Дьявол — это внутривидовая агрессия. И межвидовая, но реже. Стремление намеренно, вполне осознанно, причинить страдание другому сознанию. Часто ради неких эфемерных общих абстрактных благих целей. Чаще более честно — для своего удобства. Особенно, когда вред максимален, а пользы даже для наносящего никакой. Это дефект мира. Дефект сознания. Как если б деталь машины принялась разрушать её. Это рак, что пожирает обречённый организм, неспособный с ним ничего уж поделать.
Бог — это кооперация. Стремление найти модель совместных действий, при которой всем будет куда больше пользы, чем если б каждый действовал врозь и против всех.
Первое тут всегда, неизбежно побеждает второе. Иначе уже с доисторических времён планета жила б как одна семья. Счастливая при том.
Образ действий первого всегда более выгоден. Оттого неизменно побеждает образ действия второго. Тот же, всегда проигрывая тактически, явлен лишь в отдалённом, стратегическом плане, как некая светлая идея, тоска по счастью, идеальному устройству мира. Невоплощённая, и оттого особо притягательная.
Наш мир поражён злом. И счастлив лишь в те редкие моменты, когда на время забывает об этом.
Катон Старший, услышав однажды, как хвалят человека, отличавшегося безрассудной смелостью и отвагой на войне, заметил, что совсем не одно и то же — высоко ценить доблесть и ни во что не ставить собственную жизнь, и это совершенно верно.
Был, например, у Антигона воин, храбрый и решительный, но болезненного вида и слабого телосложения; царь как-то спросил его, отчего он такой бледный; тот признался, что страдает каким-то непонятным недугом. Считая своим долгом ему помочь, царь приказал врачам, если остается еще какая-то надежда, испробовать самые сильные средства, но когда этот замечательный воин был исцелен, в нем не осталось ни прежнего презрения к опасности, ни неукротимой стремительности в боях, так что Антигон, удивленный этой переменой, вызвал его к себе. А тот не стал скрывать причины и сказал: «Царь, ты сам лишил меня мужества, избавив от напастей, из-за которых я перестал было радеть о своей жизни».
Мне кажется, то же имел в виду и некий житель Сибариса, сказав о спартанцах, что они не совершают ничего великого, охотно идя в битвах навстречу смерти, которая избавит их от бесчисленных трудов и столь сурового уклада жизни. Впрочем, вполне понятно, что сибаритам, вконец изнеженным и испорченным роскошью, казалось, будто люди, которые из стремления к прекрасному и из благородного честолюбия не страшатся смерти, ненавидят жизнь; но лакедемонянам одна и та же доблесть давала силы и радостно жить и умирать радостно, как явствует из погребальной песни, гласящей, что
Благо — не жизнь и не смерть; они умерли, благом считая Доблестно жизнь провести, доблестно встретить конец.
Нет ничего постыдного в том, чтобы бежать от гибели, если только не стараешься спасти свою жизнь бесчестными средствами, равно как нет и ничего хорошего в том, чтобы спокойно встретить смерть, если это сочетается с презрением к жизни. Вот почему Гомер самых неустрашимых и воинственных мужей всегда выводит в бой хорошо и надежно вооруженными, а греческие законодатели карают того, кто бросит свой щит, а не меч или копье, желая этим указать, что каждому (а главе государства или войска — в особенности) надлежит раньше подумать о том, как избежать гибели самому, нежели о том, как погубить врага.
В рамках дней Африки. Как видите, в одном и том же Бенине солнечном — всё зависит от языка мышления и выражения. Натуральный француз же, n'est-ce pas? Ну ладно, южный — но всё равно ж, с этой их фирменной меланхолией, что ни с чем не спутать. Даже с родственной афро-иберийской sodade.
Как странно, что то время, выходит, не только СССР с Францией и США объединяло так необычно — но и их, и вообще весь мир. Получается, важней не культурные различия вовсе, как все поголовно привыкли думать — но временные, в рамках всего-то десятилетия. Нет негров в Африке и эскимосов во льдах — но есть те, что несут с собой (и уносят) 1870-е, 1930-е, 60-е, 80-е... Нет людей, слишком мелко, быстротечно, неважно — есть культуры. Но нет тех, кто это замечал бы, кто стремился бы их максимально запомнить, сохранить.
Кто из философов, после наступления Шопенгауэра и последующих мизантропов и нигилистов, так всецело потом захвативших управление помыслами тех, кто дирижирует всеми, понимал и описывал эту концепцию? Ну или до.
Weird bate-headed mongrels I keep expecting one of you to rise
Large buxom obese queen Garden hogs and cunt veterans Quaint cabbage saints Shit hoarders and individualists Drag strip officials Tight lipped losers and Lustful fuck salesman My militant dandies All strange orders of monsters Hot on the tail of the woodvine We welcome you to our procession
Here come the Comedians Look at them smile Watch them dance an Indian mile Look at them gesture How aplomb So to gesture everyone
Words dissemble Words be quick Words resemble walking sticks Plant them they will grow Watch them waver so
