Агент паранойи/Paranoia Agent/Mousou Dairinin

Indian › Был у меня некогда сборничек Эдгара По, в старой ещё орфографии. Оттуда почерпнулось и прицепилось.

Tomorrow › Интересно. Тогда это напротив, такой кунштюк из Кунсткамеры былого.

Угу, да, вижу.

    — Это, — сказал я, наконец, — это может быть только большой водоворот Мальштрема.
    — Да, так его называют иногда, — отвечал старик. — Мы, норвежцы, называем его Москоештрем, от острова Моское.

Перевод М. А. Энгельгардта, Берлин, 1923

Indian › Да, он самый. Найден был мною, кстати, на помойке в девяностые. Тогда помойки и околоподъездные пространства превратились (на краткое время) в Эльдорадо книг и грампластинок. Понёс народ ненужное.

Tomorrow › До сих пор несут. Немногие оставшиеся московские букинистические (фактически на полулегальном положении: о них знают лишь посвящённые) — до сих пор сокровищницы советских книг почти даром.

Ну как ненужное — старики умирают, и их потомки тут же освобождают квартиры от всякого хлама, пережитков непонятного прошлого. Или от бедности, чтоб хоть немного денег на оплату коммунальных платежей и всего такого — последнее своё распродают за копейки.

Лет десять стараюсь спасать особенно интересные издания, оказавшиеся таким образом на полпути в макулатуру. Уж целую стену дома книги занимают.

Кстати, букинистический на Белорусской, лучший из всех, закрыли недавно. Додушили их соседние изготовители шашлыка, прежде, незадолго до этого, принудив снять советскую ещё, раритетную вывеску «Книги». Да и на Курской невесело им, от вокзала их прогнали подальше. На Выхино закрылся букинистический — когда узнал про него и поехал туда: уже год как не работал. И сам книжный, так верно и стоит уж пару лет закрытым. А остальные места так и вовсе не такие славные.

Indian › Некоторое время назад на Дмитровской (станции электрички) под (она там очень высоко) платформой периодически появлялся букинистический прилавок/лоток/развал. Неожиданное было место, но уж нет его.

Tomorrow › Серая ветка, её северная часть, вообще плодоносна более прочих. На станции метро Владыкино пару лет назад был, потом закрылся, хороший киоск с толковым хозяином. Прямо на станции метро, первый вагон из центра. И от Петровско-Разумовской на север на платформе Марк был хитро спрятанный на вещевом рынке павильон, хозяин которого, характерный одесский еврей, каких мало, увы, ощутил себя антикваром редкостным и взял моду назначать тройную цену, после чего я в его эбеня не решался более путешествовать самоотверженно, терпя невзгоды и тяготы дальнего пути.

Салтыковка ещё, Москва—Петушки, пара контейнеров. И Вернисаж иногда, но мало, не специализируются. И блошиный рынок в Новоподрезково, возле Химок, тот же север серой ветки — но там какие-то барыги пасутся, не знающие объективную цену книг, что продают, и от страха продешевить выставляющие XIX век по ценам инкунабул.

Был недавно магазин в Арт-Плее не Курской, закрылся — и мне отдали полку книг, что у них лежали по 500-2500. И магазинчик «Ходасевич» на Покровке, Китай-город, недавно открывшийся — лучший ассортимент из всех.

Indian › Прекрасно, что у Вас есть время и силы так много ездить. Завидую белою завистью, так сказать. Сам же давно сижу в деревне, довольствуясь теми книгами, которые приобрёл (так или иначе) в девяностые/в начале двухтысячных и теми, что есть на флибусте/у Мошкова/на трекерах. Не выношу более Москвы, тошно/мерзко мне там.

Tomorrow › Если вы про ту Москву, что сформировали толпы приезжих, и что расцветает, гнездится и копошится в транспорте и торгует всем в радиусе 500–1000 м от станций метро и вокзалов, то да, прискорбно всё это. Пусть скорей вернут столицу в Питер, надоели эти пришельцы, изуродовавшие наш город своим более чем навязчивым присутствием.

Но вот стоит отойти от их возни всего-то немного: и это снова тот наш прежний город. Практически уничтоженный, впрочем, новой властью, всеми этими Лужковыми и Собянинами марсианскими.

Сегодня вот ездил на противоположный край города, особо медитировал там на по-прежнему цветущие в старых, что они уж собрались тоже разрушать в рамках их реновации™ запланированной адской, дворах мощнейшие кусты, котов, которых кормят немногие оставшиеся местные, мощнейший гриб психоделический выросший посреди лужайки, магазин «Луч» — классический советский «Свет» с характерной витриной. Думал, их все если не в 90-е, ещё тогда, то вот в 00-е и 10-е последние истребили. Но нет, вот ещё местами остались на дальних окраинах.

