Мой отец, как всякий европеец, уважал «учёность» и даже намек на литературный талант, и потому решил, что мне нужна пишущая машинка. Да вот беда, в те времена пишущая машинка относилась к предметам роскоши наряду с норковой шубой и яхтой. В конце концов ему попалась пишущая машинка «Ундервуд №5», которая превосходно работала и стоила 10 долларов.
Через несколько дней он подошел ко мне и стал наблюдать с отцовской нежностью, как я печатаю. Я долго искал каждую букву и, найдя, ударял по клавише одним напряженным пальцем.
— Я видел, как люди печатают всеми пальцами, словно на пианино играют, — сказал он.
— Не знаю, как это сделать, — признался я.
Он положил руку на клавиатуру и сказал:
— Ну что ж, узнай. Еще раз увижу, что ты лупишь одним пальцем, — заберу машинку.
Пятицентовая тетрадка (столько она стоила в те времена) была мне по карману, ручка имелась — чего же еще нужно? Только время. В тот же вечер я устроился в углу кухни и принялся писать историю, которую озаглавил так: «Гринвиллские приятели в колледже».
В первом порыве я накатал полторы главы. Действие развертывалось в колледже, в маленьком городке, и я предоставляю вам судить, какими познаниями о маленьких городках и об их колледжах мог обладать одиннадцатилетний мальчишка — продукт бруклинских трущоб, но никто и никогда не говорил мне, будто надо писать только о том, что тебе известно. (Кстати, я так и не усвоил этого элементарного правила писательского труда, поэтому в дальнейшем сочинял длинные романы о просторах Галактики, хотя из собственного опыта не имел о них тоже ни малейшего представления.)
Знакомый жанр. На полке валяется талмуд 30-x годов The Mystery of Stockmere School, напечатанный на настоящем жирном картоне — про то, как британские школьники душат орлов, с иллюстрациями.
Одолев полторы главы, я пришел в странно возбужденное состояние. На меня нашел первый приступ серьезной болезни, которую я именую писательским безумием. Самый тяжкий ее симптом — это непреодолимое желание поведать кому-нибудь о великом романе, который вы пишете.
На следующий день я остановил на перемене первого же приятеля по классу и сказал ему:
— Послушай, какую книгу я пишу!
— Что? — переспросил он без энтузиазма.
— Нет, ты послушай, — взволнованно повторил я и начал рассказывать, употребляя те же восхитительные слова, какие занес на бумагу, ибо, естественно, они неизгладимо запечатлелись в моем гудящем мозгу. Мало-помалу у него пробудился интерес, достигший пика к тому моменту, когда действие прервалось и я вынужден был остановиться.
— А дальше? — спросил он.
— Пока не знаю, — признался я.
Он схватил меня за руку.
— Чур, я первый читаю книжку после того, как ты ее закончишь, договорились? Никому другому не давай!
— Договорились, — сказал я смущенно и побрел прочь. В груди моей бушевали страсти. Он явно не расслышал, что я сам пишу эту книгу. Он подумал, будто я читаю книгу, написанную настоящим писателем, и она так захватила его, что он захотел ее почитать.
Как-то в 1929 году мое внимание привлек появившийся на полке экземпляр «Рассказов о чудесах науки»¹. Я стащил его, как только отец прилег вздремнуть после обеда (моя добрая матушка была гораздо более уступчивой), и заглянул внутрь. Космические корабли, чудовища, лучевое оружие — ух ты! Я положил журнал на место и стал ждать отца. Когда он пришел, я спросил, показав на журнал: «Папа, можно почитать журнал о науке?»
Отец посмотрел на него подозрительно. Он еще не был силен в английском, но на обложке был изображен футуристический аэроплан, имевший весьма поучительный вид, и слово «наука» четко виднелось на обложке. «Ладно», — сказал он.
Так я стал читателем научной фантастики. ______ ¹ Вероятно, «Science Wonder Stories» Хьюго Гернсбека с обложкой работы Ф. Р. Пауля.
Это фантастическое произведение (названия его я уже не помню) было посвящено хаотической борьбе группы из семи человек с чудовищными силами тьмы. Я следовал за ними, когда они расставались и снова соединялись, я поддерживал их против полчищ домовых, магов и сверхъестественных сил, которые им противостояли.
Я редко вспоминал об этом своем раннем опусе до прошлого года, когда мне попалась в руки трилогия Толкина «Хозяин кругов». К своему великому огорчению, я понял, что тридцать лет назад пытался предвосхитить Толкина. Что поделаешь...
В первом порыве я накатал полторы главы. Действие развертывалось в колледже, в маленьком городке, и я предоставляю вам судить, какими познаниями о маленьких городках и об их колледжах мог обладать одиннадцатилетний мальчишка — продукт бруклинских трущоб, но никто и никогда не говорил мне, будто надо писать только о том, что тебе известно. (Кстати, я так и не усвоил этого элементарного правила писательского труда, поэтому в дальнейшем сочинял длинные романы о просторах Галактики, хотя из собственного опыта не имел о них тоже ни малейшего представления.)
На следующий день я остановил на перемене первого же приятеля по классу и сказал ему:
— Послушай, какую книгу я пишу!
— Что? — переспросил он без энтузиазма.
— Нет, ты послушай, — взволнованно повторил я и начал рассказывать, употребляя те же восхитительные слова, какие занес на бумагу, ибо, естественно, они неизгладимо запечатлелись в моем гудящем мозгу. Мало-помалу у него пробудился интерес, достигший пика к тому моменту, когда действие прервалось и я вынужден был остановиться.
— А дальше? — спросил он.
— Пока не знаю, — признался я.
Он схватил меня за руку.
— Чур, я первый читаю книжку после того, как ты ее закончишь, договорились? Никому другому не давай!
— Договорились, — сказал я смущенно и побрел прочь. В груди моей бушевали страсти. Он явно не расслышал, что я сам пишу эту книгу. Он подумал, будто я читаю книгу, написанную настоящим писателем, и она так захватила его, что он захотел ее почитать.
Отец посмотрел на него подозрительно. Он еще не был силен в английском, но на обложке был изображен футуристический аэроплан, имевший весьма поучительный вид, и слово «наука» четко виднелось на обложке. «Ладно», — сказал он.
Так я стал читателем научной фантастики.
______
¹ Вероятно, «Science Wonder Stories» Хьюго Гернсбека с обложкой работы Ф. Р. Пауля.
Я редко вспоминал об этом своем раннем опусе до прошлого года, когда мне попалась в руки трилогия Толкина «Хозяин кругов». К своему великому огорчению, я понял, что тридцать лет назад пытался предвосхитить Толкина. Что поделаешь...
Michael White — Isaac Asimov: a life of the grand master of science fiction