Сон второй
Большую часть своей жизни я прожил в самом центре города, в старых кварталах, хранящих шик и блеск дореволюционного нефтяного бума, в части города, где эклектика архитектуры дореволюционной соседствует с вполне себе гигантизмом сталинок. В одном из таких старых зданий, прямо на углу нашей улицы распологался кожвендиспансер. И, разумеется, моими родителями и родителями всех моих сверстников нам было строго-настрого запрещено даже приближаться к этому зданию. Истории о невозможных заразных больных и лабораториях с крысами надолго отвадили нас этого места. Впрочем, что греха таить, полного игнорирования избежать не удалось — в студенческие годы мне пришлось там лечиться. Ну, да ладно... И что я привязался к этому диспансеру? А вот послушайте...
В общем, снится мне, что поздно вечером мы с друзьями, мальчиками и девочками, собрались как раз у этого диспансера и что-то обсуждаем. Вокруг довльно оживленно, соседи почти все на улице, лето, жара. И вдруг кто-то кричит: смотрите, смотрите, инопланетяне! Я поднимаю голову и вижу что на ночном темном небе огромные, очень яркие и разноцветные шары, соединенные между собой блестящими металлическими трубами. Похоже на сетку, на пересечении линий которой эти шары. И шары эти такие красивые, яркие, переливаются всеми цветами радуги, но не светятся, а как-то освещены снизу, с земли. И все люди задрав голову замерли в каком-то восторге, смешанном с тревогой. И тут я начинаю понимать, что никакие это не инопланетяне, а это просто НАЧАЛОСЬ! Вот это ощущение — НАЧАЛОСЬ — такое четкое само по себе и совсем непонятно, что началось. И я озираюсь вокруг и вижу лица друзей своих, девчонок наших, радостно и с восторгом наблюдающих эту невероятную картину и понимаю, что никто не дошадывается даже, что это началось... И я понимаю, что нет никакого смысла говорить им что-то, стараться предупредить их, рассказать им о своих чувствах — они не поймут, не поверят. И сердце тогда мое сердце от жалости к ним и к себе так сильно сжалось, мне стало так одиноко и очень грустно, что все это — моя улица, мой город, мои друзья — скоро исчезнет. Без следа... И нет накакой возможности ни предотвратить это, ни остановить, ни даже предупредить. Гибель неминуема и я единственный, кто знает об этом сейчас, в момент, пока все думают, что нас навестили представители внеземных цивилизаций... От этого сложного и тяжкого чувства я проснулся и лица моих друзей стояли перед моими глазами и я был очень рад, что это был всего лишь сон! Что завтра утром или днем, или вечером я снова увижу лмца моих друзей и подруг, мы снова будем смеяться, шататься по улочкам, курить в тихую и рассказывать друг другу, как происходит секс между мужчиной и женщиной, придумывая позы и сценарии на ходу, и все, что только что, во сне, я считал потерянным навсегда, еще живо, еще будет составлять мою жизнь и радовать меня. И так оно и было еще много лет...
Ну если совсем в Затерянный мир — я ещё возьму трубку, табаку, пробковый шлем, макинтош и ружьё адского калибра для отстрела птеродактилей.
Как раз вот недавно нарыл в своих погребах нашу Массандру ещё гордого украинского разлива — теперь вот думаю: лучше наверное не открывать, а потом выставить на аукцион, как раритет этой их эфемерной государственной принадлежности в нашем зыбком меняющемся мире.
нож, рыболовные снасти, кусок полиэтилена (навес)
Или просто, как завещал Хайнлайн, один такой хорошой охотничий нож (только не огнестрел: громко, вселяет излишнюю самонадеянность, да и патроны придётся постоянно искать; впрочем, Киплинг уточнял, что для по-настоящему неглупого джентльмена и патроны найти — не помеха, и красное вино — помните?), при помощи которого можно раздобыть у туристов всё вышеперечисленное. А для умеющих в буквы: вот у нас была когда-то неплохая Энциклопедия юных сурков™:
Андрей Ильин — Школа выживания в природных условиях
вкраце... Выхожу из квартиры в подъезд. Слышу на нижних пролётах топот сапог. Именно солдатских сапог, это как то внутренне осознаю. Кроме того слышны крики и громкая речь на чужом языке,
скорее всего китайском. Раздаются несколько выстрелов. Каким то диким прыжком запрыгиваю
обратно к себе в квартиру, захлопываю дверь. Сердце колотится, выскакиваю на балкон.
Во дворе стрельба и крики, какая то беготня, дым. Из-за ближайших построек, клацая гусеницами
выкатывается танк. (В это время, довольно сильно колотят во входную дверь.)
Танк замирает на секунду и направляет башенное орудие прямо на меня. Вижу его зрачок.
Успеваю подумать и ощутить каждой клеткой, что ПЕСЕЦ не за горами.