Так что не уверен, что люди, которым Москва не нравится, видят её, а не свои как раз специфические места обитания в ней, где всё ими вытоптано давно.

Indian › Несколько дней не мог попасть сюда, отчего-то лежал сайт. Из-под tor тоже не входилось. Что это было?
Да, в Москве был два раза прошлым летом — в Бакулевском центре и в Мониках, ездил для отца консультироваться с врачами. Увы, у меня получается видеть только то, во что всё превратилось.

Tomorrow › Как обычно. С меня в очередной раз денег требовали за хостинг. Надо было найти время зайти с мешочком гульденов в банк.


Вы заставили меня в очередной раз отрефлексировать этот момент: отчего я всякий раз сталкиваюсь с тем, что практически все как один не видят этой красоты мира вокруг нас — какой он многоплановый, глубокий, разный.

Тут даже дело не в том, что надо было родиться в Москве, Питере, Париже, Токио — любом крупном городе с историческими пластами, возникавшими, сменявшими друг друга, взаимопроникавшими в течение ста-двухсот последних лет. Хотя, кажется, старый Токио тогда американцы успешно спалили. Как и Киев фашисты.


А в том ещё, чтобы родиться с открытыми глазами, уметь видеть эту красоту вокруг, небеса в диком цветке, по Блейку, мир в горсти песка, нашу прежнюю утраченную, погубленную тварями страну в обшарпанной стене, деревянной двери и того ещё дизайна стальных перилах трансформаторной будки из 80-х.

Даже пусть не родиться, но хотя бы потом стать. Вот я например с 13 лет, когда уже был достаточно взрослым, чтобы меня спокойно отпускали гулять где мне только вздумается, ездить по всему городу, до 18, оказывается, — потом только понял, много позже — так и не побывал ни разу в соседнем дворе через дорогу: оттого только что путь пешком на мою вторую работу неподалёку был мимо того квартала, к метро на первую и так далее — через парк, а к школе до всего — вдоль по улице. Пока я оттуда не уехал — даже не задумывался, отчего я так и не зашёл в соседний двор ни разу. А зачем? Таких людей большинство. Оттого вот летом когда вы гуляете по городу — вокруг никого, вообще. Зато в метро и автобусах, в магазинах — в любое время суток давка.


Чтобы узнать, увидеть Москву хоть отчасти, требуется вся жизнь — притом, намеренно проведённая в исследовании её. Вот смотрите, субботу обычно отводят для всяческих домашних дел, ПХД; допустим, лишь воскресенье, и то если очень повезёт, можно отвести для путешествий по городу. 50 дней в году. Вы знаете, какой у нас климат, полярников тут не водится, все нормальные. Стало быть, всего 20 дней. Смотрите, какое лето. Весь июль около 12°С. В этом году была всего пара-другая выходных с нормальной погодой. В мае, и в июне. За день можно побывать всего в одном районе — и то не обойти его, а просто пройти насквозь, по лишь одному из 50 возможных маршрутов, увидеть 50-ю часть его. В Москве около 200 станций метро, некоторые из них так удалены, что вокруг них уж не микрорайон, а целый город. Плюс Подмосковье, многим даже занятней — там чуть больше осталось от нашей прежней страны, недоразрушенной тонтон-макутами. В лучшем случае 200×50/20. 500 лет чтобы просто обойти более-менее каждый район, хорошо узнать его, зайти в каждый двор. А уже года через два-три, тем более пять, очень много тут успевают сломать. Сжечь очередную библиотеку и кинотеатр, разогнать букинистический, сломать последнюю на весь район советскую вывеску над булочной-кондитерской, закрыть классическую столовую, отменить трамвайный маршрут, разломать речную пристань; вырубить все деревья в микрорайоне, сломать там все пятиэтажки и их чудесные, полные котов, цветов и птиц дворы, и застроить всё новостройками до неба, новым прогрессивным видом хлевов для трудящихся, чтоб не так много ценной земли занимали; разрушить завод «Серп и молот», «ЗиЛ», снести мой старый вычислительный центр и выстроить на его месте очередной никчёмный гнусный помпезный мега-молл...


Одно радует: нам осталось ещё меньше лет жить, чем нашему городу — на наш недолгий век хватит его прежней сути: с каждым годом надо просто всё дальше уходить вглубь от изуродованного этими нелюдями, коммерчески-успешно-освоенного ими.

