Спасибо. Читать его всегда интересно, хотя, как правило, в большинстве случаев это продолжение стиля его книг — жонглирование смыслами и парадоксами. Но вот этот абзац как-то неожиданно выделяется на фоне остальных «мерцающих смыслов»:
Вопрос о том, что ожидает нас после смерти, так же бессмыслен, как вопрос, что ожидает Арлекина после костюмированного бала. Его ничего не ожидает, потому что Арлекин существует только как маска. Мне кажется, что правильнее говорить о том, что нас что-то ожидает в жизни. А смерть — это пробуждение от жизни. Но пробуждаемся от нее не мы, потому что мы сами — такая же точно иллюзия, как и все, что нас окружает. Умирая, мы просыпаемся от того, что считали собой. Кстати, в дневнике Льва Николаевича Толстого описан потрясающий сон на эту тему.
Где-то далеко на свалке моего сознания этот текст вызвал ассоциации с теорией монад Лейбница, особенно в интерпретации Блаватской. Понимаю, что эти слова, особенно последнее имя, в приличных домах стараются не произносить, но все-таки хотелось услышать мнение более сведущих в этом рысей.
Hemul › С монадологией Лейбница и теософией Блаватской я знаком понаслышке, поэтому прокомментировать их связь со словами Пелевина не возьмусь. Но вот с буддизмом я намного больше знаком, поэтому должен сказать, что то, что Пелевин сказал, а вы процитировали — это чистейший буддизм. В деталях эта концепция изложена в романе «Чапаев и Пустота», который запросто мог бы войти в Типитаку, буддийский канон, будь этот роман написан на пару тысяч лет раньше. В романе «t» (а это роман о Льве Толстом), который связан с «Чапаев и Пустота», вы тоже найдете много интересного по этой теме.
Yellow Sky › Спасибо за совет — Чапаева еще раз перечитаю, а вот про «t» как-то до сих пор не думал
Вопрос о том, что ожидает нас после смерти, так же бессмыслен, как вопрос, что ожидает Арлекина после костюмированного бала. Его ничего не ожидает, потому что Арлекин существует только как маска. Мне кажется, что правильнее говорить о том, что нас что-то ожидает в жизни. А смерть — это пробуждение от жизни. Но пробуждаемся от нее не мы, потому что мы сами — такая же точно иллюзия, как и все, что нас окружает. Умирая, мы просыпаемся от того, что считали собой. Кстати, в дневнике Льва Николаевича Толстого описан потрясающий сон на эту тему.
Где-то далеко на свалке моего сознания этот текст вызвал ассоциации с теорией монад Лейбница, особенно в интерпретации Блаватской. Понимаю, что эти слова, особенно последнее имя, в приличных домах стараются не произносить, но все-таки хотелось услышать мнение более сведущих в этом рысей.