Не могу удержаться, чтобы не процитировать:

Все свой соображения он суммировал в одной фразе, с которой и обратился к Швейку:
- Вы, голубчик, дегенерат. Знаете, что такое «дегенерат»?
- У нас на углу Боиште и Катержинской улицы, осмелюсь доложить, тоже жил один дегенерат. Отец его был польский граф, а мать — повивальная бабка. Днем он подметал улицы, а в кабаке не позволял себя звать иначе, как граф.
Подпоручик счел за лучшее как-нибудь покончить с этим делом и отчеканил:
- Вот что, вы, балбес, балбес до мозга костей, немедленно отправляйтесь в кассу, купите себе билет и поезжайте в Будейовицы. Если я еще раз увижу вас здесь, то поступлю с вами, как с дезертиром.
Но так как Швейк не трогался с места, продолжая делать под козырек, подпоручик закричал:
- Marsch hinaus, слышали, abtreten. Паланек, отведите этого идиота к кассе и купите ему билет в Чешские Будейовицы.
Через минуту унтер-офицер Паланек опять явился в канцелярию. Сквозь приотворенную дверь из-за его плеча выглядывала добродушная физиономия Швейка.
- Что еще там?
- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,- таинственно зашептал унтер Паланек,- у него нет денег на дорогу, и у меня тоже нет. А даром его везти не хотят, потому что у него нет удостоверения в том, что он едет в полк.
Подпоручик не полез в карман за Соломоновым решением трудного вопроса.
- Пусть идет пешком,- решил он,- пусть его посадят в полку за опоздание. Нечего тут с ним вожжаться.
- Ничего, брат, не поделаешь,- сказал Паланек Швейку, выйдя из канцелярии.- Хочешь не хочешь, а придется, братишка, тебе в Будейовицы пешком переть. Там у нас в караульном помещении лежит краюха хлеба. Мы ее дадим тебе на дорогу.
Через полчаса, после того как Швейка напоили черным кофе и дали на дорогу, кроме краюхи хлеба, еще и осьмушку табаку, он вышел темной ночью из Табора напевая старую солдатскую песню:

Шли мы прямо в Яромерь,
Коль не хочешь, так не верь.