.. просыпаюсь
В общем, залез я, познакомился с местными. За главного — какой-то военный, майор или подполковник. Прочие — молодежь, в основном молодые парни, но есть и пара людей в возрасте. Майор сразу спрашивает — стрелять умеешь? Получив утвердительный ответ, ведет по коридору (а внутри хрущевки планировка почему-то барачного или гостиничного типа), заводи в комнату, открывает здоровый металлический шкаф — а там оружие. Я беру какой-то карабин вроде американского М4, пару магазинов. Майор предлагает выбрать место где спать буду, говорит, спи в любой комнате кроме одной — она заперта, и что там он никому не рассказывает.
А дальше как в перемотке — дни идут, но какие-то события целиком раскрываются. Вот мы с молодежью балкона стреляем по зомби, а их количество только растет — майор говорит, чтобы перестали. Всех не перебьем, а звук их привлекает. А настрелянных завтра надо будет подальше от дома оттащить. Вот мы долго и упорно вглядываемся в темноту противоположного подъезда — дверь приоткрыта, и видны чьи-то голые ступни в джинсах. Зомби переминается с ноги на ногу, а мы рассуждаем — удастся ли отстрелить ему ногу, чтобы он не мог ни на кого напасть, когда нам понадобится выйти на улицу. Ну и далее в таком духе, основное что отложилось — ощущение скуки. Дни идут как под копирку, ничего не меняется, мы ничего не делаем, только едим и спим. Периодически майор проводит политинформацию на уровне — если вас укусят, не дай бог умолчите. Ну и прочие вещи в стиле «только бы внутри не оказался зомбак».
Молодежь от нечего делать начинает дурить. Какой-то парень начинает гадать, что у военного спрятано за дверью. Решает, что алкоголь, как-то открывает дверь, заходит туда и с воплями вылетает в кровище. Внутри сидит зомби женщина, жена этого военного, на цепи. Видно, не смог с ней расстаться, сильно любил. Парень поднимает винтовку чтобы ее застрелить, но тут появляется сам майор — с автоматом наизготовку и фразой «Я тебе сейчас сам мозги вышибу». На звуки сбегается все население, и начинается толкование в духе: «Ты же нам сам насчет зомби в доме говорил, и сам же нарушил». Майор сидит молча, с опущенной головой, потом говорит« »Хватит, я сам это сделаю". Прогоняет всех на второй этаж и стреляет в жену.
Я выхожу на балкон, и вижу что обладатель голых ног из соседнего подъезда вылез на улицу — обросший, худой, взъерошенный, с безумным взглядом. Озирается по сторонам и спрашивает меня: «Мужик, что случилось то?». И я замечаю на улицах множество других бывших зомби — таких же не понимающих, озирающихся. А кто-то нашептывает мне в ухо: «Да, это болезнь. Но кризис прошел, организм победил болезнь, и теперь они все вернулись в нормальное состояние».
И последнее, что помню перед пробуждением — звук, с которым стреляется майор.
гнилости отцов-командиров, даже на подсознательном уровне, ждёшь подвоха.
И всегда работал, и при царизме. Таких безразличных ко всему кроме своего личного: побольше урвать и поменьше чтоб беспокоили — ставит повсеместно на их должности, где мы их потом наблюдаем во всём их разно-единообразии, система такого вот управления государством. Когда от чиновника требуется не эффективность, единственно и вознаграждаемая ему щедро — а повиновение, дисциплина, субординация, инициатива наказуема, это всё...
Тойнби, кажется, я тут как-то возражал, который относил Россию к восточному типу. Да нет, мы не больше Китай и Вьетнам чем Франция. И куда менее Япония чем Германия (с их перфекционизмом и орднунгом исключительным). Беда в том что мы хоть и Греция до некоторой степени — но Византия, увы. И Византия, как мы знаем, обречена погибнуть. Совсем так. И быть потом замещённой каким-нибудь очередным Эрдоганом узбекским, прости господи.
Есть простой и в понимании, и в применении способ, как избежать этого. Рождающийся из одного этого осознания, что вот выше. Но нет, в поколениях местных царьков бессмысленных африканских нет ни одного государя, в терминологии Макиавелли—Конфуция, что понимал бы эту пропасть впереди и имел бы достаточно воли и таланта повернуть страну от неё. Возможно, навсегда, если повезёт — иногда достаточно один раз сменить вектор локальной цивилизации.
Вот такие у вас глубокие сны иногда бывают. Сны о чём-то большем.
Вы давно лично ВНУТРИ государственной организации были? Прямо знаете как работают, все или отдельные персонажи?
Когда это ещё модно было, и все советские люди как один в таковых работали. Социализм строили как заведённые. Ну, примерно когда вы в школу пошли.
Но при чём здесь государственные организации? Мы конкретно про войска. Про наших многочисленных отцов-командиров чудесных. Вы, думаю, счастливо избежали того, чтоб вас сразу по окончании школы забрали туда служить по призыву?
