился. После небольшой паузы еще пара движений ложками и всё. Как отрезало. И расползлись дальше по норам грызть гранит науки. Вот такое воспоминание.
У В. Конецкого было вроде, что даже взрослые и солидные мужики внезапно оказавшиеся без семей быстренько превращаются в пятикласников по уровню взаимнного общения. Ну или как-то так, дословно не помню. Ну а тем более студенты.
Вернуться в это состояние, адаптируясь к ситуации, ничто не препятствует — мы не утрачиваем пережитые состояния, приобретённые навыки. Да и не просто навык это, это врождённое. Вон сейчас Алёнка придёт, она вам список монографий по этим вопросам сходу выдаст.