Как завидую иногда своему деду, который умер в 91-м и не знал даже, что его страну сразу после вот так продадут, разломают, разнесут в клочья столь стремительно, без оглядки, без малейшего сожаления. И понимания, что они творят.

Indian › «все как один не видят этой красоты мира вокруг нас»
Я перестал искать красоту мира в городах; в последний раз искал и нашёл её в Гродно и в Рыбинске, в самом начале девяностых. Красоту Москвы же предпочитаю искать, к примеру, в романе «Москва» Белого. Теперь же красота мира заключается для меня в лесу, в поле, на вырубках и на просеках — словом, там, где исчезающе редко встречаются человеки и производимое ими. Кандид в «Улитке» стремился выбраться из леса, я же стремлюсь к обратному. Лес прекрасен своею отдельностью, самодостаточностью, своей способностью дать понять, насколько пришедший в него человек суетен и в чём-то, не побоюсь этого слова, никчемен: это кипение жизни, её биение, её голод, страхи и инстинкты, для которых пришедший в лес человек есть лишь потенциальная пища. В том, как живёт лес, есть нечто правдивое, правильное (как говорят буддисты).

Tomorrow › Я рассматриваю город, как такой огромный лес со скалами домов: максимально разнообразный, удивительный по сложности, форме ландшафта.

«Архитектура — это артистичная, корректная и великолепная игра объёмов, собранных под светом неба».

Оттого, наверно, зимой, когда деревья превращаются в чёрные скелеты, и в пасмурную погоду, когда небо становится серой тряпкой, а солнце не высвечивает за каждым новым поворотом стены домов всё по новому, необычно — город утрачивает своё обаяние. Впрочем, как и лес, и поле: в вечных промозглых сумерках, столь характерных, увы, для нашего климатического пояса, туда тоже обычно не ходят любоваться природой.

Кстати, по поводу человека, да: гуляя по городу инстинктивно мы выбираем места, где нет толп, а в прочие человек сам не забредает. Более того, многие, кого мы там встречаем — как раз нужного склада. Если человек летом гуляет по городу, к нему уже стоит присмотреться, таких единицы из сотен и тысяч. Обычно все кого мы встречаем: не существуют в мире, они тут лишь оттого что в этот момент выполняют какую-то функцию, по необходимости. Если выбраться из толпы, где каждый её элемент как правило подневолен, несчастен и бездумен — человек вне её сразу становится интересен.

Ну и выходные, когда всё скучное стадо сидит дома смотрит телевизор, неожиданно дарят нам город без людей: важно это знать и этим пользоваться.

Так что вот для меня город: это лес, очень интересный, необычный, дополненный многими формами бытия, которых наш доисторический преантропный лес вокруг лишён. Столь милый всем нашим древнейшим рефлексам с тех пор, когда наши предки, основа нашей биологической структуры, ещё прыгали по его веткам.

Увы, не только Москву так уничтожают, все прочие города также, просто не так быстро: сюда ведь эти рвачи со всей страны съехались в 90-е, тут фокус их активности, преобразовывания нашего мира вокруг в их прибыль. Подмосковье тоже очень сильно изуродовано, даже дальнее уж. Включая и самые прежде заповедные места, дачные посёлки.

Впрочем, всё это и полвека назад было. Куда только ни проникают толпы пустых людей — всюду с собой они несут своё бездумие, столь разрушительное для всего хрупкого, неуловимого в этом мире.

Он жалел и охранял землю как собственник, но не для себя, а для искусства и для поколений. Охранял потому, что знал облагораживающую силу девственной земли.

Он хотел сохранить для людей хотя бы обрывки этой первозданной земли, чтобы человек мог дышать воздухом нетронутых уголков и видеть ту её свежесть, какая быстро тускнеет и жухнет под слоями пыли и дыма.

Поэтому он очень сердился на меня за то, что я написал книгу «Мещёрская сторона» и тем самым привлек к Мещёрским лесам пристальное и губительное (к сожалению) внимание людей с его неизбежными тяжкими последствиями — толпами туристов, истоптавшими вконец эти свежие некогда места, и бригадами людей практических, тотчас же начавших приспособлять этот край к извлечению из него наибольшей выгоды.

— Вы знаете, что вы наделали своими восторгами перед Мещёрой! — сказал он мне с укором и осуждением, как неосторожному мальчику. — В вашей тихой Солотче уже строят сотни дач для жителей Рязани. Пойдите-ка теперь в луга и найдите хоть один цветущий шпорник. Поищите! Чёрта с два вы его найдете! Красоту только тронь небрежной рукой — она исчезнет навеки. Современники, может быть, и будут вам благодарны, а дети ваших детей вряд ли за это поклонятся. А сколько в этой самой Мещёре было сил для развития высокого народного духа, народной поэзии! Неосмотрительный вы человек, милый мой. Не сберегли своё Берендеево царство.