Если вы имеете этим каверзнейшим из вопросов в виду, что всё же не каждый надзиратель в тюрьме сего бытия подлец — совершенно согласен. Примерно на пять тупорылых приходится один приемлемый, а на десять — так и вовсе достойный джентльмен. Нам так и вообще адски с командиром части повезло. Благодаря чему, кстати, я и имею счастье беседовать тут с вами. Только оттого что он был настолько же выше прочих, как апостол Павел в сравнении с римлянами. Ну и кроме него немало было у нас стоящих офицеров. Но мы тут не про это совсем — а про куда более системные вещи.
Впрочем, мне вообще везёт на людей. Не далее как осенью был поражён благородством и эффективностью нашей исполнительно-судебной, которая помогла мне вытащить одного чудака.
Так что если вы этим имеете в виду, что вопреки всему вокруг полно отличных людей — тоже так считаю, с рождения. Что не отменяет нашего дара замечать и констатировать серьёзнейшие системные проблемы. Которые вот с момента когда я был внутри государственной организации, стоили нашей бедной стране бóльших территориальных потерь, чем ей нанёс аж сам Гитлер. Да и людских немало.
Впрочем, соглашусь, и прекрасных людей и проблем всегда хватает.
Уголовкой сплошной люди занимаются в полный рост, притом вполне осознанно: людей убивать обязуются, целуя знамя страстно (или автомат? старею, стал уж забывать, что мы там целовали-то? хоть что-то хотя бы, нет?), ни за просто так направо и налево, без особых даже к тому причин.
Мы же говорим уже о наших, производных, вторичных, порождаемых затем. По опыту наших командиров, реальных, обыденных, из этого твёрдого мира, куда более скучного, как правило, чем наши сны.
То есть это вовсе не аллегория на классические британские skeletons in the closets — как предположил Antip, и не на офицерство наше эгоистическое (помните, был такой популярный советский термин? а с 1991 как отрезало: перешло из разряда пороков и смертных грехов в достоинства, проявление рацио и точного мышления; ну, в новой системе ценностей) времён очередного крушения империи — а указание совсем на другие вещи, более даже глубокие и трагичные.
Видно, не смог с ней расстаться, сильно любил.
Мы умираем, когда мир вдруг ставит нас перед подобным выбором: вот, смотри, твою любимую, единственное счастье твоего существования, вдруг покусали зомби — и всё. А ты такой приходишь домой из части: как всё? Как уже ничего не исправить? Пустите меня...
И после этого можно и продолжать жить, конечно. И даже нужно зачем-то. Но незачем уже на самом деле. Всё прочее теряет сразу смысл. Когда разрушено единственное главное.
А жизнь — только слово
Есть лишь любовь и есть смерть
И как то иначе эвтаназию стал воспринимать, через призму нашего больничного цинизма.
А, когда с обезболивающими проблемы? Увы, однако...
По рассказам бабушки, дело в некоторых случаях уже не в обезбаливающих — не помогают. Например, инсультникам тяжело после продолжительной малоподвижности, всё болит.
Я его зомби просто использовал, как метафору внезапной гибели кого-то, вдруг уж непоправимой — взамен которого ты с радостью отдал бы себя, легко, не задумываясь.
Но вы напомнили, что есть нечто даже страшнее чем просто внезапная смерть: умирание, обречённость, неспособность что-то изменить. Либо потом конструирование запоздалое: что если бы знать, если б так и вот так — то... Как говорил мой дед перед смертью: «Знать бы где упасть — соломки бы подстелил». Он терпел боль, вообще ничем не показывал.
Впрочем, это было то поколение, что с Халхин-гола (воспетого этим вашим Мураками модным некогда под принятым у них названием номон-ханского инцидента; который, вероятно, лишь один и спас нас тогда от войны на два фронта и, в результате, превращения всей нации в мясные консервы для их германских расово-верных болонок) и Финляндии — до Берлина в итоге всё откатили. И позволили им потом зачем-то, после всего, ходить как ни в чём не бывало на работу и по магазинам, строить вместе с нами коммунизм. Они привыкли терпеть любую боль.
— Пример, пошел ночью в туалет — упал — перелом шейки бедра. Хорошо, если через пару дней соседи взволновались.. а бывает, только по запаху.. Это на моем уровне : 2 раза в день... страшно. ...Про прочих, одиноких,не ходячих , при активной жизни нелюдимых.. вонь, кровь ,насекомые,нечистоты... ..страшно это и тягостно. В горах, с битыми альпинистами проще.. и спокойней морально. ... но выбор кому жить,а кому нет.. ох как тяжел.. а иногда приходится ...
...но одинокие старики — это беда,реально БЕДА.. ... когда они о смерти просят, а ты ..первую помощь оказываешь.
THE LADY AND THE REAPER — LA DAMA Y LA MUERTE (Full Short Film)