Пелевина принято ругать последнее время, что это попса, признак дурного вкуса и т.д. Но черт возьми, каждого писателя любишь по своему. Набокова — за потрясающе красивые фразы, божественное описание внутренних переживаний. Хайнлайна, Азимова — за интересные, и удивительные миры. Лема — за высокий полет мысли.
А Пелевин для меня, это потрясающе четкое и простое выражение текущей реальности. Когда читаешь какой-нибудь диалог, вроде этого: — Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции. — Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией. Иегова кротко посмотрел на меня. — Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения.
И улыбка растягивается до ушей.
Пелевина стало модно ругать?
Я хорошо помню ещё не столь давние времена, когда среди легкомысленной столичной молодёжи стало модно Пелевина читать.
К тому моменту уже прошла волна повального увлечения обывателей Кастанедой (вызванная первым не самиздатовским, а уже официальным изданием его собрания сочинений, уже без олли) и как-то было странно видеть после этого неофитов Пелевина: «Да ты чо, мужик в натуре рубит! Там философия какая! «Затворник и Шестилапый» — эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте».
Чуть позже вышла приключенческая кинокартина «Матрица» и добавила им философии несказанной.
И это уже всё много позже повального увлечения цвета русской интеллигенции философиями Востока в 80-х — наиболее, наверное, ярким них был Борис Гребенщиков. Ну вы знаете.
Как я слышал, сам Пелевин тогда работал как раз в широко известном в узких кругах советском журнале «Наука и религия».
Это вступление. Теперь суть: Пелевин всем хорош. Кроме одного — по дороге вверх-вниз, он уверенно движется вниз. И тянет туда за собой своих доверчивых поклонников. Допускаю, что кому-то, там, для взросления может, это может быть пользительно.
Indian › А что за официальное издание Касатанеды без олли? Я читал первые попавшиеся книги в интернете, и там был олли. Я прочитал первые шесть книг из пути воина, потом надоело, совсем уже чушь какая то.
Arjuna › К моменту, когда интернет появился, нормальный перевод уже был издан. Или у вас был какой-то особо ранний интернет, типа «Релкома».
Arjuna › Правильно. Книги с седьмой по девятнадцатую были написаны, когда Кастанеда уже умер. Их писал наш прежний сосед по общежитию Василий Павлович Дынечко. Он ещё, как помню, ходил в таких модных велюровых брюках в широкую диагональную полоску с помочами — сейчас вы таких нигде не встретите. Эстет был.
Но в первых-то шести книгах была ещё не такая чушь, согласитесь?
Indian › Ну да, чушь, но вполне забавная. Дальше совсем клиника пошла.
Читал в прошлом году, сейчас понимаю, что из памяти подчистую стерлось все. Видимо действительно не особо интересно было.
Arjuna › Забавная? Да вы что? Там каждая страница полна трагизма.
Единственное, пожалуй, что зацепило — размышления о женской сущности. Это у Виктора Олеговича получилось на отлично. А остальное я воспринимаю как уже успевшую поднадоесть «пелевинщину». Промотать, прочитать побыстрее чтобы наткнуться на очередную остроту. Но и здесь есть позитивные стороны — начал читать верхние ранние произведения. Ника. Рекомендую.
Пелевина принято ругать последнее время, что это попса, признак дурного вкуса и т.д. Но черт возьми, каждого писателя любишь по своему.
Набокова — за потрясающе красивые фразы, божественное описание внутренних переживаний.
Хайнлайна, Азимова — за интересные, и удивительные миры.
Лема — за высокий полет мысли.
А Пелевин для меня, это потрясающе четкое и простое выражение текущей реальности. Когда читаешь какой-нибудь диалог, вроде этого:
— Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.
— Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией.
Иегова кротко посмотрел на меня.
— Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения.
И улыбка растягивается до ушей.
Я хорошо помню ещё не столь давние времена, когда среди легкомысленной столичной молодёжи стало модно Пелевина читать.
К тому моменту уже прошла волна повального увлечения обывателей Кастанедой (вызванная первым не самиздатовским, а уже официальным изданием его собрания сочинений, уже без олли) и как-то было странно видеть после этого неофитов Пелевина: «Да ты чо, мужик в натуре рубит! Там философия какая! «Затворник и Шестилапый» — эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте».
Чуть позже вышла приключенческая кинокартина «Матрица» и добавила им философии несказанной.
И это уже всё много позже повального увлечения цвета русской интеллигенции философиями Востока в 80-х — наиболее, наверное, ярким них был Борис Гребенщиков. Ну вы знаете.
Как я слышал, сам Пелевин тогда работал как раз в широко известном в узких кругах советском журнале «Наука и религия».
Это вступление. Теперь суть: Пелевин всем хорош. Кроме одного — по дороге вверх-вниз, он уверенно движется вниз. И тянет туда за собой своих доверчивых поклонников. Допускаю, что кому-то, там, для взросления может, это может быть пользительно.
Я читал первые попавшиеся книги в интернете, и там был олли.
Я прочитал первые шесть книг из пути воина, потом надоело, совсем уже чушь какая то.
Но в первых-то шести книгах была ещё не такая чушь, согласитесь?
Читал в прошлом году, сейчас понимаю, что из памяти подчистую стерлось все. Видимо действительно не особо интересно было.
верхниеранние произведения. Ника. Рекомендую.