Да, шпорник теперь в Мещёре, пожалуй, и днём с огнём не найдёшь. [...]

Сначала я был ошеломлён гневом Пришвина. И даже чуть возмущён. Все, мол, для себя, ничего для людей. Что хорошего и достойного в том, чтобы прятать от них красоту?

Но вскоре я убедился, что Михаил Михалыч говорил так, заботясь о благе людей, о том, чтобы их жизнь не была обездолена. Он думал далеко вперед, мы же привыкли думать о сегодняшнем дне, — в этом заключается наше себялюбие.

И главный совет каждому, кто всё же вознамерится познакомиться с Москвой: особенно избегайте первого, что придёт на ум — её центра. Всего, вплоть до Садового кольца. Там с 90-х жизни нет.

И, напротив, самое зло, изгаженное псевдочиновниками и их псевдобизнесом — это центр. Там все тротуары расписаны рекламой, все фасады — красными ворованными шрифтами с обводкой на жёлтом фоне, все дворы перегорожены решётками...

Я до сих пор внутренне содрогаюсь от общего настроя стада, которое валит потоком по транспортным магистралям столицы. Оно здесь только ради выгоды, всё остальное ему неинтересно.

Кстати, местных в нём крайне мало. Аборигены усиленно вымирали ещё все 90-е, и сейчас почти всё уже. Лишь в тихих старых районах их остался сколько-нибудь весомый процент — но заехав в столицу ненадолго, вы туда вряд ли доберётесь.

К сожалению, на наших глазах за последние 10 лет город почти разрушили. И даже последние вот такие старые районы, где ещё осталось хоть что-то советское, утыкали тошнотворными новостройками, железными заборами, тротуарной плиткой, автостоянками и рекламой.

Indian › Да, в пределах Садового произошло Одержание. Там более совершенно нечего делать, там создана среда для «красных пиджаков» (само выражение уже устарело, но суть самих «пиджаков» не поменялась. «Как и раньше они разрушали и жгли, Так и дальше пойдут разрушать и сжигать.») Был когда-то поражён приятным Беляево, но это произошло несколько лет назад.

Tomorrow › Малиновых, кажется. Они не так часто уж эпатируют публику на улицах и в офисах, как тогда — но эта генерация очень заметна по-прежнему. Они видоизменились, но вот эта манера нарочито самоуверенных, напоказ, хозяев жизни и одновременно преданнейших слуг своих господ, она сформировала очень многое: вся псевдоэкономика клептократическая современная держится на них. Вон фильмы-комиксы «Матрица» сатирические наиболее близко отражали, как это бывает: когда функция проникает в ослабленные души и замещает их, и распространяет себя дальше как пожар в прерии. В 90-е они называли себя «коммерсантами» и «бизнесменами» — теперь, когда частный бизнес давно фактически задушен, «чиновниками». Вон, весь телевизор по всем каналам полон ими.

Но миром правят собаки.
Тела населяют собаки.
В мозгах завывают собаки.
И выживают здесь только собаки.

Откуда этого столько у нас взялось? Видно и впрямь инфернальные паттерны, при попустительстве и поддержке архитекторов общества, способны распространяться как вирус, выкашивать популяцию, прежде, совсем недавно, бывшую сравнительно здоровой.

Indian › Вот так в своё время случилось с пресловутым «Рдейским Раем»: написал некто в «НМ» статейку и началось, вернее, кончилось. Как пел когда-то Петя Мамонов:
"Повсюду славен человек.
Ему неведома усталость.
И не страшит его успех,
И не обманывает жалость."

Tomorrow, Indian › До сих пор несут

Эээ, друзья! Это вы Стрэнда не видели. Туда люди библиотеками ненужное сносят, спасибо им. А то без книжек дома было очень сиротливо.

Alenka › А я как раз снова взялся прикручивать к нам каталог книг и их авторов.

Давно собирался постепенно перейти из нашего привычного: нашёл в интернете что-то интересное — написал сюда об этом, в формат: прочитал очередную книгу — написал про неё. В общем ключе моего постепенного, с годами только нарастающего разочарования интернетом, как местом для текста, для совместного творчества и поисков ценного.

Уже прямо сейчас составляйте список своих книг, любимых авторов — будем всё же выкладывать сюда, как я тогда и задумал, свои книжные полки.

