Нет
повести печальнее на
свете Чем повесть о Ромео и Джульетте
Когда
шли ссоры, драки, мордобой
И злобную войну вели два борзых клана
Возникло чувство светлое такое
Как
нечто розовое
или голубое.
Они друг другом втайне наслаждались
И от родных своих тихонько шифровались.
та грудь, за которую хватают, блестит
Che un bel canzone,
Sai, che ti amo, sempre amo.
Donna bella mare,
Credere, cantare,
Dammi il momento,
Che mi piace più!
Uno, uno, uno, un momento,
Uno, uno, uno sentimento,
Uno, uno, uno complimento
O sacramento, sacramento, sacramento…
И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
Странный комментарий. Ну да ладно.
Как дети, право слово, что блестит — за то и хватают. Не блестела бы — никто и внимания не обратил.
Хорошо, что хоть у нас Веничку и его тётку в итоге сблизили. В этом вся красота русской души — при жизни всеобщее равнодушие и забвение, зато после смерти: «нет, слушайте, давайте пустимся в сугубые сантименты, дабы всё было благообразно и лепо».
Причём, это, наверное даже не сарказм никакой: буржуям-то, видите, и при жизни было наплевать, и после смерти издеваются себе утончённо. Он там, значит, в Праге, стоит, а её тут в Вероне все за сиськи трогают.
Вот при Муссолини такого не было, я уверен! Там наверняка сидел специальный итальянский пулемётчик.