Oldnick › Вариация иудейской рулетки Флавия.

Страшное дело! Хоть и говорят некоторые, что у нас освоение Сибири тоже было кровавым, до такого у нас уж точно не доходило.

Дело не в завоевании, как таковом. Дело в присвоении себе права делить людей на людей и животных исключительно по цвету кожи (национальностьи, вероисповеданию, сословию).
Парадоксальным образом при общем пренебрежении индивидуальными правами гражданина, или, если угодно, подданного, в России человек считался человеком всегда. Он мог быть крепостным, инородцем, желтолицым дьяволом или черномазым арапом, но никто не мог лишить его звания человека.

Oldnick › И это может быть поводом для определенной гордости. Хотя боюсь, что сейчас и это может уйти из русской культуры.

Oldnick › А ведь в Британии законодательная, судебная и исполнительная власти были разделены (формально, конечно, но были) еще в семнадцатом (!) веке. Вообще, должен отметить, что снобизм британцев, особенно англичан, это прямо-таки анекдот какой-то. Американцы посмеиваются, индусы негодуют, остальные просто не любят. Причем, в личном общении, никогда ничего такого не почувствуешь, даже намека нет. Всегда предельно вежливо и учтиво, как с равным. Но если инородцев или иноверцев больше трех, то пренебрежение, как защитная реакция — сразу видно.

Elsh › Ну, Британия постепенно становилась конституционной монархией со всеми вытекающими ещё минимум с Magna Carta XIII века. Неспроста же они там, и в своей аристократической части особенно, потомки племён свободолюбивых французов и их мышей викингов. У которых изначальная родоплеменная демократия, if you please.

Silence all round, if you please!

'William the Conqueror, whose cause was favoured by the pope, was soon submitted to by the English, who wanted leaders, and had been of late much accustomed to usurpation and conquest. Edwin and Morcar, the earls of Mercia and Northumbria, declared for him: and even Stigand, the patriotic archbishop of Canterbury, found it advisable—'

'Found WHAT?' said the Duck.

'Found IT,' the Mouse replied.

'—found it advisable to go with Edgar Atheling to meet William and offer him the crown. William's conduct at first was moderate. But the insolence of his Normans—'