И фильмотеки (как раз вот по совпадению там всё с тех пор было пробно анимэ Гибли забито), и музыку и игры — всё, как тогда сделал было, но потом долго не развивал. Но главное сейчас книги. Чтоб вот уже начать больше, чаще писать про прочитанное.


Вот на Веничке тренируюсь. Добавил этим утром вывод в список уже тогда предусмотренных в базе годов жизни, помимо века, ссылок на русскую и английскую статьи в Википедии, жанров и списка обсуждений у нас этого автора и его книг:

1507 1977 5755 6200‎ 8059 8095 8097

Indian › Я могу понемногу, не педалируя, так сказать, писать краткие обзоры по аниме-сериалам и полному метру. Писать о фильмах не возьмусь, пожалуй (да, мне нравятся, к примеру, фильмы Роба Зомби, но говорить о них трудно). О прочитанных книгах же... Ну не писать же вот так: «Прочёл »Барочный цикл« Стивенсона, это замечательно, это прекрасно, читайте Стивенсона, пожалуйста!».

Tomorrow › Вот чем чудесен новый формат — вообще можно не писать никаких обзоров, пока этого особо не захочется. Можно просто добавить просмотренный фильм в базу (название и год, страну ещё можно, режиссёра там). И пусть народ уже потом дополняет картинками, описанием и всем таким. Ну, такой формат википедии: коллективно пополняемой базы данных. Для ленивых. Потому что вот обязанность, уж взявшись, сразу оформить в нужном объёме — она сильно отпугивает. А так можно: бац-бац, название такое, я смотрел, мне понравилось... всё, новый объект создан.

Вот забил сейчас первых пришедших на ум две сотни авторов. Было же у меня в детстве время читать столько книг. Даже не вычищал пока годы жизни и местами сбои в форматировании имён — успеется.

Alenka › Надо бы нам как-нибудь потом наладить особый рысиный канал переправки книг из России в Америку и обратно. Ну, как эти, аболиционисты делали, The underground railroad, «подземную железную дорогу».

Хотя нет, они сволочи тяжёлые, если все эти кубометры книг тащить вокруг земного шара на лайках — это добавит слишком много к их изначальной стоимости. Разве что у кого есть знакомые, занимающиеся контейнерными перевозками.

А так я б покопался в американской букинистике — у вас всегда издавалось много такого, о чём в СССР мы даже не мечтали тогда. И наоборот: было бы здорово вас порадовать нашими родными советскими изданиями. Из тех, что тогда было тоже не достать, дефицит — зато теперь навалом. Я вот даже частичные переводы энциклопедии Дидро и Д'Аламбера в моей любимой серии «Лит. памятники» нашёл весной.

История в энциклопедии Дидро и Д’Аламбера — Л.: Наука, 1978

Вообще не мог представить, что у нас кроме БСЭ такое могло быть.

Пересказывать сюжетные линии, пожалуй, будет излишним

А может нам для анимэ кадры разные набирать, из особенно красивых сцен? Потому что там ведь главное общее настроение обычно, а не сюжет.

Да и для фильмов.

И надо будет мне всё же дописать когда-нибудь наш новый функционал для таких вещей.

Indian › Согласен. Я, признаться, и набрал, но не стал раздувать ими объём. Могу приложить пару кадров сейчас:

Tomorrow ›

Tomorrow ›

Собственно, старичок пишет ни много, ни мало — новый «И Цзин», поскольку старый не годится.

Верно подмечено. Я, правда, всё списывал на Яна Хиншуна и прочих — что надо бы, собственно, для начала хорошо, в тончайших деталях, изучить язык оригинала, и на нём уж читать. Где б взять ещё дополнительную жизнь для всех этих забав.

«Я было хотел начинать учиться по-китайски». Именно так однажды написал Толстой в своем дневнике. И эта фраза не была порывом врожденной страсти к самообразованию или стариковской блажью, выучить китайскую грамоту Лев Николаевич захотел, стремясь как можно лучше понять учение другого знаменитого старца — Лао-цзы.

Действительно, Толстой дважды принимал активное участие в переводе «Дао Дэ Цзина» на русский язык: сначала совместно с русским специалистом, а спустя два года с японцем Кониси Масутаро, специально приехавшим по приглашению Льва Николаевича в Ясную Поляну. И все это вопреки бытовавшей в то время в среде русской интеллигенции неприязни к учению Лао-цзы, начавшейся с подачи знаменитого синолога Васильева и подхваченной не кем-нибудь, а самим Соловьевым.