Чёрная подобранная в январе у метро кошка — наконец спокойная, вернувшаяся к своему священному естеству из ада тех сиюминутных срочных насущностей, в коеи и мы так слишком часто, увы, вынуждены погружаться подчас — лежит под лампой, блестит сияющей сказочной немыслимой чистой образцовой шерстью, и слушает так внимательно. Я правда не знаю кто она. Знаю лишь, что люблю её, она так прекрасна. И без меня так скоро погибнет. И знаю, что это всё несомненно коан — всё это не имеет ни малейшего смысла тут: кошка так внимательно слушающая музыку под светом лампы. Где так вскоре ни от неё, ни от меня не останется и следа. Ни памяти.
Nina Hagen — Oh Mata Haidhakandeshvari
Вероятно, всё это и есть не более чем попытки наиболее точного, полного воспроизведения нами, слишком сложными существами, того изначального мурлыканья мамы-кошки. Я для них, хорошо запомнив тогда его, стараюсь всякий раз воспроизводить его как можно ближе к оригиналу. Колыбельная для кошки. Но всё равно музыкой они особо интересуются, как более изысканными формами, сродни птичьему щебету что так их всякий раз интересует; впрочем, с уже вполне понятными, охотничьими мотивами — хотя, как знать. Как и что влечёт нас в наши особые романтические моменты? Вряд ли лишь те одни наши давние охотничьи рудименты времён палеолита. Скорее та наша, даже ещё более древняя, очарованность миром вокруг нас, его красотой и свободой.
Что, возвращаясь к материнским колыбельным, нашим и кошкиным равно, только и возникает потом благодаря одним им, их изначальной любви к нам, глупым, пока ещё ничего не осознающим тут толком котяткам.
Чёрная подобранная в январе у метро кошка — наконец спокойная, вернувшаяся к своему священному естеству из ада тех сиюминутных срочных насущностей, в коеи и мы так слишком часто, увы, вынуждены погружаться подчас — лежит под лампой, блестит сияющей сказочной немыслимой чистой образцовой шерстью, и слушает так внимательно. Я правда не знаю кто она. Знаю лишь, что люблю её, она так прекрасна. И без меня так скоро погибнет. И знаю, что это всё несомненно коан — всё это не имеет ни малейшего смысла тут: кошка так внимательно слушающая музыку под светом лампы. Где так вскоре ни от неё, ни от меня не останется и следа. Ни памяти.
Вероятно, всё это и есть не более чем попытки наиболее точного, полного воспроизведения нами, слишком сложными существами, того изначального мурлыканья мамы-кошки. Я для них, хорошо запомнив тогда его, стараюсь всякий раз воспроизводить его как можно ближе к оригиналу. Колыбельная для кошки. Но всё равно музыкой они особо интересуются, как более изысканными формами, сродни птичьему щебету что так их всякий раз интересует; впрочем, с уже вполне понятными, охотничьими мотивами — хотя, как знать. Как и что влечёт нас в наши особые романтические моменты? Вряд ли лишь те одни наши давние охотничьи рудименты времён палеолита. Скорее та наша, даже ещё более древняя, очарованность миром вокруг нас, его красотой и свободой.
Что, возвращаясь к материнским колыбельным, нашим и кошкиным равно, только и возникает потом благодаря одним им, их изначальной любви к нам, глупым, пока ещё ничего не осознающим тут толком котяткам.