Борис Гребенщиков — Любовь во время войны (3 марта 2014)
Не помню, как я ступил за порог, Но вот тяжелое небо над разбитой дорогой, В конце которой врут, что нам обещан покой. Над нами развернуто зимнее знамя. Нет лиц у тех, кто против. Нет лиц у тех, кто с нами. Не смей подходить, пока ты не скажешь, кто ты такой.
На улице ярость ревет моторами. Закатан в асфальт тот лес, в котором Нам было явлено то, чего не скажешь в словах. Я слышу работу лопат. На нас направлены ружья заката. Но скоро их патроны начнут взрываться у них прямо в стволах.
Я чувствую спиной, как вокруг нас сгущаются тени. Река пылает и мосты над нею разведены. В своей доброте Господь дарует нам, что мы хотели. Дарует любовь. Любовь. Любовь во время войны.
И я протягиваю ладони ладонь. Но это все равно что гасить бензином огонь. Рука в руке — пропасть. Я знаю этот бред наизусть. И я не помню, кем был, и не знаю, кем стал. Но кровь моя теперь сильнее, чем сталь. Им крепко не повезет, когда я проснусь.
Я знаю умом, что вокруг нет ни льдов, ни метели. Но я по горло в снегу, глаза мои не видят весны. Господи, скажи мне, кто мы, что мы так хотели, Чтобы любовь, любовь, любовь, Любовь, любовь, любовь Обязательно во время войны?
Ragapega › Одна из лучших, если не лучшая его песня. Очень напомнило ранние вещи Аквариума. Специально даже зарядил вчера концерт 1984 года в Харькове, стремясь продолжить это ощущение, и заранее зная, что нет такого альбома, где бы всё было выстроено именно в этом ключе, как бы ни хотелось.
И, к моему уже сугубо личному удивлению, те тексты, что я писал где-то лет в 20, когда после дембеля собирал группу, ещё не догадываясь, что уже поздно, что в 90-е эта эпоха уже закончилась. Так же надёжно, как в 30-е более была уже невозможна поэзия Серебряного века.
Закатан в асфальт тот лес, в котором Нам было явлено то, чего не скажешь в словах.
И, к моему уже сугубо личному удивлению, те тексты, что я писал где-то лет в 20, когда после дембеля собирал группу, ещё не догадываясь, что уже поздно, что в 90-е эта эпоха уже закончилась. Так же надёжно, как в 30-е более была уже невозможна поэзия Серебряного века.