The Lizard King совсем не палится, по зимнему бушлату рассекает. С воротником с подкладкой, причём, пристёгнутыми. Когда всем прочим вокруг в рубашках жарко, Манзарек аж рукава закатал. Хладнокровие демонстрирует.
Отчего-то это так и воспринимается теперь как невероятные долгие 20 с лишним лет назад, целая жизнь. Уже 50, полвека. Время остановилось тогда, где-то в 1990-м.
Сегодня иду, Москва зимняя такая хорошая, совсем как брежневская (а в нашем районе так и совсем брежневская, повсюду вообще) заметена снегом, ёлочки всюду высадили зачем-то (когда у нас скорее всей прочей флоры не хватает, даже дубы, груши и липы поискать) — город пуст, все прячутся в норках. На тропинке стоит старик и смотрит на меня. Так понятен его взгляд: вот, жизнь где-то там скорее, а что это было? И кто вы все тут? И... Сам где-то лет с двадцати не раз об этом вдруг так же задумывался, останавливаясь посреди города и внимательно так, опустошённо, глядя на проплывающее мимо.
Штирлиц склонился над картой Советского Союза. Его нестерпимо рвало на Родину.
Нестерпимо хочется в Сиэтл. 1968-го года причём непременно.
А то у нас вот только несколько лет назад соорудили такой монорельс на эстакаде, чуть южнее Останкинской телебашни (там вообще обалденные места — весь район). И я так ленив был всё время, что только в этом сентябре — не то даже октябре (ну, пока летнее тепло ещё держалось, впервые такое в этом году) соизволил посетить, поездить туда-сюда пару раз. Чем не Сиэтл 1968-го года? У них, правда, всё красивей было, ближе чуть к будущему жили они.
Иногда вдруг особенно ощущаешь, что метемпсихоз — это не миф, не сказки. Явно есть нечто такое. Сразу задумывашься о годе своего рождения и кем ты, значит, мог быть тогда прежде, и где. И как погиб там.
Сегодня иду, Москва зимняя такая хорошая, совсем как брежневская (а в нашем районе так и совсем брежневская, повсюду вообще) заметена снегом, ёлочки всюду высадили зачем-то (когда у нас скорее всей прочей флоры не хватает, даже дубы, груши и липы поискать) — город пуст, все прячутся в норках. На тропинке стоит старик и смотрит на меня. Так понятен его взгляд: вот, жизнь где-то там скорее, а что это было? И кто вы все тут? И... Сам где-то лет с двадцати не раз об этом вдруг так же задумывался, останавливаясь посреди города и внимательно так, опустошённо, глядя на проплывающее мимо.
Нестерпимо хочется в Сиэтл. 1968-го года причём непременно.
А то у нас вот только несколько лет назад соорудили такой монорельс на эстакаде, чуть южнее Останкинской телебашни (там вообще обалденные места — весь район). И я так ленив был всё время, что только в этом сентябре — не то даже октябре (ну, пока летнее тепло ещё держалось, впервые такое в этом году) соизволил посетить, поездить туда-сюда пару раз. Чем не Сиэтл 1968-го года? У них, правда, всё красивей было, ближе чуть к будущему жили они.
Иногда вдруг особенно ощущаешь, что метемпсихоз — это не миф, не сказки. Явно есть нечто такое. Сразу задумывашься о годе своего рождения и кем ты, значит, мог быть тогда прежде, и где. И как погиб там.