А у меня новый ноут, и вот какая история. Ему почему то не нравится наш сайт, а именно его возмущают swf файлы, с которыми он не пойму что хочет делать. Орет что сейчас они мне весь дом взорвут и предлагает тем не менее их keep or discard. Если их keep, то он пытается что-то безуспешно загружать, а если discard, то открываются новые снова и снова. То ли мне надо галочку где-то в браузере поставить, то ли терпеть сие безобразие. Вообще я здесь теперь мало чем управляю. Dell насовал сюда тьмущее количество всякой срани, которая живет своей жизнью. Убирать ничего нельзя — гарантия. У меня после этой последней покупки возникло желание отказаться от любых девайсов в принципе. Но тогда как же я буду с вами разговаривать? Система win 10, браузер chrome
Странно, для всего мира 1969-й был вершиной нашего золотого века, расцвета, пика цивилизации. А для них там, в его январе, всё и закончилось. Для них, вероятно и породивших его.
Уже всё видно, видно их отчаянье, разобщённость... да и кто в естественном весёлом расположении полезет петь песни в шубах из пушистых зверушек на крышу в январе?
Котик, что так долго был любим, всегда кстати, таким замечательным, центром мира — вдруг находит себя воющим посреди пронизывающего январского ветра. Что скоро уж его погубит. Как, меня? Я же всегда был такой хороший. Весь мир был рад мне, присягал мне на верность...
В этом мире нет ничего, он пуст. Если вам повезёт, если вам очень повезёт — вы однажды, пока не очень поздно, найдёте того одного, кто будет вам предан навек, кто будет любить вас больше, чем ваш выдуманный бог в морозных небесах. И будет умирать, взаправду и навсегда, когда вы будете умирать. Тут мало кому везёт. И тогда все они погибают. И их пластинками начинают торговать барыги на рынках. Что ни к чему, ну совершенно.
Заметьте, наш СССР был единственным многонациональным государством в мире. Мы, советские дети, слушали в Москве песни на незнакомых языках и сразу понимали, отчего так. Нет, это не иностранцы — это просто потому что в нашей стране очень много разных республик, много таких удивительно различных народов.
Оттого мы и группу «Битлз» их так сразу приняли как свою, родную. И фильмы с Бельмондо—Челентано—Ришаром. Нет, право, разве было тогда что-то более советское, социалистическое, за мир во всём мире, за братство всех народов, чем группа «Битлз»?
СССР распался даже не оттого, что вон подлые аппаратчики всё растащили по своим норам в итоге — всё началось с утраты этой идеи, этого второго Христианства, как я его классифицирую: братства всех людей, что пусть и не теперь вот — но, глядите, вот-вот наступит...
Современные подлецы довели ситуацию уж до полной противоположности тому, что было в 80-м году. И как в 1880-м немыслима была вдруг зачем-то мировая война, как в 1950-м её удалось вроде предотвратить очередную, третью уж подряд — так уже в 1904-м, и особенно 1914-м, и в 1936-м всё уже шло, не готовилось даже, а хуже, начиналось. Так же и наш 2017-й — ситуация явно за пределами того, что было абсолютно немыслимо в 1980-м. Всё не просто готовится уж давно, а начинается. Пусть это стихийное пророчество окажется несбывшимся, напрасным.
Текст песни был написан Карлом Туцци в 1908 году, музыка была заимствована из двух ломбардийских народных песен.
«Bandiera Rossa» стала широко известна в 20-х годах как знак сопротивления фашистскому режиму Муссолини и во время Гражданской войны в Испании. Использовалась итальянскими коммунистическими, социалистическими и социал-демократическими партиями. В дальнейшем она исполнялась многими музыкантами, была переведена на многие языки мира, в том числе русский, немецкий, французский, турецкий, датский, шведский, алеутский и другие.
Текст песни неоднократно подвергался изменениям с течением времени. Так, строка Evviva il comunismo e la libertà (рус. Да здравствуют коммунизм и свобода) была добавлена только после прихода к власти Муссолини. В то же время оригинальная первая строчка Compagni avanti alla riscossa (рус. Товарищи, вперёд к восстанию) была заменена на Avanti o popolo, alla riscossa (рус. Вперёд, народ, к восстанию). В современных исполнениях вместо слова «коммунизм» часто используют «социализм».
Avanti o popolo, alla riscossa, Bandiera rossa, Bandiera rossa Avanti o popolo, alla riscossa, Bandiera rossa trionfera.
Я знаю, что я бездушная, циничная сволочь, равнодушная к животным. Но этот котенок так орал! Так просил! Прямо на выходе из холла дома, где я живу. Ну, и пришлось пойти в магазин за кормом. А его там нет! Нет, видите ли, корма! Ужас. Но отступать не в моих правилах. Купил сардин в масле. И давай его звать и привлекать. Не хотел подходить, пришлось открыть и приманивать. Страшное дело, в общем. Короче, все фото инсайде.
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е. человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную — роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил: — Зачем ты испортил картину? — Я не испортил. — Это работа знаменитого художника. — Мне все равно, — сказал Грэй. — Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь. Я этого не хочу. В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания. Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде — плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах. — Ну вот что, — говорил Польдишок Грэю, усаживаясь на пустой ящик и набивая острый нос табаком, — видишь ты это место? Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай», и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, — так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: — «Съем ли я тебя, как съедаю всех? Скажи правду, останешься жив», но и то, по зрелом размышлении... — Кажется, опять каплет из крана, — перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым, светлым лицом. — Да. Хорошо рассудив, а главное, не торопясь, мудрец мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях». «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю!» Как понять? Выпьет, когда умрет, что ли? Странно. Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Допустим, что «рай» означает счастье. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой — на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош. Убедившись еще раз в исправном состоянии крана большой бочки, Польдишок сосредоточенно и мрачно заканчивал: — Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать. — Я выпью его, — сказал однажды Грэй, топнув ногой. — Вот храбрый молодой человек! — заметил Польдишок. — Ты выпьешь его в раю? — Конечно. Вот рай!.. Он у меня, видишь? — Грэй тихо засмеялся, раскрыв свою маленькую руку. Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. — Вот он, здесь!.. То тут, то опять нет... Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа.