К нашему
недавнему, про особую магию утра.
Внизу в ночном мраке, постепенно переходящем в сумерки грустного северного туманного рассвета, крадутся по мокрому, и изящно чёрному оттого, асфальту на удивление сразу несколько товарищей. Откуда-то причём со стороны лесов и безлюдных пустошей окраин. Сектанты, наверно, иль ещё какие сатанисты. Больше никого во всём мире. Вообще никого бодрствующего, сознающего его присутствие — только мы, кошки.
Вышел с кошками на балкон, и вдруг, глядя на них, пытаясь понять их внезапную радость, вспомнил всё. То наше волшебное детское священное, унаследованное оттуда, из-за пределов нашего рождения в этот мир, понимание: да, взрослые — это такие скучные создания, с которыми-то и поговорить не о чем, но которые зато понимают какие-то свои сложные фигни, которые, знаю, нам пока, и ещё много лет, недоступны будут.
Взрослея, мы обмениваем свою небесную природу на земную. И повзрослев, вдруг понимаем, что земная эта не нужна вовсе, скучна она нам.
Не нужна нам вся эта их тупая умудрённость всем их суетным, столь очевидно преходящим, во всей своей той нашей былой сложности, чем мы так запутаны были, обманно временно очарованы, а ныне — лишь банальности, никчёмности. Мы прочли так много метров книжных полок, и с каждым очередным лишь больше понимаем, что бежим куда-то совсем не туда на этой стометровке, давно уничтоженной, я специально проверял потом, нашего детства.А ту нашу прежнюю уж не вернуть. Верно, оттого мы так ценим зверюшек и детей. И стариков, которые перед лицом смерти, неминуемой уж, вдруг снова вспоминают всё. А потом сразу уходят. Оставляя здесь тех, кто не понял. Кто забыл. Кто обречён.
Вот зачем смерть. Чтоб стряхнуть уж всё это вместе, насовсем. И начать всё заново, с чистого листа.
Помните эту историю, что люди зевают, лишь вдруг увидев, что рядом кто-то зевает? И кошки тоже — то есть этот механизм в нас с их ещё времён. Так ли много в нас различий, если даже эти базовые совпадают? И если для срабатывания, по их разумению, уж не важно: другая такая же кошка зевнёт, подав тем пример, или я?
В далекие школьные годы у меня была фантазия: все люди исчезают с лица Земли. Остаются только несколько человек моих друзей, включая девочку, в которую я в тот момент был влюблен, ну, и я, разумеется. И никак не удавалось даже краем глаза такое увидеть. И вот я подрос, фантазия меня почти уже не посещала, зато начались гормоны; внешний вид, сила, выносливость и т.д., и захотелось мне начать утренние пробежки для здоровья. Начал уже весной, а на юге светает рано, люди все на улицы высыпают. А потом уже и каникулы, как всегда уехал на лето к бабушке. По возвращении не сразу возобновил свои пробежки, а к ноябрю. Ну, и встаю в 5.30 в назначенный день, а там темно и морось, и ветер. Решил, так решил, отступление для слабаков. Одеваюсь сообразно погоде и на улицу. И тут меня настигает. Прямо таки, накатывает! Выхожу, а там — никого! Бегу трусцой и стараюсь увидеть хоть кого-то в этой мороси и темени ноябрьской. И не вижу. Вот тогда я вспомнил свои детские причудливые мечты и понял, что жуть пустого города, абсолютно безлюдного, немого, совсем не так безобидна, как казалось мальчонке, побеждающего драконов.
И много позже, уже студентом, пьяненький, после густого, дымного и полного важных слов, разврата, безснежной зимой возвращелся в свою берлогу, было то же видение: безлюдных улиц череда, гухое, короткое эхо шагов, черные провалы подъездов и подворотен, тусклый свет фонарей и никакого страха. И, как ни странно, гораздо легче представить себе, что нет никого, что мир смотрит на тебя, приглядывается и ты являешься единственным свидетелем таинства пустоты и молчания, становишься причастным ко всему, что происходит, пока все спят...