На концертах он в тени: сидит за клавишами где-то на заднем плане. И на совместных программах с Лёней Фёдоровым — всегда чуть с краю в глубине. Между тем большинство тех весёлых или яростных слов, которые хором повторяет публика на концертах «АукцЫона», написал Озерский.
— Как вы стали писать для «АукцЫона», когда пришли в группу?
— Я приходил в группу, наверное, два раза. В 1981 году нас было сложно назвать «АукцЫоном» в серьёзном понимании — мы в это время перепевали чужие песни где‑то на танцах, играли в подростковом клубе. В 1982 году, по-моему, на три года разбежались. Потом Лёнька собрал уже то, что принято называть «АукцЫоном». С 1985 года, скорее всего, начинается настоящая история.
— Вообще, применительно ли к вам обращение «поэт»?
— Трудно сказать по поводу «поэта». Сейчас мне вообще наиболее интересно заниматься прозой. А то, что пишется, не знаю… Поэт или не поэт. Наверное. Иногда происходят стихи.
Иногда происходят стихи.
— Вы ведь вне «АукцЫона» писали и детские стихи? Это как-то связано с вашими детьми?
— Был период, когда появился ребёнок, причём уже третий. Они как бы «раз-раз», сами начали вылезать, и получилась книжечка. Потом «раз» — и перестали. За полгода примерно. С чем связано — непонятно.
С чем связано — непонятно.
— Я уже давно пишу книгу. Сколько ещё буду писать — непонятно.
Какое знакомое состояние.
И ведь, главное, некому.
Indian › Не теребите себя. Пишите в стол. Столу точно нужно.
Enom ›
Я бы даже книгу скачал купил. Пишите!
— Утопических мыслей нет вообще. Мне не очень нравится та ситуация, которая происходит сейчас в мире. Не только сейчас, а достаточно давно.
— Что конкретно вам не нравится?
— Ну, то, что такое понятие, как «демократия», куда-то вдруг исчезло, куда-то пропало, его не стало.
— Вы относительно мира говорите или относительно России?
— Конечно мира. Произошла какая-то подмена ценностей. Какое-то время были надежды на демократию, были какие-то послабления. Точно так же, как и в Америке, и в Германии, ещё где-то в мире. Сейчас всё похоже на достаточно большой набор тоталитарных режимов: либо религиозных, либо фашистских, либо милитаристских, либо бандитских. Других вариантов не наблюдается.
— У вас бывали столкновения с людьми системы?
— Ну конечно. С ними все сталкивались. Как везде.
— Можно открыть любой чат в интернете: два слова, и появляется такая волна ненависти, что захлебнуться можно. Есть такое понятие: «разделяй и властвуй». Люди начинают делить людей на «тех», на «тех» и на «тех». И чем больше разделений, тем всё становится хуже.
— Когда мы с «АукцЫоном» в первый раз приезжали в Германию, нам было смешно. Тогда работала очень большая феминистская программа. Выходцам из бывшего совка это казалось невероятно смешным. Женщина — человек. Это ведь изначально понятно. Там все боролись за права женщин. А это разве не борьба за права человека? Вот разбили, значит, всех на мужчин и женщин, на цветных и белых. За права цветных борются так, как за права собак. Это что, не люди, что ли? А против кого ты борешься, скажем, когда говоришь о правах цветных? Против белых, что ли? Такие нюансы происходят во всем.
— Можно ведь взять гитару и пойти побренчать. Это хобби. Иногда можно остановиться на уровне интереса пятидесяти человек. И так будет продолжаться всю жизнь. В этом нет ничего плохого. Огромное количество людей, к примеру, ходят играть в духовом оркестре. Идут после работы и играют с душой. Или к метро выходят и тоже играют, получая от этого удовольствие. Поэтому я и говорю про большое везение.
И ведь, главное, некому.
Я бы даже книгу
скачалкупил. Пишите!